считалась безопасной, гремел взрыв.
К концу апреля 1940 года на поставленных немецкими подлодками минах подорвались 139 союзных и нейтральных судов обшей грузоподъемностью 449 698 тонн. Однако во второй половине года наметился спад, и только в ноябре торговому тоннажу Британии и нейтральных государств был нанесен такой же ощутимый урон, как в декабре 1939 года.
— Приготовиться к отплытию! — неожиданно прозвучал в динамике громкой связи голос командира.
За дверью отсека загрохотали тяжелые матросские сапоги. Члены экипажа спешили занять боевые посты.
— Давай, Вилли, уматывай, а то мы тебя с собой прихватим!
Обер-ефрейтор застегнул тужурку, прошел через несколько узких, плохо проветриваемых помещений, выбрался из люка и сбежал по сходням на пирс. Выстроившиеся на палубе лодки и собравшиеся на берегу подбадривали друг друга веселыми репликами.
— Эй, Ганс, когда вернемся, мы с тобой бутылку раздавим.
— Уж будь спокоен, и не одну! Возьмем покрепче пойла и к девчонкам закатимся!
После появления командира флотилии все замолчали и вытянули руки по швам. Капитан 2-го ранга держался подчеркнуто официально, но в конце короткой речи попытался было сменить тон и нарочито бодрой интонацией воскликнул:
— Счастливого плаванья, камрады, и счастливого возвращения!
— Молчал бы лучше, болван, — недовольно пробурчал один из электриков.
Палуба быстро опустела, внутри лодки в слегка потрескивающих динамиках вновь послышался искаженный трансляцией голос командира:
— Задраить люки! Отдать швартовые!
Завелся дизель, постепенно набирая обороты, завращались гребные винты, и форштевень начал медленно отодвигаться от причала. Черная полоса воды между лодкой и пирсом становилась все шире и шире.
Возле системы шлюзов на длинном подвесном мосту рабочая рота разгребала огромную кучу угля. При виде устремившейся в открытое море подводной лодки матросы вместе с командиром дружно вскинули головы и долго смотрели ей вслед.
Позади осталась возвышавшаяся над Вангерооге водонапорная башня из жженого красного кирпича. Обойдя с юга минные заграждения, лодка взяла курс на запад. Два раза она погружалась, чтобы избежать встречи с голландским пароходом. Его мачты то подскакивали, то исчезали в провалах между волнами. Потом огромная приземистая туша заполнила окуляры. Командир свел рукоятки вместе, отвернулся и от злости дернул головой так, будто его укусила оса. Он был молод, честолюбив и никак не мог забыть удачливых сослуживцев, безудержно хваставших в кают-компаниях наградами и подробно описывавших свои «подвиги». Как и большинству остальных командиров минных заградителей ему тоже хотелось получить Рыцарский крест. В душе он проклинал день, когда его отправили «класть яйца», ибо теперь оставалось надеяться самое большее на «дурацкий Железный крест 1-й степени». Но он не собирался заниматься этим до конца войны и всячески старался обратить на себя внимание командования. Он очень рассчитывал со временем перейти на «боевую посудину» и там проявить себя, всаживая одну за другой «сигары с сюрпризом» — так он в шутку называл торпеды — в «мягкие места» корабельных корпусов. Неистовым рвением он заразил весь экипаж. В этом не было ничего удивительного, поскольку газеты ежедневно подробно рассказывали о подводниках, героически атаковавших вражеские корабли и добившихся славы и почета. Кому из бывших выкормышей Гитлерюгенда не хотелось увидеть свою фотографию на газетной полосе. В противном случае этим парням оставалось лишь махнуть рукой на карьеру и продолжать ставить мины, зная, что их имя никогда не будет упомянуто в военных сводках. Их кумиром был, естественно, Прин. Пропагандистская акция дала нужный ее организаторам эффект.
Командир перебросил рукоятку машинного телеграфа на малый ход. Лодка плавно скользила по медленно ворочающимся небольшим волнам. Незаметно подкрались сумерки. Справа от Доггер-банки субмарина развернулась к югу, медленно вползла в фарватер и сразу ушла на глубину.
Три часа лодка двигалась в подводном положении. Штурман не сводил глаз с карты, на которой густо заштрихованными прямоугольниками были обозначены минные поля, и время от времени измерял циркулем пройденное расстояние.
Внезапно снаружи раздался громкий скрежет. Неужели они зацепились за якорный трос мины?
— Парни, если сейчас…
— Заткнись! — резко оборвал командир рулевого-вертикальщика.
Механик Ганс мельком взглянул на него, отвернулся и, желая скрыть страх, с вымученной улыбкой демонстративно уселся на лежавшую возле торпедного аппарата мину. Скрежет прекратился. Командир поправил пилотку, вытер платком мокрые от пота ладони и выдернул пробку из раструба переговорной трубы.
— Всплываем!
Воздух сильными толчками выталкивал воду из балластных цистерн. Командир набросил на плечи кожаный реглан и направился к трапу. Штурман даже не поднял головы. Он придвинул к себе «Атлас морских течений» и начал вычислять время приливов и отливов. Лодка в режиме ста оборотов ринулась к устью Гумбера. Ее нос стремительно вздымался на волнах, в решетках и шпигатах[20] с шумом пенилась вода. В первом часу ночи лодка вплотную приблизилась к берегу. Запахло сырой землей, слева мелькнули и пропали огоньки, луна скрылась за плотным слоем облаков. Лодка почти полностью сбавила скорость и шла почти бесшумно, едва различимая в густой, будто спрессованной мгле.
— Восемнадцать метров… шестнадцать метров… четырнадцать метров… — монотонно докладывал штурман, считая обороты диска эхолота.
— Двигаемся дальше? — шепотом спросил инженер-механик.
Командир на мгновение задумался, провел рукой по заросшему щетиной лицу и скомандовал:
— Дальше! Самым малым ходом!
Неожиданно ветер донес со стороны берега шум корабельной машины. Английский сторожевик патрулировал отведенный ему квадрат.
— Прямым курсом идет. Сейчас к нам приблизится, — пробормотал штурман.
— Тревога!
Командир последним спрыгнул в люк и тут же повернул рычаг запорного устройства.
— Лечь на дно! Выключить все приборы! Никому не двигаться!
Под днищем зашуршал гравий, лодка пару раз подпрыгнула, как телега на кочках, проползла несколько метров на киле и замерла.
Сторожевик медленно приближался, словно плетью стегая воду винтами.
— Глубина?
— Девять метров, — ответил инженер-механик.
«Проклятье! — выругался про себя командир. — Он же нам рубку протаранит».
Но судьба, видимо, хранила их. Сторожевик прошел совсем рядом, даже не задев лодку. Вскоре шум винтов затих вдали. Командир отдал приказ:
— Всплывать!
Палуба с пронзительным визгом и лязгом часто-часто задергалась, но лодка не тронулась с места. Натужно взвыл электродвигатель. Инженер-механик распорядился увеличить давление в балластных цистернах. Безрезультатно.
— Похоже, мы застряли, — он окинул взглядом бледные лица стоявших вокруг него людей.
Командир перебрасывал ручки машинного телеграфа то на задний, то на передний ход, но субмарина, казалось, прилипла ко дну. Внезапно она рванулась вверх и с оглушительным всплеском выскочила на поверхность.
Командир, гремя тяжелыми сапогами по скобам трапа, поднялся наверх и откинул крышку люка.
От резкого толчка лодку все еще подбрасывало на волнах как целлулоидную игрушку. Командир дал
