ПОЛЫНОВСКИЙ УЛЕЙ
О ВАС, РЕБЯТА
НОВЫЙ МИР
Самый великий день в истории человечества — 25 октября 1917 года. В этот день навсегда ушла в прошлое царская Россия. Народ вступил в новый мир, в новую Россию, впервые в истории ставшую свободной.
Дорогу в этот мир указала людям коммунистическая партия.
Совершив революцию, надо было строить и защищать свое, первое в мире социалистическое государство. На счету была каждая пара рук, и все эти руки, даже совсем маленькие, детские, совершали большие дела, потому что на них уже не было цепей рабства.
В Питере за Невской заставой про Пецу слышали все подростки. Не было мальчишки, который бы не завидовал его громкой славе. Взрослые называли Пецу и его дружков шпаной. Когда нужно было сказать точнее, говорили «кнутиковская шпана», потому что Пеца и его приятели жили на берегу Невы в большом пятиэтажном корпусе, который принадлежал домовладельцу Кнутикову. Этих ребят побаивались, хотя старшему из мальчишек — атаману Пеце — было всего тринадцать лет.
Однажды к кнутиковскому дому подъехала подвода с тяжелыми мешками. Пеца в это время мастерил в сарае дальнобойную рогатку. Большой иглой он пришивал к резиновой полоске кожаный язычок — «пуледержатель». Сами «пули» уже лежали в кармане. Это были квадратные кусочки чугуна от настоящей гранаты-«ли-монки», найденной на заводской свалке. Семянниковский завод в то время снабжал русскую армию оружием, и на свалке валялись бракованные корпуса гранат, головки снарядов.
Пеца с любопытством посмотрел на подводу. Она стояла поперек узкой набережной, рядом с крутым спуском к Неве.
Возчик подложил камни под колеса телеги и ушел во двор.
В сарай к Пеце прибежал Венька Шустиков. Он был растрепан. Одно ухо у него подозрительно краснело. Пеца окинул дружка понимающим взглядом и спросил:
—Всыпали?
Атаману врать не полагалось, и Венька признался:
—Мамка!.. Хоть бы за дело, а то ведь так! Из-за прачечной... Из-за них! — он со злобой кивнул в сторону подводы.
Оказалось, что в мешках — цемент. Его привезли по приказу Кнутикова. Домовладелец задумал построить в подвале общую прачечную. Женщины сначала обрадовались. Но Кнутиков меньше всего заботился о жильцах и их удобствах. Старший дворник сказал, что за общую прачечную придется расплачиваться. Хитрый домовладелец на десять процентов повысил плату за квартиры.
Женщины подняли крик, проклиная и Кнутикова, и цемент, и прачечную. Венька не учел обстановку — сунулся к матери с какой-то просьбой — и попал под горячую руку. Ухо и сейчас пылало, как в огне. Но, увидев у Пецы новую рогатку, Венька забыл про боль. Он подержал рогатку в руках, осторожно натянул тугие длинные резинки.
—Дашь пострелять?
—Закончу — попробуем! — ответил Пеца и многозначительно посмотрел на подводу.
Венька не понял красноречивого взгляда атамана. А Пеца, орудуя иглой, сердито шевелил тонкими ноздрями и раза два повторил с угрозой:
—Попробуем... Попробуем...
Закрепив нитку, Пеца полез в карман за «пулей», вложил в кожаный лоскуток тяжелый кусочек чугуна и, не выходя из сарая, прицелился в подводу.
—Получай оц Пеци!
Когда Пеца злился, он вместо буквы «т» произносил «ц». Даже свое имя выговаривал по-смешному: не Петя, а Пеца, потому и прилипла к нему такая странная кличка.
Мягко щелкнув, чугунная «пуля» пробила мешковину. Цемент «потек» тоненькой струйкой и заклубился под телегой темным пыльным облачком.
Венька от восторга и нетерпения запрыгал на одной ноге.
—Дай! А? — взмолился он.
Пеца передал ему «пулю» и рогатку.
—В лошадь не попади! — предупредил он.
Венька выстрелил. «Пуля» звякнула о колесо, отскочила и покатилась по крутому берегу к воде. Сконфуженный Венька даже не попросил выстрелить второй раз. Он покорно протянул рогатку Пеце. Тот молча, без насмешек, взял рогатку, вложил в нее кусочек чугуна и вернул Веньке.
—Не спеши!
Венька три раза прицеливался и лишь на четвертый решился выстрелить. В мешке зачернела еще одна дырка.
Вскоре в сарай прибежал второй дружок Пецы — Витька-Дамочка. От него ребята узнали, что Кнутикова нет дома. Без него возчик не стал сгружать цемент и пошел в чайную.
Витька рассказал это с потешными ужимками. По-другому он не мог говорить. Голос у него писклявый, как у девчонки, а лицо все время двигалось. Брови то поднимались правильными черными полукружиями, то ломались почти под прямым углом. Гармошкой складывалась кожа на лбу. Даже уши у Витьки, когда он смеялся, оттопыривались, точно прислушивались к чему-то.
Ребята знали, что Витька может шевелить на голове волосами и складывать длинные тонкие пальцы в невероятные фигуры. Пеца долго учился Витькиному искусству: атаман должен уметь все, что делают другие. Но Витька-Дамочка в этом отношении оставался непревзойденным.
Выслушав Витьку, Пеца выдал ребятам по пять «пуль» и вышел из сарая.
Вечерело. На Неве шуршал молодой ледок, плывущий с Ладожского озера. По тугим мешкам пощелкивали «пули». «Стрелков» не было видно. Их возбужденные голоса доносились из сарая.
Застоявшаяся лошадь недовольно фыркнула, переступила с ноги на ногу и чуть двинулась вместе с телегой. Булыжники, подложенные под колеса, откатились, и телегу потянуло вниз по склону, который шел вплоть до самого берега и здесь превращался в крутой откос. Чтобы удержать телегу на месте, лошадь подалась корпусом вперед и застыла.
Пеца задумался. Потом он подложил под колеса откатившиеся булыжники и вернулся к ребятам. Они посовещались шепотом, подошли к подводе и внимательно обследовали сбрую. Путаясь в узловатых ремнях, Пеца попробовал освободить оглоблю. Но ремни не поддавались. Тогда он полоснул по ним перочинным ножом. Оглобля упала с глухим стуком. Мальчишки перерезали все гужи, повышибали булыжники из-под колее и отскочили в сторону. Телега тронулась вниз по склону: сначала медленно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее. По откосу она уже неслась вскачь и, как взбесившийся бегемот, с шумом врезалась в воду. А ребята растаяли, словно их никогда и не было на берегу. Только лошадь продолжала задумчиво
