батальона, следовало отправить в пещеры, пробитые в Драконовых и Урманных горах, а других членов семей – родителей, сестер, братьев и более дальних родственников – потихоньку удалить из городов, где они были наиболее уязвимы.
Харьяло кивнул.
– Что мы им скажем?
– Скажешь, что это всего лишь мера предосторожности.
– Они не поверят ни одному слову и сразу все поймут.
– Тогда они поймут и то, что чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше, – ответил Верещагин.
– Ладно. – Харьяло ударил ладонью по столу. – Что дальше?
– Подождем, пока адмирал Хории сделает первый шаг и пока люди Альберта решат, как им поступить, – просто сказал Верещагин. – Я встречаюсь с ними вечером и хотел бы, чтобы ты тоже присутствовал.
– Дай мне знать, где и когда. Что случилось прошлой ночью? Я слышал о какой-то политической активности.
– Думаю, адмирал Хории предложил Суми и Мацудаире предпринять скромные усилия по дискредитации зейд-африканской политической системы, прежде чем он распустит правительство, поэтому Суми предложил Христосу Клаассену представить в Ассамблею законопроект, объявляющий африкаанс единственным официальным языком планеты. Суми не зашел так далеко, чтобы открыто предложить финансовую поддержку, но Христос утверждает, что запах денег витал в комнате.
– Разделяй и властвуй. Такой законопроект наверняка взбесил бы ковбоев. Ну и как отреагировал Христос?
– Горячо поблагодарил Суми, потом отвел своих людей в заднюю комнату и предупредил их, что это провокация с целью помочь Мацудаире и что он лично распнет любого политика из партии Реформированных националистов, который попадется на эту удочку.
– Молодец! Что еще?
– Суми на этом не остановился. Он поручил капитану Янагите сообщить двум лидерам ковбойских кланов, что адмирал готов признать страну ковбоев независимым государством. Но они предупредили Уве Эбиля.
– Значит, симпатичное маленькое марионеточное государство. Ну и что дальше?
– Моя догадка состоит в том, что Суми и Мацудаира предпримут скромную попытку подкупа. Надеюсь, что наши самые продажные политиканы потребуют деньги вперед.
– С ними не соскучишься, – заметил Харьяло. – Есть что-нибудь еще?
– Нет. – И Верещагин прервал связь.
Капитан Тихару Ёсида вошел в маленькое кафе в Блумфонтейне. Заметив у столика в углу капитана Янагиту, он подошел и отдал честь.
– Капитан Ёсида прибыл с докладом.
– Как хорошо, что вы так быстро пришли, Ёсида. Пожалуйста, садитесь.
Когда Ёсида сел, Янагита отодвинул в сторону чашку с чаем.
– Мой визит к вам абсолютно неофициальный. – Он взмахнул рукой. – Официант, пару бутылок вашего лучшего пива!
Официант, занятый с другими клиентами, не обратил на него никакого внимания.
– Приношу самые искренние извинения за ошибку в оценке вашего приглашения, – вежливо вставил Ёсида. – К сожалению, мне пришлось отложить несколько неотложных дел, и я получил строгий приказ вернуться как можно скорее.
– Но существуют еще более важные приказы, не так ли? – улыбнулся Янагита.
– Майор Коломейцев очень строг в таких делах, и если я вернусь вовремя, то сумею избежать многих неприятностей, – пояснил Ёсида, стремясь сократить поток любезностей Янагиты.
– Понимаю ваше беспокойство. – Янагита выпрямился на стуле и приступил к делу. – Адмирал Хории и полковник Суми уверены, что вы, будучи замполитом Верещагина, обладаете несравненным объемом знаний местной политической ситуации. Адмирал сожалеет о необходимости вашего столь длительного пребывания на этом посту, но считает, что теперь наступило время предоставить вам место в его штабе.
Ёсида поклонился.
– Я не достоин такого доверия.
– Адмирал с этим не согласен. Он полагает, что перед вами открыты самые широкие перспективы, если вы не забудете о вашем наследии и займете правильную позицию.
– Не чувствую себя достойным подобной чести, – почтительно отозвался Ёсида.
– Уверен, что это порадует вашу семью. Они проживают в Осаке?
– В Киото. Боюсь, что моя семья считает меня погибшим.
– Тем не менее адмирал Хории и полковник Суми думают, что ваш перевод может послужить национальным интересам, – настаивал Янагита, явно не собираясь принимать отрицательный ответ.
Ёсида вновь склонил голову.
– Я высоко ценю ваше доверие, однако должен попросить несколько дней, чтобы привести в порядок свои дела.
– Я передам вашу просьбу адмиралу. Но некоторые вопросы не могут ждать, и мне поручили узнать у вас ответы.
– Разумеется, я постараюсь дать исчерпывающие ответы, но, пожалуйста, поймите, что я, к сожалению, осведомлен не о всех аспектах ситуации.
– Уверен, что с вашим опытом вы сумеете нам помочь. Например, кто из законодателей не отказался бы от финансовой поддержки? – Янагита вынул маленький блокнот,
– Это мне неизвестно.
– Но вы, конечно, знаете, что из них живет не по средствам? – упорствовал Янагита.
– Возможно, хеэр Ханнеман, – с явной неохотой ответил Ёсида.
Янагита записал информацию.
– А если возникнет необходимость акта негативной отваги, кто был бы наилучшим кандидатом? – «Негативная отвага» была старым эвфемизмом, означавшим политическое убийство.
– Право, не знаю. Сожалею о своей беспомощности. Возможно, один из ковбойских лидеров, чтобы открыть старые раны. – Ёсида густо покраснел.
Янагита снова записал ответ, не обращая внимания на смущение собеседника.
– Остальные вопросы могут подождать, – закончил он, расслабившись, словно после завершения трудной миссии. – Вам, должно быть, казалось диким служить под командованием иностранных офицеров.
– Привыкнуть можно ко всему, – вежливо отозвался Ёсида.
Тем же вечером более сотни зейд-африканских лидеров заполнили маленькую церковь, охраняемую разведчиками лейтенанта Томаса. В качестве предлога для вызова законодателей в Йоханнесбург Ханна Брувер назначила специальную сессию якобы для срочного обсуждения нового финансового законопроекта.
– Вечерняя служба, – проворчал Харьяло, сидя на ступеньке рядом с Верещагиным в ожидании, пока собравшиеся внутри закончат совещание.
– Видит Бог, Матти, молитвы нам понадобятся. А может, и небесное вмешательство. – Набрав в руку горсть земли, Верещагин пропустил ее сквозь пальцы.
– Сколько они уже там торчат? Часа три-четыре! Ведь большинство из них уже знакомо со всей информацией, которую нам удалось добыть.
– Терпение, Матти. На карту поставлены их жизни и жизни их семей. Чтобы у нас появился хотя бы один шанс на успех, нам нужно, чтобы все эти люди поддержали нас целиком и полностью.
Через несколько минут к ним присоединился Альберт Бейерс. Очевидно, внутри было жарко – в прямом и переносном смысле. Бейерс даже снял пиджак и засучил рукава белой рубашки.
– Они готовы говорить с тобой, Антон.
Верещагин и Харьяло последовали за президентом в церковь, и Верещагин поднялся на кафедру, чтобы
