превосходство, Гитлер распорядился подписать акт о капитуляции в том самом салон-вагоне, в котором 22 года назад маршал Фош продиктовал германской делегации условия перемирия. Кадры кинохроники запечатлели сияющего от восторга «фюрера», самозабвенно хлопающего себя по ляжкам.
Французский военно-морской флот почти не принимал участия в боевых действиях, хоть одно только появление объединенной союзной эскадры неподалеку от акваторий немецких портов могло изменить военно-стратегическую обстановку на Западном фронте. Стремление Гитлера предотвратить переход французского флота на сторону англичан побудило его дать согласие на переброску его кораблей в неоккупированную зону и североафриканские порты. Большинство французских военных судов стояло на якоре на рейде Тулона и было затоплено после захвата гитлеровскими войсками в ноябре 1942 года всей территории Франции и лишения режима Виши даже видимости суверенитета.
После захвата Бреста, Лориана и Нанта с аванпортом Сен-Назер, а позднее Бордо и Ля-Рошели, Дениц сумел с наибольшей пользой для себя использовать сложившуюся ситуацию. Ведь маневренные соединения подводных лодок было гораздо легче перебросить на побережье Атлантического океана, чем тяжелые и неповоротливые надводные корабли класса «линкор» и «крейсер». Первая база немецких субмарин создана в Лориане сразу же после заключения перемирия в начале июля 1940 года. Дениц со штабом перебрался в предместье Парижа 1 сентября и обосновался в одной из роскошных вилл на бульваре Суше. Он неоднократно посещал новые пункты базирования и пламенными речами подбадривал подводников: дескать, победа над Англией близка, как никогда. Адмирал рассчитывал уже будущей осенью иметь под своим началом 180 подводных лодок. С учетом значительно расширившегося радиуса действия тоннаж английских кораблей, потопленных во второй половине 1940 года — 2 миллиона брутто-регистровых тонн, — значительно превысил предыдущую цифру. Базы на французском побережье Атлантики позволили немецким субмаринам оперировать даже у восточных берегов США…
Новые базы
Вдали, на фоне прозрачного, озаренного солнцем небосвода четко обозначилась светло-серая полоса. Подводная лодка медленно приближалась к покрытой бетонными плитами причальной стенке одного из британских портов. Она чуть покачивалась на искрящейся водной глади, разрезая ее подрубленным, как у секиры, форштевнем. Легкий, ласковый ветерок доносил с берега свежие ароматы полей и лугов, смешивавшиеся с привычным для подводников солоноватым запахом моря.
— Да, парни, здесь пахнет чистейшим озоном, — командир с удовольствием щелкнул пальцами и облокотился на ограждение рубки. — А на этих проклятых северных банках [26] все вокруг треской провоняло.
Три недели назад лодка вышла из Вильгельмсхафена и после дополнительной заправки в Бергене заняла боевую позицию в северо-западной части Северного канала.
Над черной с веерным релингом рубкой развевались четыре белых вымпела, каждый из которых обозначал потопленное судно. Черной краской на них был отмечен тоннаж — 27 000 тонн.
Вымпелы весело трепетали на ветру, и никто из команды, глядя на них, не вспомнил о страшной участи иностранных моряков, пытавшихся выбраться из чрева охваченного пламенем, расколотого взрывом надвое корабля или отчаянно боровшихся за жизнь в бурных волнах океана. В памяти экипажа подлодки запечатлелась только цифра — 27 000 тонн.
Штаб флотилии разместился в здании морской префектуры. Офицеры поселились на нескольких конфискованных виллах на окраине города. Все находившиеся на территории бывшей французской военно-морской базы склады боеприпасов и вещевого довольствия были переданы в распоряжение немецкой флотилии.
Для возвратившихся из очередного боевого плавания подводников началась поистине райская жизнь! Раньше они влачили жалкое существование в тесных, насквозь пропахших стиральным порошком или карболкой кубриках плавбаз в Киле или Вильгельмсхафене. К тому же там их ежедневно нещадно муштровали суровые унтер-офицеры.
Из немецких портов сюда спешно привезли бригады докеров. Они жили на казарменном положении и день и ночь готовили подводные лодки к новым боевым походам, окрашивая их заново и устраняя незначительные повреждения.
Субмарина обогнула мол и на самом малом ходу направилась к стоянке.
Все члены экипажа понимали, почему капитан-лейтенант докладывал командующему флотилией о своих успехах в нарочито-выспренном тоне. Ведь общая вместимость уничтоженных ими кораблей достигла 102 000 тонн, а уже за 100 000 тонн полагался Рыцарский крест.
Выслушав доклад, командующий флотилией с сосредоточенно-строгим лицом обошел строй, заглядывая в глаза каждому из своих подчиненных. Хотя моряки в задушевных разговорах безапелляционно утверждали, что «так дешево их не возьмешь», всякий раз сердце у них замирало, а на лицах непроизвольно появлялась радостная мальчишеская улыбка.
На следующий день на базу из Парижа прилетел лично командующий подводным флотом. Экипажи всех стоявших в порту субмарин в полном составе выстроились на площади перед бывшей резиденцией морского префекта.
Дениц прибыл в сопровождении начальника оперативного управления капитана 1-го ранга Годта. Сзади неотступно маячил флагман-адъютант в мундире с витым желтым шнуром. В руках он держал обыкновенную картонную коробку небольшого размера и плотно прижимал левым локтем к телу черную кожаную папку и четырехугольный футляр.
— Смирно! Равнение налево!
— Хайль, подводники! — Дениц принял величественную позу и вскинул ладонь к козырьку большой фуражки с приподнятой спереди и приплюснутой сзади тульей.
— Хайль, господин адмирал! — прокатился над площадью гул голосов.
Дениц, не оборачиваясь, протянул назад руку, и адъютант поспешно вложил в нее извлеченный из папки плотный лист мелованной бумаги. Движения командующего подводным флотом сразу же обрели вальяжную значимость, присущую военачальникам такого высокого ранга. Он откашлялся и звучным голосом прочел: «За проявленное мужество и решительность в уничтожении вражеских кораблей общим тоннажем сто две тысячи брутто-регистровых тонн Фюрер и Верховный главнокомандующий приказал наградить в дополнение к Железному кресту Рыцарским крестом…»
На лице вытянувшегося в струнку двадцативосьмилетнего капитан-лейтенанта не дрогнул ни один мускул. Дениц чуть улыбнулся, командующий флотилией принял из рук адъютанта футляр и повесил на шею командира подводной лодки муаровую черно-бело-красную ленту с чуть покачивающимся на ее конце крестом. Остальные члены экипажа были награждены Железными крестами I и II степени и «Значками отличия подводников».
Затем Дениц, как и днем раньше командующий флотилией, прошел вдоль ровного, как по нитке, ни разу не шелохнувшегося строя моряков в безукоризненно выглаженной парадной форме. «Жаль, что сегодня нет оркестра», — подумал адмирал.
После завершения торжественного церемониала Дениц встал в середину каре, положил узкую ладонь на выполненную в виде орла бронзовую головку кортика и, сопроводив слова повелительным жестом, скомандовал:
— Придвинуться ближе!
Столпившиеся вокруг своего «предводителя» подводники держались так, чтобы с груди не упали наспех приколотые награды.
— Мои славные парни…
Дениц всячески расхваливал подводников за стойкость и мужество, взывал к их патриотическим чувствам и утверждал, что англичане, навязавшие им эту войну, очень скоро полностью испытают на себе все ее тяготы…
— С таким фюрером, ниспосланным нас самим Провидением, — завершил Дениц свою краткую и по-настоящему зажигательную речь, — и с такими экипажами подводных лодок победа нам гарантирована.
