меньшинств, не имеющих средств на хорошего адвоката.
Шэрон перевела взгляд вниз, на зелено-голубую поверхность гавани. Кого она обманывает? Еще два или три года открывающийся отсюда, из этого самого окна, вид ей не придется обозревать только в одном случае — если за это время «Кливленд, Миллер и Прескотт» переменят местожительство.
— Мисс Крус? — Прозвучавший с противоположной стороны стола ровный голос Тернера Прескотта разрезал зал, как ножом.
— Да, сэр. — Зелено-голубая гавань куда-то исчезла. Прескотт строго смотрел на Шэрон сквозь очки в стальной оправе, едва держащиеся на кончике носа. — Да, сэр, — медленно, отчетливо выговаривая каждый слог, повторила она. В первые годы работы на фирме партнеры сетовали, будто Шэрон так частит, что понять ничего невозможно. Она начала посещать логопеда, и тот устранил недостатки речи, по крайней мере, большую их часть. Но порой, забываясь, Шэрон говорила по-английски так же быстро, как на родном испанском.
— Пожалуйста, что у нас по делу Брэдли?
Каждую пятницу партнеры собирались на общую встречу обсудить ход дел, которыми занимается контора. Таково преимущество небольших фирм, считала Шэрон, — можно встречаться в одном и том же конференц-зале. Последние пять минут выступал кто-то другой. Теперь настала ее очередь.
На мгновение Шэрон задержала взгляд на Прескотте. Ему было шестьдесят четыре, но выглядел он значительно моложе своих лет и казался в галстуке-бабочке и подтяжках едва ли не щеголем. Как старший партнер и один из директоров фирмы, он отвечал за стратегическое планирование и управленческие дела. Несмотря на другие обязанности, ему удавалось обеспечивать фирме больше заказов, чем всем остальным, и вместе с тем довольно часто появляться в зале заседаний суда. Исключительно способный, неутомимый, в меру требовательный руководитель, Прескотт за последние двадцать лет вывел контору в число ведущих юридических учреждений страны. К Шэрон он относился с симпатией и, что еще важнее, ценил ее и постоянно поручал ей серьезные задания.
Шэрон почувствовала на себе взгляды коллег.
— Одну минуту, — послышался чей-то голос.
Шэрон оторвалась от своих записей. Голос принадлежал Лайлу Фреймзу, грузному лысеющему мужчине. На вид он был старше своих сорока четырех лет. Хнычущая манера говорить и другие особенности не внушали симпатии к нему остальных компаньонов. Вместе с тем, отличаясь большой въедливостью, Фреймз приносил фирме солидные доходы.
— Да, Лайл, что там у вас? — Прескотт вопросительно посмотрел на него.
— Не припомню, Тернер, чтобы мы обсуждали на наших совещаниях дело Брэдли.
— А мы и не обсуждали. Это было мое единоличное решение. Дело исключительно важное и требующее полной конфиденциальности — до нынешнего момента. У кого-нибудь есть претензии? — Прескотт обежал взглядом присутствующих.
Но от Фреймза было не так-то просто отделаться.
— Но уж о том, кому заниматься этим делом, мы могли бы посоветоваться, особенно если оно такое, как вы говорите, серьезное.
— Вы что, сомневаетесь в моем выборе и не доверяете мисс Крус? — В спокойном голосе Прескотта появились металлические нотки.
От Фреймза это не ускользнуло. При всей своей въедливости он был не так глуп, чтобы раздражать Прескотта. Кливленд и Миллер — просто имена, никакого товарищества на самом деле не существует — чистой воды диктатура, по преимуществу либеральная. Фреймз покачал головой — какие, мол, могут быть сомнения.
— Прошу вас, мисс Крус. — Металлические нотки исчезли. Прескотт вежливо улыбнулся ей.
Шэрон ответила ему улыбкой и заговорила:
— «Брэдли компани» попросила нас представлять ее интересы в разбирательстве, связанном с проблемами охраны окружающей среды. — Выступивший на ладонях у Шэрон пот постепенно просыхал.
Она оторвалась от бумаг. Присутствующие не сводили с нее глаз, что вовсе не удивляло Шэрон. Да что там не сводили — поедали глазами. Шэрон была привлекательной женщиной. Невысокого роста, стройная, с темными волосами и отличной фигурой, она пробуждала сладкие грезы и сознавала это. Половина присутствующих, пожалуй, больше смотрели на нее, чем слушали. Мужчины так предсказуемы.
Шэрон вернулась к своим записям.
— «Брэдли компани» расположена в восточной части Мэриленда. До недавнего времени это была просто молочная ферма — небольшое хозяйство, всего пятьсот голов, вели его муж и жена.
— Помнится, я что-то читала об этом, — прервала ее Энн Пайфер, еще одна женщина — партнер фирмы. — Весь скот отравили, и никто не мог понять, как это случилось. Ферма находится невдалеке от Сентервиля, в двадцати милях к югу от Честертауна. Я ничего не путаю?
— Нет-нет, все правильно, — улыбнулась Шэрон. Они с Энн дружили, в чем, впрочем, нет ничего удивительного — женщины в мужском обществе.
— Продолжайте, пожалуйста, — нетерпеливо проговорил Прескотт.
— Как справедливо отметила Энн, весь скот пал в течение двух-трех дней. С помощью местных властей семейству Брэдли удалось установить, что была отравлена питьевая вода, которая подается в хлев. К счастью, в дом вода поступает из другого источника. Так или иначе, власти выяснили, каким образом отравленная вода попадает в колодец. Но причину заразы так и не выявили. Хозяйство рухнуло. Брэдли имел страховку на случай, если производство прервется из-за стихийного бедствия, но, как выяснилось, страховая компания давно обанкротилась и агент попросту прикарманил ее чеки. Он и словом не обмолвился о том, что компании давно нет. Страховой агент угодил в тюрьму, но Брэдли от этого не легче — выудить у него ничего не удалось, и им самим пришлось объявить себя банкротами. Так они оказались у разбитого корыта. — Шэрон умолкла и посмотрела на коллег.
В зале стояла мертвая тишина. Присутствующие доверяли Прескотту. Они догадывались, что речь идет
