мокрый носовой платок, ей хотелось разорвать его на куски; она спохватывалась и снова сжимала его, потому что ведь это глупо: маленький кусочек шелка в ее руках не имел никакого отношения к рассказу Клайда, и опять, забыв об этом, теребила его. А потом она вспомнила, что таким же мокрым маленьким носовым платком Джеймс вчера вечером в лесу пробовал вытереть ей слезы, чтобы утешить от рыданий, и от этого новые слезы навернулись на ее глаза, и она едва удержалась от того, чтобы не заплакать, и опустила голову вниз.
Клайд все еще говорил, а Мэджи думала: милый Джеймс, милый Коротышка, он так трогательно, так робко рассказывал ей вчера о своих чувствах, о том, что он любит ее… «Нет, такого слова не было, но ведь я знаю, — думала Мэджи, — я знаю, что он думал так!» И честное слово, никогда еще и никто не говорил с нею о любви так беспомощно и так убедительно, как милый, ласковый Коротышка, который избегал даже самого слова «люблю», но оно громко звучало в каждой его фразе и даже в молчании, когда он бесповоротно терялся, не зная, что ей ответить. Джеймс, Джеймс, и вот… Она взглянула в сторону палатки, где лежало тело Джеймса Марчи, и еще ниже опустила голову, пряча нахлынувшие рыдания. Но они прорвались снова безудержным плачем, от которого судорожно вздрагивали плечи и перехватывало дыхание.
— Мэджи, Мэджи, ведь я вовсе не хотел расстраивать вас, — растерянно проговорил Клайд, протягивая к ней руку. — Мэджи, успокойтесь, не надо плакать, этим ничему не поможешь… Ай, как плохо, что я расстроил вас, Мэджи!
— Нет… это не то… не надо, не утешайте меня, — сквозь бурные слезы отвечала она. — Я сама… сама… это пройдет…
— Оставь ее, — вполголоса сказал Фред, кладя руку на плечо Клайда. — Это как пришло, так и уйдет. Я знаю. Давай займемся лучше одним делом. — И он поднялся, большой и громоздкий.
— Каким делом? — удивленно спросил Клайд, все же поднимаясь на ноги следом за ним.
— Пойдем в палатку Джеймса. Думаю, что она уже хорошо проветрилась после того, как ты вынес оттуда и сжег плесень.
— А зачем? — снова удивился Клайд.
— Ну хотя бы затем, чтобы посмотреть, все ли в ней в порядке. Тогда переселим туда ее. — Он кивнул головой в сторону Мэджи. — Мне, знаешь ли, не очень нравится сон на открытом воздухе.
Клайд неодобрительно посмотрел на Фреда, но ничего не сказал. Бросив еще один сочувственный взгляд на продолжавшую плакать Мэджи, он пошел за Фредом к палатке Джеймса.
Ее полог был все еще открыт, как его оставил Клайд. И воздух был совсем чистый. Фред оказался прав: очевидно, его все время заражала острым удушающим запахом плесень. Перед тем как войти в палатку, Фред Стапльтон обошел ее вокруг и поднял со всех сторон боковые полотнища.
— Так будет лучше; полная гарантия, что не останется и капли запаха, — сказал он удовлетворенно, увидев, как ветерок продувает насквозь палатку, поднимая и опуская полотнища. — Черт его знает, а может быть, там все напиталось вонью?..
Они осторожно вошли в палатку. Нет, и в ней не оставалось никакого запаха. Все вещи Джеймса были убраны: очевидно, он перенес их к Клайду. На вытоптанном травянистом полу лежала циновка, на которой перед тем были блюдца с плесенью. От них на циновке еще оставались неясные вмятины.
— Это тоже ни к чему, — уверенно сказал Фред и наклонился было, чтобы взять циновку и выкинуть ее из палатки.
Но Клайд остановил его:
— Погоди, давай осмотрим сначала. Мне кажется это странным…
— Что?
— Смотри!
На циновке, около вмятин, сделанных блюдцами с плесенью, не было видно никаких мертвых насекомых, Они исчезли. Но ведь Клайд еще вчера ясно видел неподвижно лежавших мертвых муравьев, бабочку, упавшую у самого блюдца. Тогда они лежали вокруг блюдец с губительной плесенью, образуя как бы концентрические круги. Лежали, вытянув головы и щупальца к плесени. Теперь их не было. Не было и в помине.
— Да в чем дело? — спросил Фред.
— Все мертвые насекомые исчезли, — коротко бросил Клайд, показывая на циновку. — Разве ты не видишь?
— Ничего не понимаю, — раздраженно ответил Фред. — Ну и черт с ними, какое это имеет значение? Возможно, ты сам и растоптал их…
Клайд отрицательно покачал головой: нет, это было не так. Если бы он их растоптал, то остались бы следы. Кроме того, он только пробежал к циновке, схватил блюдца и унес их. А все остальные мертвые насекомые, в изобилии лежавшие на циновке и на полу? Что произошло с ними? Или их тогда уже не было?
— Может быть, их выкинул Джеймс? — предположил Фред, видя, как озабоченно осматривается Клайд.
— Возможно, конечно, но маловероятно, — ответил тот задумчиво. — Заподозрить Коротышку в излишней осторожности я не могу, но вряд ли он задерживался бы в палатке для того, чтобы собирать мертвых насекомые. Заглянуть, посмотреть, как идет дело, это вполне понятно. Но подбирать насекомых и тут и там… Нет, здесь что-то не так…
Фред с недоумением смотрел на Клайда.
— Слушай, неужели это так важно? — спросил он наконец. — Есть тут эти муравьи и прочая ерунда или нет ее, не все ли равно? Если Джеймс, как ты говоришь, не выкинул их, то можно придумать еще кучу объяснений..
— Например?
— Ну, допустим, что их слопало какое-то другое животное, мало ли кто мог забрести в палатку? Хотя бы кролики, их тут чертова пропасть!
— Кролики не едят насекомых.
— Ну, дьявол их забирай, не кролики, так еще кто-нибудь! — разозлился Фред Стапльтон. — Пойми, что это не имеет никакого значения! Плесени нет, значит, нет смысла думать о каких-то мертвых насекомых. Или ты тоже намерен заниматься зряшными экспериментами, переливать из пустого в порожнее, как делал это Коротышка? Будешь строить всякие теории и гипотезы? Нет, с меня хватит!
Пока он говорил, взгляд Клайда машинально блуждал по полу палатки, задерживаясь по углам ее, там, где перед этим было темно, пока поднятые полотнища не открыли потоки яркого света, заливавшего теперь всю палатку. Ему показалось, что он различает в дальнем углу какой-то маленький комочек. Неясная догадка возникла в его голове. Неужели это…
Не обращая внимания на раздраженные слова Фреда, он сделал шаг и другой мимо него к тому углу палатки, где находился привлекший его буро-серый комочек, и наклонился над ним. Да, это было именно то, что он предполагал, и вместе с тем совсем не то, что он ожидал увидеть!
В углу, около вбитого в землю колышка, державшего край палатки, на примятой пожелтевшей траве лежала та самая маленькая полевая мышь, которую он видел вчера. Та мышь, черные бусинки глаз которой вчера жалобно и беспомощно смотрели на него перед тем, как окончательно закрыться и подернуться мутной пленкой. Мышь, погибшая под влиянием смертоносного удушающего запаха фиолетовой плесени. И все же это было уже не то маленькое тельце, вид которого заставил Клайда задуматься. От него оставалась только половина! Одна задняя половина с длинным хвостом и вытянутыми лапками, обращенная к полотнищу палатки. Второй половины с передними лапками и головой не было. Она исчезла. Она словно растворилась. И это впечатление усиливалось еще и потому, что на оставшейся половине тела мыши не было видно никаких следов крови. На туловище мыши образовалось что-то вроде сосульки, центральной частью которой был чистый белый ее хребет. А дальше, постепенно утолщаясь, шли мышцы, также без крови, и наконец — гладкий покров буро-серой шерсти. Это было странно, было необъяснимо, но было именно так.
— Что ты там еще нашел? — услышал Клайд голос Фреда, который присел рядом с ним. — Мышь, что ли? Прямо невероятно интересно, — иронически процедил он.
— Присмотрись получше, — коротко отозвался Клайд.
