интереснее наша находка…
Фред недовольно поморщился.
— Интереснее, интереснее, — пренебрежительно заметил он. — Пока ты, Коротышка, не наговорил всего этого, мне и в самом деле казалось, что твоя плесень чего-то стоит. А если, как ты утверждаешь, дело оказывается совсем обыкновенным и похожим на всякие научные штучки, то, знаешь, скажу тебе по- дружески: грош всему этому цена. Я-то думал, что вот, мол, мы всех поразим, убьем наповал невероятным сообщением. А выходит, тут вообще не о чем разговаривать. Пойду-ка я лучше спать, — закончил он, утратив, очевидно, всякий интерес к метеориту и его содержимому.
Джеймс Марчи немного помолчал. В гаснущих отблесках костра Клайд заметил, как изменилось выражение его лица — стало вдруг напряженным, будто он что-то хотел сказать и не решался. «Удивительно, — подумал Клайд, — а ведь у нашего Коротышки, оказывается, есть в рукаве еще какой-то фокус! Только какой?..»
Фред уже поднимался с земли все еще с видом напрасно потревоженного человека, когда Джеймс протянул к нему руку с трубкой и спросил:
— А тебе и вправду хотелось необычного? Этакого сенсационного, о чем никто даже и не догадывается?
— Ну, я не знаю, — пожал Фред плечами, — но в таких делах сенсация никогда не вредит. Это я знаю по собственному опыту. А ты что, хочешь пересмотреть свои позиции?
— Нет, — серьезно ответил Джеймс. — Мои позиции остаются такими же самыми. Но…
— Да в чем дело, Коротышка?
— Тебе хочется обязательно сенсации, — будто все еще взвешивая свои слова, сказал Джеймс. — Ладно, получай ее!
Эти его слова прозвучали резко и стремительно, как неожиданный удар, тем более неожиданный, что нанес его Джеймс Марчи.
— Что?
— О чем ты, Джеймс?
Оба восклицания выражали крайнее удивление. Фред застыл вполоборота к Джеймсу, Клайд оперся руками о землю. Ну, ну, Коротышечка, покажи-ка ему!
Джеймс размеренно и четко повторил:
— Тебе хочется сенсации, Фред? Ну что ж, сейчас ты ее получишь!
Фред снова уселся на землю около костра. В самом деле, он был изумлен настолько, что даже забыл о своем намерении идти спать. Клайд подкинул ветвей в костер, не потому, что ему было холодно, а для того, чтобы лучше видеть лицо Коротышки. Пламя сразу же вспыхнуло.
— Я сказал вам, — начал Джеймс Марчи, — что открытие микроорганизмов в метеоритах вовсе не ново. И это, конечно, именно так…
— Так в чем же тут сенсация? — нетерпеливо спросил Фред.
— Погоди, погоди, не перебивай, — оборвал его Клайд.
Фред недовольно засопел, но промолчал.
— Но я сказал вам еще не все, — продолжал Джеймс. — Все находки, о которых я говорил, были сделаны в каменных метеоритах, которые называются углистыми хондритами…
— Опять новые названия, — пробормотал Фред.
Клайд выразительно толкнул его ногой.
— Нет, тут дело не в названиях, — спокойно объяснил Джеймс. — Дело в том, что никогда и никто не находил микроорганизмы в железных метеоритах. И это потому, что такие железные метеориты не могли содержать живые организмы, так как когда-то раньше они были в расплавленном состоянии. Температура их была около двух тысяч градусов. И конечно, в них не могли быть никакие микроорганизмы, это совершенно понятно: они все сгорели бы еще перед тем, как метеорит оказался в межпланетном пространстве. А в нашем метеорите такие живые организмы есть, они в его середине, и это противоречит всем научным данным. Вот тебе, Фред, и сенсация. Я не хотел пока что говорить об этом, так как мне хотелось сначала все проверить. Но ведь они уже пустили корешки — значит, живые! И потом, уж очень ты, Фред, добивался необычного… Вот я и решил сказать.
— Да-а, — неуверенно ответил Фред Стапльтон, — это, конечно, меняет дело… если ты не ошибаешься, Коротышка.
Джеймс вспыхнул.
— Я достаточно все обдумал, чтобы ошибаться, — обиженно сказал он. — Это ясно, как дважды два- четыре!
— Подожди, Джеймс, — вмешался Клайд. — У меня есть несколько вопросов относительно того, что ты сказал.
— Какие именно?
— Прежде всего вообще откуда в твоем метеорите могли взяться микроорганизмы… ну, эта плесень, что ли, если, как ты говоришь, он был в расплавленном состоянии? Почему эта штука не сгорела тогда?
Джеймс развел руками.
— Этого я пока что и сам не понимаю, — ответил он сокрушенно. — Может быть, это были термофильные организмы…
— Какие? — удивился Фред.
— Ну, это, значит, такие, которые любят тепло и могут переносить очень высокие температуры. Знаешь, есть такие бактерии и разные микроорганизмы, которые прекрасно чувствуют себя даже в кипящей воде.
— Черт тебя знает, Коротышка, тебе известно буквально все! — поразился Фред. — Как у тебя в голове помещается столько никому не нужных сведений?
— Не такие уж они ненужные, — отпарировал Клайд за Джеймса, который, он это видел, уже готов был обидеться. — Не такие ненужные, если могут что-то объяснить даже тебе, самоуверенному дикарю… Но, но, только не оскорбляйся! — добавил он внушительно, так как Фред возмущенно хотел было возражать. — Ведь ты сам недавно декларировал свою «пещерность», я только сделал необходимые выводы… А теперь вот что, Джеймс, по сути. Одно дело — температура кипящей воды, она достигает всего…
— Ста градусов, — ответил с гордостью Фред. — Думаешь, я этого не знаю? В термосах «Бульвер и компания» в рекламном проспекте прямо так и написано: «Налейте кипящую стоградусную воду в наш термос — и за двенадцать часов она практически не изменит своей температуры». Не такой уж я дикарь, чтобы не знать элементарных вещей!
— Ладно, ладно, — усмехаясь, сказал Клайд, — ты не дикарь, ты просто практик, не терпящий теоретических рассуждений.
— Совершенно точно сказано, дорогой Клайд, — удовлетворенно ответил Фред, одаряя собеседника чарующей улыбкой.
— Я уже понял твой вопрос, Клайд, — сказал тем временем Джеймс Марчи. — Сто градусов — не две тысячи, да?
— Именно так.
— А почему не допустить, что плесень проникла в метеорит, уже когда он охладился? В ту самую трещинку, по которой я разбил его? — выразил предположение Джеймс, у которого, казалось, был всегда приготовлен нужный ответ.
— И она способна была перенести адский холод в межпланетном пространстве, да еще бог знает какой срок? — с сомнением заметил Клайд.
— Почему бы и нет? — живо возразил Джеймс. — Могут быть организмы, которые превосходно переносят и очень сильный холод. Кроме того, посмотри… — Он лихорадочно перелистал страницы журнала, приблизив его к самому огню костра. — Вот, вот! «Немецкий бактериолог Домбровский опубликовал недавно свою работу, в которой пишет, что ему удалось выделить из пермских наслоений и оживить бактерии, сохранявшиеся в щелях соединений известняка более двухсот двадцати пяти миллионов лет. Эти оживленные бактерии очень схожи с ныне существующими под названием „бациллус циркулянс“, но значительно активнее: они могут расщеплять сахар, тогда как современные нам разновидности делать это
