времени для той не найдется приятеля, туго им с Энджелой придется.
— Она такая милая…
— Да, конечно, — сдержанно согласился Алекс.
— На нее невозможно сердиться.
На самом деле очень даже возможно, но от этого только становится хуже.
— Кэтти так переживает из-за всего!
Что не приносит ровным счетом никакой пользы.
— Знаю.
— Только… только… Ой, мне нужна салфетка!
— Солнышко, посмотри на меня. — Ах, как я ее понимаю. И еще ему пришло в голову, что, возможно, настал удачный момент для привлечения Энджелы к поискам потенциального супруга для Кэтти. — Ну, посмотри! — Он поднял ее подбородок двумя пальцами. Глаза Энджелы были полны слез и сияли как изумруды. Алекс вытер ее щеки тыльной стороной ладони. — Про Кэтти можешь мне не рассказывать, я и так все знаю… О, какая ты сейчас хорошенькая!
— Неправда, я ужасно выгляжу, когда плачу. У меня краснеют и опухают глаза. Посмотри, разве нет?
— Нет. Они стали еще красивее. Как и ты сама.
— Брось, не утешай меня. Я знаю, что глаза у меня сейчас красные. Красные!
— Ладно, розовые, но лишь слегка.
— Вот видишь!
— Но в остальном они похожи на изумруды, лежащие на дне ручья. — Алекс мысленно поздравил себя с удачной, на его взгляд, фразой. Она прозвучала вполне романтично и вдобавок представляла собой чистую правду. Глаза Энджелы действительно походили на драгоценные камни. Слезы придавали им блеск, а темные ресницы дополняли эффект. Конечно, плохо, что она плачет, но это странным образом украшает ее.
— Энджела?
— Что?
— По-моему, я должен поцеловать тебя.
Она отклонилась назад, чтобы лучше видеть лицо Алекса.
— Прости?
Он решительно кивнул.
— Да, определенно. Я должен поцеловать тебя сейчас же!
— Алекс…
Он наклонился и легонько коснулся губами ее приоткрытого рта.
— Мм?
— Я… э-э… что ты…
Алекс притянул ее поближе, затем принялся дразнить, сжимая губы своими. Неудивительно, что она не смогла сосредоточиться на произносимой фразе. Поэтому она просто вздохнула.
— Как приятно… — произнес Алекс, касаясь губами ее рта. — Ты такая нежная… И по дороге домой съела конфетку, верно?
Мм… ириску.
— Гм… так я и думал. — Он немого расставил ноги, чтобы легче было удерживать равновесие. — Не могла бы ты раскрыть губы чуть пошире, солнышко? Мне хочется немного углубиться, с твоего позволения.
Ошеломленная, она повторила:
— Углубиться?
При этом произошло именно то, о чем просил Алекс: ее губы раскрылись шире.
— Благодарю, дорогая, — произнес он и тут же скользнул языком в ее рот.
Не желая спугнуть Энджелу, Алекс действовал очень нежно. Сначала он медленно провел по ее зубам кончиком языка, и она издала едва слышный стон. Ободрившись, Алекс ввел язык чуть дальше и коснулся ее собственного, чтобы спустя мгновение затеять с ним игру. Он надеялся пробудить в Энджеле желание ответить ему тем же.
Вскоре он почувствовал, как ее руки медленно двинулись вверх, и наконец, Энджела обвила ими его шею, что было воспринято им как добрый знак.
Когда Алекс сделал вид, что собирается прервать поцелуй, она попыталась воспрепятствовать этому. Иными словами, поцелуй ей понравился.
Алекс скользнул ладонями вниз по спине Энджелы, затем прижал ее бедра к своим. Убедившись, что она не собирается отодвигаться, он поднял одну руку и погрузил пальцы в пышные светлые волосы. Желание сделать это возникало у Алекса всякий раз, когда Энджела оказывалась рядом.
— О, ты опасная женщина, — тихо заметил он, — Сколько тебе лет, ты говоришь?
Она заметно смутилась.
— Двадцать пять. — Энджела прокашлялась, и ей показалось, что не только прочистилось горло, но и просветлела голова. — Да, двадцать пять. И что с того?
— Просто удивляюсь, как это рядом с тобой до сих пор нет парня, — искренне признался Алекс. — Ты такая чувственная… я бы даже сказал, зажигательная. И при всем том одна.
Энджела едва не рассмеялась, хотя в действительности забавного было мало. Дожив до двадцати пяти лет, Энджела еще ни разу не слышала от мужчины слов, подобных тем, которые только что произнес Алекс. Никто не называл ее чувственной. И зажигательной тоже.
Алекс медленно выдохнул.
— Взгляни-ка, из моих ушей случайно дым не идет?
Она подошла к делу серьезно. Внимательно осмотрела сначала одно ухо, потом другое.
— Нет, все в порядке. А жаль. Интересно было бы увидеть, как из-за тебя вдруг воспламеняется парень. Это как-то прибавляет веса в собственных глазах.
— Конечно. — Алекс действительно был близок к точке воспламенения. И тут он подумал, что мать добилась своего с необычайной легкостью и ее можно поздравить с победой.
Алекс вздохнул, чувствуя, что удовольствие нарушено. В следующую минуту, словно ощутив перемену в его настроении, Энджела произнесла:
— Я проголодалась. — В действительности есть ей не хотелось. Вид испорченного ковра напрочь отбил у нее аппетит. Тем не менее, она заговорила о еде, потому что это был ее излюбленный прием, неизменно помогавший избавиться от внимания отца и братьев, если оно становилось излишне назойливым. — А ты? — добавила она.
Алекс отпустил ее и вновь потер шею.
— Пожалуй, не отказался бы перекусить. — Ему требовались силы, чтобы он смог пережить все текущие неприятности. — Чего бы тебе больше хотелось?
— Ну не знаю…
— Скажем иначе: какая кухня тебя больше привлекает: китайская, японская, мексиканская или та, которую подают за углом, в забегаловке Гарри Батлера?
Энджела кивнула.
— Та, что у Гарри, сойдет.
— Да? — рассмеялся Алекс. — Наверное, ты сильно проголодалась!
Ошибаешься, я совсем не хочу есть, подумала Энджела. Просто дурачусь, потому что чувствую себя не в своей тарелке. Разумеется, ей и прежде приходилось целоваться, так что сие действие не являлось для нее чем-то новым. С другой стороны, никто никогда не воспламенялся после поцелуя с ней. Да и сама она не испытывала восторженного трепета.
Возьми себя в руки! Иначе Алекс решит, что тебе не есть хочется, а чего-то другого.
— По правде говоря, у меня нет особого желания куда-то идти, — сказала Энджела. — Почему бы нам не проинспектировать наши продуктовые запасы и не приготовить что-нибудь дома?
Женщина, которая отказывается от приглашения в ресторан и предпочитает готовить сама? Алекс был озадачен. Не пытается ли Энджела сэкономить его деньги?
