Внезапно из гидроакустической рубки прозвучал взволнованный голос:
— С севера доносится сильный шум винтов!
Зажужжала лебедка, поднимая перископ. Командир припал к окулярам, осмотрел горизонт и ничего не увидел.
— Широкая полоса прослушивания медленно сдвигается на северо-восток, — доложил старший радист, одновременно обслуживавший шумопеленгатор.
— Продуть среднюю!
Своим распоряжением Тизенгаузен перевел лодку в позиционное положение. Выдвинув из воды ходовой мостик и верхнюю часть палубы, субмарина на полной скорости двинулась на сближение с предполагаемым противником. В 2.30 сигнальщик увидел в бинокль с двойными стеклами колышущуюся в знойном мареве темную массу. Расстояние до нее составляло 10–12 миль.
По мере сближения масса начала расслаиваться, превращаясь в силуэты выползающих из-за горизонта военных кораблей. Они шли полукругом, словно прочесывая море гигантским бреднем. Тизенгаузен знал, что его низко сидящую в воде субмарину нельзя заметить. Выждав несколько минут, он скомандовал:
— Срочное погружение!
В центральном посту он опять впился глазами в перископ и тяжело вздохнул. Три линкора шли в кильватерном строю на такой скорости, что о подводном сближении с ними не могло быть даже речи. К тому же их сопровождали восемь эсминцев.
Вдруг — Тизенгаузен даже не поверил своим глазам и приказал как можно выше поднять перископ — конвой изменил курс и, производя противолодочный зигзаг, двинулся прямо на субмарину.
— Аппараты, пли!
Четыре полоски потянулись от форштевня к высокому борту линкора. От сильных толчков лодку резко швырнуло вверх, но рулевым-вертикальщикам удалось удержать ее на глубине. Где-то рядом громыхнул взрыв, и «У-331» буквально выбросило к поверхности моря.
— Рубка торчит из воды! — завопил инженер-механик.
Все собравшиеся в центральном отсеке завороженно уставились на стрелку глубиномера. Наконец она медленно поползла вниз и остановилась на нужном делении.
Прямое попадание торпед вызвало на линкоре взрыв снарядных камер. Внутри вспыхнуло пламя, высоко вверх взлетели бесформенные обломки, огромный корабль начал стремительно крениться на левый борт.
На подводной лодке стрелка глубиномера замерла на отметке в 80 метров. Хотя лодка по-прежнему продолжала погружение при нулевой плавучести, экипажу казалось, будто их засасывает гигантская воронка. Они находились почти на предельной глубине, и в корпусе уже ощутимо потрескивало.
Инженер-механик с белым как мел лицом приказал начать всплытие. Завертелись никелированные штурвалы горизонтальных рулей, запрыгала на шкале глубиномера черная стрелка, закачался под ногами пол.
«У-331» опустилась на глубину в 260 метров, где под сильнейшим напором воды ее стальная оболочка должна была треснуть как яичная скорлупа. По непонятной причине этого не произошло.
Моторы постепенно вытягивали субмарину из бездны на нормальную глубину, и Тизенгаузен даже облегченно вздохнул, услышав грохот далекого взрыва глубинной бомбы.
Помимо линкора «Бархэм» немецким подводным лодкам удалось торпедировать в Средиземном море еще несколько крейсеров, эсминцев, кораблей охранения и транспортов. Однако исход военных действий в этом регионе зависел вовсе не от эффективности операций подводных и надводных сил, а от общего положения на Восточном фронте.
Гибель танкеров
У причалов Бостонского порта жались друг к другу бортами множество транспортов-сухогрузов, танкеров, эсминцев и кораблей эскорта. С британского вспомогательного крейсера контр-адмирал приказал дать сигнал: «Выбрать якоря! Сформировать конвой!»
Лес мачт заколыхался. Корабли один за другим поднимали якоря и на малом ходу медленно направлялись к разбитому на сектора рейду. Несколько дней капитаны кораблей и командиры групп — англичане, норвежцы и ходившие под панамским флагом греки — непрерывно совещались в кают- компании флагмана, пока, наконец, контр-адмиралу не удалось убедить их сосредоточить все 19 танкеров в середине конвоя. Перевозившие важнейшее стратегическое горючее нефтеналивные суда подвергались наибольшей опасности. Даже если корабль после торпедирования не тонул сразу, вылившееся из его трюма и растекшееся по поверхности моря горючее не оставляло экипажу ни малейшего шанса на спасение. Поэтому капитан и команда каждый раз после удачного перехода через Атлантику получали огромные денежные премии.
На кораблях эскорта громко зазвучали медные боевые горны, и караван, выстроившись походным ордером, вошел в воды Массачусетского залива со скоростью 9 узлов в час. Переоборудованный во вспомогательный крейсер сухогруз, тяжело взрывая винтами воды, вырвался далеко вперед. Конвой держал генеральный курс по широкой дуге, растянувшись на несколько миль. В одном ряду с транспортами двигались 18 кораблей сопровождения.
Эйнар Кьельсен прислонился к ограждению нижней палубы и прикрыл веки, давая отдых глазам. В небольшом красивом городе Драммен, неподалеку от Осло, у него остались жена и двое детей. Вторжение вермахта в Норвегию застало экипаж его танкера в венецианском порту Ла-Гуэйра. За это время он уже неоднократно мог покинуть «ведро с бензином» и сойти на берег где-нибудь в Мексике или США. Но Кьельсен твердо решил оставаться на борту танкера вплоть до полного освобождения его страны от гитлеровской оккупации.
Подобно ему большинство моряков из захваченных нацистской Германией стран также добровольно согласились участвовать в опасных переходах через Атлантику. В государствах — участниках антифашистской коалиции профсоюзы на весь период войны отказались от забастовок и призвали своих членов явиться в конторы для вербовки судовых команд.
Эйнар Кьельсен повернулся, откинул голову и с удовольствием подставил затылок легкому бодрящему ветерку. Пружинистым шагом подошел стюард-бразилец в неизменном черном фраке и попросил норвежца надеть спасательный жилет. Кьельсен кивнул и, выполнив просьбу, медленно прошелся по палубе. Он жадно вдохнул солоноватый, пахнущий водорослями воздух и заметил, что конвой впервые начал производить противолодочный зигзаг. Над иссиня-черной водой кружили чайки, ветер гнал небольшую волну, и палубу под ногами слегка покачивало.
Закатное солнце напоследок окрасило горизонт блеклыми красками. По небу медленно ползли темно-серые, похожие на причудливые глыбы облака. Постепенно все вокруг окуталось прозрачной, как кисея, дымкой.
— Надеюсь, видимость будет по-прежнему хорошей, — не поворачиваясь, произнес капитан третьего ранга Герике. — Как бы туман не скрыл от нас конвой.
Второй помощник ничего не ответил. Короткие крутые волны таранили борта «У-503», ветер с ревом швырял брызги на мостик.
— А ведь в прошлом рейде все было по-другому, господин капитан, — желая поднять настроение, сказал один из сигнальщиков и, прищурившись, растер кулаками глаза.
— Совершенно верно, — тоскливо вздохнул Герике. — Славные были денечки.
— В Карибском море мы несли вахту в шортах и соломенных шляпах, — продолжил сигнальщик, вдохновленный ободряющей репликой командира. — Торпедировали один пароход за другим.
Герике только неопределенно хмыкнул и хрустнул пальцами, с удовольствием вспомнив семь торпедированных за четыре дня корабля. В тех широтах можно было не опасаться появления эсминцев, готовых сбросить на подлодку серию глубинных бомб.
