отрядных художников.
— Диаграмма готова?.. Вывешивайте!
Художники потрудились основательно. Броская шапка на большом листе гласила: «Успеваемость учеников 6-го «А» класса». Ниже четкими чертежными буквами были выписаны все фамилии. Под каждой — длинный столбец, разбитый на ступеньки, пока еще не закрашенные. Вверху столбцы ограничивала красная полоса, внизу — черная. С конца красной полосы, как со стартовой площадки, взлетала ракета с надписью «Космонавты». От черной полосы опускалась стрела, коротко помеченная «Кроты».
— Кому поручим вести диаграмму? — спросил Гриша у столпившихся около листа ребят.
— На честность надо! — сказал Андрей. — Пусть каждый сам.
— Верно! — поддержал его Борис, проталкиваясь к стене с красным карандашом и тетрадкой.
Андрей захохотал.
— Смотрите, как он торопится!
— Тороплюсь! — подтвердил Борис. — Хочется поскорей щелчки тебе выдать.
— Прошлые отметки не считаются! — заявил Гриша. — Начнем с сегодняшнего дня.
Борис раскрыл тетрадку с контрольной работой.
— У меня сегодняшняя пятерка.
Никто, кроме Маши, не знал, что Глеб Николаевич выставил Борису отметку. Маша подтвердила:
— Я сама видела! Боря даже два билета решил!
— Ну и что? — воскликнул Андрей. — А какие у других отметки, мы не знаем. Пусть подождет!
Борис спрятал красный карандаш в карман.
— Я подожду. — Он заложил один палец за другой и громко щелкнул по тетрадке. — Я пока потренируюсь…
Больше за весь день никаких отметок не было, и диаграмма осталась чистой.
После уроков Маша отдала список и деньги Грише.
— Уже? — удивился он. — Все?
— Да, все, кроме тебя.
— За меня не беспокойся!
Гриша внимательно просмотрел список, положил его в портфель. Туда же хотел сунуть и деньги, но Маша попросила сосчитать их.
— Кому не доверяешь? — недовольно спросил Гриша. — Мне или себе?
— Себе, — сказала Маша. — Я как приду из магазина, и все мне кажется, что денег не хватает. Долго считаю…
Гриша неохотно перебрал бумажные рубли, перебросил по монетке горсть мелочи, вопросительно взглянул на Машу.
— Мало… Пяти рублей, кажется, не хватает.
— Так и должно быть, — согласилась Маша. — Пять человек денег не давали. Им либо папа, либо мама газету выписали. Я отметила в списке — какую.
Гриша нахмурился.
— Ты что — шутишь?.. А еще говорит — все подписались!
— Все! — робко подтвердила Маша. — Какая разница — где?
— Это для тебя нет разницы! — Гриша помрачнел еще больше. — А ты видела, как они подписывались? Квитанции проверяла?
— Нет, но я верю… Зачем обманывать?.. Разве, например, Арбузовы соврут?.. Неудобно требовать квитанции.
— Тебе неудобно, а мне что делать?
Маша никак не могла понять, почему сердится Гриша.
— Ладно, иди! — сказал он. — Ничего поручить нельзя!
И Маша ушла огорченная. Она чувствовала себя виноватой, но так и не догадалась, в чем провинилась перед Гришей. А он остался один в классе и, присев на парту, задумался.
Вспомнился старший пионервожатый. Как недоверчиво взглянул он на Гришу, когда тот заявил, что в его отряде на газеты подпишутся все до единого. Попробуй теперь доказать, что так оно и есть! Кто поверит, что пять человек подписались не в школе? Может быть, все-таки потребовать квитанции?
Гриша снова посмотрел в список и поморщился, увидев фамилии Арбузовых. Других еще можно было заставить принести квитанции, а с братьями не столкуешься. Никакой проверки они не потерпят.
И представилось Грише, как на очередном сборе актива будут подводить итоги подписки на пионерскую печать и его, Гришин, отряд, займет не первое, как он рассчитывал, а одно из последних мест. Виктор Петрович, вероятно, вслух ничего не скажет, но так взглянет на Гришу, будто спросит: «Где же твои сто процентов, товарищ хвастун?»
Ничего не решив, Гриша пошел домой. Во дворе стоял папин грузовик. Отогнав малышей, пытавшихся открыть дверцу кабины, Гриша поднялся на свой девятый этаж.
Заполнив всю кухню приятным смоляным запахом, на столе стояла только что срезанная с дерева сосновая голова. Она и вблизи не теряла сходства с человеческой: прищуренные глаза, шишковатый нос, раздвинутые в улыбке губы. Волокна древесины на макушке были похожи на гладко зачесанные пряди волос.
— Принимай! — сказал отец и постукал пальцем по сосновому затылку. — Я тоже умею держать слово… За письмо — спасибо! Пришло. Начальству понравилось.
Гриша повертел в руках сосновый нарост и благодарно улыбнулся.
— Трудно было пилить?.. Высоко же!..
— Трудно или легко — об этом не спрашивают. Годится?
— Еще как!
— То-то! Вот и ты приучайся!.. Если нужно — тут уж хоть трудно, хоть легко! Любой ценой!
— Хоть кровь из носа? — шутливо спросил Гриша.
— Усвоил! — Отец одобрительно пошлепал сына по плечу. — С таким лозунгом человеком станешь!
Гриша вздохнул:
— Не всегда, оказывается, твой лозунг помогает.
— Что же у тебя не вышло?
Гриша не любил делиться своими неудачами даже с отцом.
— Я просто так, — уклончиво сказал он. — Вот деньги, допустим, нужны… Срочно!.. Хоть себе весь нос разбей, а не достанешь!
— На что они тебе?
— Не мне… Вообще нужны… Встань на мое место и придумай, как их достать!
— Много?
— Пять рублей.
— Я мог бы тебе просто дать их, но ведь тебе не то нужно?.. Тебе хочется, чтобы я их придумал? — Отец оглядел кухню. — Сейчас придумаем что-нибудь!
Он раздвинул дверцы длинного хозяйственного шкафа, пристроенного между раковиной и мусоропроводом. Две нижние полки были забиты пустыми молочными бутылками. Отец кивнул на них.
— Вон деньги стоят!.. И каждый день прибывают… Маме сдавать некогда и тяжело… Снеси-ка на пункт!
Гриша чуть не подпрыгнул от радости.
— Ты гений, папка!.. Снесу!.. И могу деньги взять?
— Возьми… Привыкай думать!.. Из любого положения можно выбраться!
Несколько раз ходил Гриша из дома к пункту сдачи посуды и обратно, зато вечером в шестом часу он с гордо поднятой головой явился в пионерскую комнату и выложил на стол перед Виктором Петровичем список пионеров своего отряда и деньги, к которым прибавил пять рублей, полученных за бутылки.
— Примите, пожалуйста! — скромно сказал он. — Мы закончили подписку.
Вожатый пробежал глазами список.
— Молодцы!.. Кого-нибудь пришлось уговаривать?
