какому бы то ни было нажиму, не хочу, чтобы совали нос в дела моей части под любым предлогом. Это дело закрыто.
Лицо Линча задергалось. Нервный тик.
– Возможно, вы слишком близко связаны с этим делом, чтобы адекватно оценить инцидент, – сказал он, Стараясь выглядеть спокойным.
– Полковник Линч, если вы хотите разобраться с положением в моем батальоне, то могли бы выбрать более правдоподобный предлог. Повторяю, дело закрыто.
Верещагин пошел на неприкрытое нарушение субординации. Но Линч как будто не заметил этого. Он стал ходить по помещению.
– Все отчеты, которые вы мне присылали, сплошная чепуха! – заявил он ни с того ни с сего.
Вопрос задан не был, поэтому Верещагин промолчал.
– Я прикажу капитану Донгу до конца разобраться с этим делом! – сказал Линч, стукнув ладонями по полированному столу из тикового дерева.
– Только, пожалуйста, проследите, чтобы этот Донг не появлялся в распоряжении моего батальона, – предельно вежливо попросил Верещагин.
– Почему? – с подозрением спросил Линч. Антон холодно улыбнулся.
– Потому что мой батальонный сержант может пристрелить его.
Раскрасневшееся лицо Линча моментально сделалось белым как снег. С него словно слетела маска, проглянул утомленный и перепуганный человек, пытающийся добиться своего с помощью формального порядка и дисциплины. Но Верещагин вовсе не был расположен играть в благородство. Он не разделял мнения полковника о том, что такое порядок и дисциплина.
– Разрешите идти?
Линч побоялся, что голос подведет его, и лишь кивнул. Теперь, когда он вновь надел свою маску, взгляд полковника стал угрожающим. Верещагин отдал честь и, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел. Он знал, что Линч демонстрирует людям, которых считает врагами, скрытые от других черты характера.
В этот вечер из уважения к традиции Верещагин исполнил роль председателя собрания. Хирург Сол- чава села на первое же свободное место. Но Ева Мур, которой нравилась роль снисходительно-благородного деспота, отвела им обоим места в конце стола, которые держала на всякий случай.
– Антон Александрович Верещагин, – представился командир батальона. – Кажется, мы встречались.
– Наталья Валентиновна Солчава. Да, действительно. Вы еще танцевали в моей кают-компании.
Верещагин моргнул и покачал головой. Потом сказал:
– Михаил лишится ноги по колено.
– Ваш Реммар? Возможно. Там практически ничего не осталось.
– Думаю, мы сделаем из него башенного стрелка. Солчава удивленно подняла брови.
– С протезом? Верещагин озорно улыбнулся.
– У нас был некий Бадер. Он воевал с двумя протезами. Я говорю об этом, чтобы, когда к вам придут и попросят выдать бумагу, что он годен к строевой службе, вы не впадали в истерику.
– Неужели он такой незаменимый?
– Дело не в том, что Михаил незаменим, – задумчиво произнес Антон. – Но он солдат, а их иногда трудно найти.
Верещагин не был знаком с другим персоналом медицинской роты, поэтому никак не предотвратил неловкую паузу, возникшую в комнате.
– Я вижу, вино появилось, подполковник. Вы не хотите? – нарушила молчание Солчава.
– Нет, спасибо. Должен сказать, я не приглашен сюда присутствовать в качестве официального лица. Но здесь есть подполковник Ева Мур.
– Хорошо, Антон. Однако подполковник Ева Мур будет настаивать, чтобы вы попробовали вина.
– В таком случае совсем немного. – Он позволил Солчаве поухаживать за собой. Это было местное фруктовое вино, очень сладкое. – Ваша первая служба вне Земли?
– Да, первая.
– Тогда это вам должно нравиться. В качестве мира на краю света эта планета еще смотрится, – отметил он.
Все пошло своим чередом, а мысленно Верещагин уже перенесся в другое место. Когда с едой было покончено, Верещагин заметил направленный на него с другого конца столика пристальный взгляд и попытался вступить в беседу.
– Обед был прекрасный. Ева не устает удивлять.
– Подполковник Мур не такая уж убежденная вегетарианка. От случая к случаю она разрешает рыбу. Мы все очень благодарны вам за ваше присутствие.
– Я вам тоже благодарен, – ответил Верещагин. – А какая рыба?
– Рыба? – удивилась Солчава. – Это же форель. Они разводят ее.
– Спасибо. Бывает, забываешь.
– А как вы познакомились с подполковником Мур? – спросила Солчава, пристально следя за его лицом.
– Мы познакомились на Кикладе, – ответил Верещагин с легкой улыбкой. – Она была начальником госпиталя, то есть командиром госпитальной роты. Я командовал пехотной ротой… Она рассказала бы об этом куда лучше. В общем, находились мы в тамошних горах, и там случилось происшествие, после которого я попал на носилки.
Он задумчиво потрогал высокий воротник своей накидки. С той поры, как он надевал ее последний раз, потерял килограмм или два.
– Я очень торопился, и Ева была настолько добра, что сама взялась за меня. Сделала местную анестезию, несильную, просканировала, потом стала колдовать магнитами и пинцетами. Операция длилась достаточно долго и была сама по себе весьма любопытной.
– Понятно, – сказала Солчава и прикусила губу.
– Она говорит, что я раньше очень важничал. А сама…
Она молча покачала головой. Антон широко улыбнулся.
– Мы с Евой очень большие друзья. Иногда очень трудно восстановить чувство юмора, особенно при нашей профессии…
Он внезапно остановился. Солчава безо всякого перехода подняла другую тему.
– Как я понимаю, полковник Линч недоволен вами, – сказала она.
– В некотором роде.
Верещагин внимательно посмотрел на нее. Под его взглядом Солчава опешила.
– Кофе не хотите? – спросила она. – Боюсь, чая здесь нет.
– Нет так нет, – улыбнулся Верещагин. – Сегодня вечером я приготовил себя к любой жертве.
– С сахаром или без? – поинтересовалась Солчава, явно смущенная.
Верещагин пожал плечами.
– Без сахара. Зачем подслащивать горькую чашу? Ее поразила фраза, сказанная всего-навсего о кофе.
Среда (3)
Утренняя заря – встреча ночи с днем. Спустившись в столовую, чтобы пораньше позавтракать, Ханна Брувер увидела там его. На лице написана усталость от долгого ночного патрулирования, разочарование…
– Привет, Ханна, – сказал Санмартин и машинально взглянул на часы. – Вот жду, когда Ханс вернется. Я не думал, что ты придешь. – Он взял чашку кофе.
Ханна не дала своему рассеянному другу положить соль в напиток и поджала губы.
– Мне говорили, что Ханс сопровождает конвой… – начала она было. Потом всмотрелась в лицо Санмартина. – Вижу, трудное выдалось дежурство.
– Нормальное. Чем плохо: ходишь и ждешь на каждом шагу, что в тебя выстрелят. Даже если ноги гудят. – Санмартин закрыл и снова открыл глаза. Он понял, что Ханна ему не верит. – Подальше, возле
