подлодки, крейсировавшей в бразильских территориальных водах, был снят машинист, подцепивший триппер во время недолгого пребывания на берегу. Теперь хирург пичкал бедолагу таблетками и заставлял пить в огромном количестве жидкий солодовый кофе.
Когда ближе к вечеру командир, в очередной раз приказав сигнальщикам не сводить глаз с горизонта, спустился вниз, чтобы выкурить сигару, один из матросов зло пробормотал:
— Хорошо б на пару часиков запереть старика. Иначе мы точно рехнемся.
Вдали показалась маленькая точка, и командир на всякий случай распорядился приготовиться к погружению. Точка медленно увеличивалась в размерах, и вскоре сигнальщики и спешно выбравшийся на мостик командир увидели выпирающий из воды черный горб.
— Мы вас долго искали и, как видите, нашли! — радостно закричал Вилламовиц-Мёллендорф, прижимая к губам большой никелированный мегафон.
Из железного «вымени» «дойной коровы» через подведенные шланги быстро перекачали солярку, пресную воду и воздух высокого давления. Напоследок кок с транспортной подлодки передал «коллеге» пачку печатных изданий. Сверху лежали несколько раздобытых в Бресте порнографических журналов.
Низкий силуэт субмарины быстро пропал в надвигающихся сумерках, но Вилламовиц-Мёллендорф еще долго с нескрываемой завистью смотрел ей вслед.
Лодка шла в надводном положении. Одетые в шорты и соломенные шляпы вахтенные на мостике наслаждались прекрасной погодой. Тяжелые бинокли с двойными стеклами болтались на мокрых от пота жилистых шеях сигнальщиков.
Командир с удовольствием насвистывал «Марш американских моряков». После двух боевых рейдов у побережья США он очень полюбил эту мелодию. Офицер уже получил Рыцарский крест и не слишком радовался переброске его субмарины в южную Атлантику, считая это боевое плавание чем-то вроде «прогулки по морю».
Командир устало провел ладонью по заросшему многодневной щетиной лицу и окинул хмурым взглядом черные тела весело выпрыгивающих из воды дельфинов.
— Сколько нам еще идти до Санкт-Элены? — спросил он штурмана.
— Часа четыре, не меньше.
На следующий день утром, когда лодка находилась неподалеку от острова, сигнальщик закричал в полный голос:
— Справа по борту концы мачт!
— Дождались, — пробормотал командир, вскинув к глазам бинокль.
Лодка устремилась вперед со скоростью острого ножа, разрезающего масло. Командир придирчиво осмотрел показавшиеся из-за горизонта надстройки и тонкую струйку дыма и решил, что перед ними транспорт, направляющийся от мыса Доброй Надежды к месту сбора конвоев во Фритауне. Убедившись, что судно не идет зигзагообразным курсом, он приказал приблизиться к нему на расстояние в 7 миль и потом уйти под воду.
Чуть ли не каждую секунду из глубины шахты поднимался перископ. Штурман, выслушав сведения, переданные командиром, зашелестел страницами толстого справочника торговых судов иностранных государств и сообщил, что корабль водоизмещением 8000 тонн принадлежит английской компании «Глен Лайн Лимитед». Командир кивнул в ответ и с удовлетворением констатировал, что в этом регионе пока еще можно атаковать днем.
— Первый аппарат, пли!
Командир припал к визиру подводной стрельбы, не сводя глаз со стремительно убегавшей от носа подлодки пенистой дорожки. Через 42 секунды за высокой трубой транспорта поднялся водяной гейзер, а затем глухо пророкотал взрыв. Корабль повалился набок, и командир приказал обойти вокруг него. Когда транспорт перевернулся и, задрав корму, начал уходить под воду, командир приказал:
— Всплывать!
Море забурлило, сомкнувшись над торпедированным транспортом и выбросив на поверхность несколько воздушных пузырей.
— Что это? Вода вся красная! — наваливаясь грудью на леер, закричал один из матросов.
— Да это же апельсины! Вот что он вез!
По приказу командира подлодка развернулась и врезалась форштевнем в разбитые ящики с цитрусовыми плодами.
— А ну-ка выловите пару ящиков!
Уже никто не обращал внимания на спасательные шлюпки, набитые отчаянно машущими руками людьми. Лишь командир спросил для проформы название судна и, отвернувшись, небрежно бросил:
— Ну все, хватит! Загрузите ящики внутрь.
Он тщательно очистил апельсин и неторопливо принялся перемалывать крепкими зубами сочные дольки. Ему даже в голову не пришло хоть раз оглянуться на спасательные шлюпки. Гораздо приятнее было любоваться пролегшей через океан искрящейся дорожкой, постепенно меняющей цвет с причудливо красного на фиолетовый.
Прошло несколько дней. Экипаж успел съесть все апельсины, и у под водников на коже выступила сыпь. По мнению командира, у них начался фурункулез. Запасы целебной мази подходили к концу. Кроме того, половина экипажа страдала от простуды, вызванной резкой сменой температуры. Пришлось принимать проктозил, окрашивавший мочу в красный цвет.
Теперь лодка выполняла боевую задачу в отведенном ей квадрате между Южным мысом и 20-м градусом широты. С серого клочковатого неба косым потоком лил дождь. Бурный ветер гнал по воде крутые валы в пенных барашках. Подлодка в позиционном положении прижималась к берегу, буквально стараясь слиться с ним. Командир стоял на мостике, прижимая к глазам бинокль. Наконец, приближенное мощной оптикой, на него тяжелой массой словно надвинулось китобойное судно. Он бегло рассмотрел его и, поразмыслив немного, решил не тратить на небольшой корабль торпеду.
Через шесть недель после выхода на боевую позицию в панораме перископа появился транспорт водоизмещением 4000 тонн. Выпущенная торпеда взбила отработанными газами пенистую дорожку, и корабль разломился пополам, мгновенно превратившись в груду искореженного металла. Командир, стараясь запомнить очертания судна, прямо-таки сросся с перископом. Его название он не успел прочитать и теперь с сожалением рассматривал торчащий над водой левый борт. Серое небо давило, напоминая, что из-за перистых облаков в любой момент могут появиться вражеские самолеты, и командир приказал уйти на большую глубину.
Еще целую неделю субмарина безрезультатно крейсировала у берегов Южной Африки. Содержимое топливных цистерн было уже на исходе, и подлодке разрешили вернуться на базу. По мере приближения к экватору эпидемия фурункулеза принимала все более угрожающий характер. Подводники изо всех сил скребли покрытую волдырями кожу и проклинали день отправки их подводной лодки в Южную Атлантику. После вахты они камнем падали на койки и долго ворочались. Сразу заснуть не удавалось никому. Лодка шла в подводном положении, командир боялся всплывать и лишь зло скрипел зубами, вдыхая зловонный воздух — почти израсходовавшие энергозапас батареи усиленно выделяли водород. Результат боевого плавания совершенно не устраивал капитан-лейтенанта. Он только презрительно усмехнулся, прочитав поздравительную телеграмму Деница. Он знал, что тоннаж потопленных им кораблей существенно дополнит итоговую цифру потерь союзников на море и позволит опубликовать и передать по радио очередное экстренное сообщение.
На базе командующий флотилией после традиционной речи вопреки обычаю не стал обходить строй небритых, омерзительно пахнувших подводников. Экипаж вернувшейся из боевого похода субмарины в полном составе немедленно отправился в санчасть.
«Подлодки-ловушки»
— Тревога! — командир с лязгом захлопнул за собой рубочный люк и сжал потной ладонью запорный рычаг. — Продуть цистерну быстрого погружения!
