Она кудахтала, как наседка; лицо исказилось от неподдельной ярости. В конце концов Верещагин, который мог уболтать и каменную стенку, ухитрился выпроводить ее.
Война не считается с выкладками и рассуждениями теоретиков. На самом деле у нее один закон: око за око, зуб за зуб. На удар противника следует отвечать ударом. А на колониальной войне – тем более. Этот вид драки не приемлет рыцарства. Поэтому Верещагин полагал, что выпускать на поле боя врачей, которые не владеют искусством выживания, – есть преднамеренное убийство, караемое законами Империи.
– Вы отправили их на этот остров! – бушевала Солчава. – А ведь они врачи, а не солдаты! Их не этому учили! А этот… этот…
Грудь у Наташи была маленькой, и в своем мундире врач на первый взгляд казалась мальчишкой. Тем более что она пришла из батальона Евы Мур. Но, слушая ее повествование о самодурстве Варяга, Матти думал, что она на самом деле очень даже ничего!
Палач выслушал его мнение на сей счет с искренним недоумением.
– Солчава? Да ты что! У нее лицо лошадиное и характер тоже!
– А полковник Мур – старая стерва, – заметил Пойколайнен. – Матти ее пристрелит при первой же возможности, вот увидите!
Воскресенье (13)
Они встретились в сырой маленькой комнате. Оливье не пришел, и де Ру кипел от энтузиазма. Ретталья слушал его остроумные разглагольствования, и ему все сильнее становилось не по себе. Он уже не помнил, кто предложил устроить заседание в воскресенье. В любом случае идея была дурацкая.
Внимание Лю Шу привлекли несколько весьма туманных некрологов, появившихся в бурских газетах. Все покойники были членами Ландроста. Некое шестое чувство побудило его поинтересоваться, сколько братьев устранили люди де Ру. К удивлению цензора, тот с возмущением отверг это обвинение. Ретталья зачитал полдюжины фамилий, внимательно следя за его реакцией.
Гнев де Ру сменился изумлением и растерянностью.
Ретталья поджал губы. Значит, «братство» разделилось. То, что им удается держать такие важные решения в тайне от Совета, означает, что в информации, на которую опирался Ретталья, имеются существенные пробелы. Кроме того, это означает, что де Ру и его единомышленники в Совете, скорее всего, кандидаты в покойники. Он оставил де Ру, который беззвучно разевал рот, как рыба, вытащенная из воды, и неслышно подобрался к двери.
Она была заперта. Очевидно, кто-то из «братьев», терзаемых муками совести, решил, что следует помешать Ретталье плести свои сатанинские сети.
Ретталья достал из рукава маленький пистолет и принялся терпеливо ждать, когда дверь откроют.
В Вентерстадте четверо людей, прятавшихся в полях, застрелили Аркадия Пересыпкина, который возвращался со свидания.
Аркадий был еще молод, но уже достаточно давно служил под началом Полярника. Он сунул Даниэле Котце деньги в карман платья – словно знал свое будущее. Услышав выстрелы, девушка застыла на месте.
Потом эти люди пришли к ней. Они обзывали ее шлюхой, предательницей и еще по-всякому, грубо сбили с ног и обрезали волосы ножом.
На следующее утро, прежде чем уйти к комман-дос, ее проволокут по улицам Вентерстадта, стегая кнутом. Люди будут выбегать из домов и издеваться над ней. Они будут кипеть горькой ненавистью к предателям, которую могут испытывать только те, кто сам вынужден сотрудничать с захватчиками.
С нее сорвут платье и бросят на землю. И легкие бумажки будут разлетаться по ветру…
– Ну что, Рауль? – мягко спросил Верещагин. Санмартин попытался сглотнуть комок, стоявший в горле.
– Он убит. Солчава осмотрела тело – по-моему, она ни с кем, кроме меня, и не разговаривала. Буры были недовольны. Разумеется, она ничего не нашла. Де Ру трижды выстрелил в Ретталью, потом застрелился сам. Это подтверждают три свидетеля. Причины неизвестны. Чушь собачья.
Варяг потер переносицу. У него это был знак высшего неудовольствия.
– Объясни, пожалуйста, чтобы всем было ясно. Санмартин невольно расправил плечи.
– Ретт даже в туалет не ходил без карманного пистолета и маленького магнитофона. Ни того, ни другого при нем не нашли. Томияма и Аксу могут это подтвердить. Они будут работать на-меня, пока, адмирал не назначит другого исполняющего обязанности.
– Достаточно, Матти!
– Поступили еще три тревожных сигнала. У Петра один человек отправился к девчонке. Во время радиопереклички не отозвался. Ушел в Вентерстадт. Петр хотел сровнять этот городишко с землей. Я его пока что отговорил. Пауль устроил проверку, как вы просили. Очень многих буров нет на месте. Возможно, прячутся в джунглях. Плюс активность в периметрах. Что мы имеем? Полдюжины буров пытались этой ночью забраться в наш садик. Одному оторвало руку. Я подумывал о том, чтобы разыскать его. Что задумали буры, не знаю. Но подозреваю…
– А что там думают адмирал и полковник Линч? – спросил Хенке. – Они вообще что-нибудь думают?
– Полковник Линч, похоже, думает, что мы преувеличиваем, – ответил Верещагин. – По-моему, он так и не передал мой доклад адмиралу.
– Можем мы рассчитывать на помощь других батальонов? – спросил Хенке.
Верещагин хотел ответить, но его опередил Харьяло.
– Никоим образом. Эбиля вместе с одной ротой из батальона Хигути послали вновь утихомиривать Приозерный район. Хигути замотан, как собака, хотя толку с его деятельности мало. Людей ему самому не хватает. Батальон Кимуры стоит гарнизоном, половина в Ридинге, половина в Верхнем Мальборо. От волонтеров толку мало.
– Какого ж черта они так распылили резервы! – сказал Хенке. Видно было, что настроен он очень мрачно.
– Я с тобой согласен, Пауль. Но полковник Линч другого мнения. Он полагает, что округ Боксбурга наводнен сектантами и что это единственная опасность, которая нам угрожает. Он еще прислал приказ, чтобы мы отправили подкрепление в Боксбург.
Ёсида, всегда такой сдержанный, и тот не выдержал:
– Это же безумие! Какие там сектанты? Верещагин покачал головой.
– Тихару, ты же знаешь, что, если полковник Линч уперся, его уже не сдвинешь. У вас есть какие- нибудь конструктивные предложения?
– Ну и когда же они начнут боевые действия? – спросил Хенке. – Ведь все дело к тому идет. Сегодня? Завтра? Послезавтра?
– Как ты думаешь, Рауль? – спросил Верещагин.
– Несколько часов назад Ириэ одобрил черновой вариант этого идиотского соглашения. Если они не начнут действовать тотчас же, об этом станет известно, и люди могут отказаться участвовать в восстании. По их расчетам, мы уже должны были отправить людей в Боксбург двадцать часов назад. Сегодня День Завета, так что им не придется прилагать много усилий, чтобы поднять народ. Следовательно, все должно начаться сегодня ночью или, в крайнем случае, завтра утром.
– А интересно, чего ждет от нас полковник, если заварится вся эта каша? – спросил Хенке.
– Видимо, он ждет, что мы сделаем все, что сможем, – спокойно ответил Верещагин. – Рауль, что будем делать с Боксбургом?
– С Боксбургом?! – не выдержал Ёсида.
– Если продолжим тянуть с этим, полковник Линч может решить, что мы преднамеренно игнорируем его приказы. Надо же его успокоить, – усмехнулся Верещагин. – Пауль, сколько народу вам нужно?
– Шестнадцатый взвод я могу оставить Петру, но, если мне придется иметь дело с танками, мне понадобятся все мои, саперы, разведчики и два отделения из роты Рауля.
Палач не любил ничего делать, наполовину. Да, естественным выходом было «раздеть» третью роту. Полярник стоит слишком далеко, чтобы поддержать Хенке, а Ёсиде и так людей не хватает.
Санмартин быстро прикинул в уме.
– Я дам тебе Караева и два отделения из девятого взвода, – сказал он.
