«Победу», он подъехал к стоявшему на перекрестке регулировщику. Предъявил удостоверение и распорядился:
— Сообщите регулировщику на Свечной, чтобы следовал за мной немедленно.
— Будет исполнено, — ответил регулировщик, возвращая удостоверение.
На Свечной, как было условлено, регулировщик с жезлом в руке на ходу вскочил на заднее сиденье мотоцикла Костричкина, и уже вдвоем они продолжали следовать за такси «МО 24–24». Около дома Степанковского такси остановилось. Пассажир рассчитался и прошел в калитку.
Шофер погасил лампочку и направился к перекрестку. Костричкин догнал машину. Регулировщик сделал знак шоферу остановиться.
— Что прикажете, товарищ старшина? — шофер открыл дверцу.
— Следуйте в ГАИ, — пересаживаясь в машину, коротко приказал регулировщик.
— За что, товарищ старшина? — удивился шофер.
— Там узнаете, — последовал уклончивый ответ.
В ГАИ Костричкин подождал, покуда старшина скрылся за дверью, передал дежурному милиционеру инспекции мотоцикл, сел за руль такси и на большой скорости погнал машину по уже опустевшим улицам.
У здания Комитета Костричкин сбавил скорость и подкатил к гаражу. Он прошел в помещение. Там снял телефонную трубку, набрал номер.
— Линяев? Я Костричкин. Жду в гараже. Необходим механик гаража. Да. Добро, жду!
Спустя минут пятнадцать прибыл механик, снял боковое стекло, не касаясь пальцами плоскости, и передал его Линяеву.
— Снято без прикосновения, так сказать, в девственном виде, — улыбнулся механик.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Костричкин Линяева, который держал стекло на уровне глаз, поближе к лампочке.
— Оттиски пальцев видны отчетливо.
— Полковнику доложи сам, — бросил на ходу Костричкин, направляясь к выходу. — У меня времени в обрез.
— Новый год подгоняет? — понимающе улыбнулся Линяев.
— Да! Тороплюсь встречать в обнимку с Дедом Морозом, — отшутился Костричкин. — Ну, счастливо тебе встретить…
— Спасибо. Будь здоров. — Бережно держа стекло, Линяев направился к себе.
Обширная квартира Матвеевых вся была залита электрическим светом. Гости оживленно разговаривали. Ольга перебирала пластинки, а Олег Кораллов настраивал приемник на Москву.
У рояля Лидия тихонько наигрывала какое-то танго, изредка поглядывала на Степанковского.
В соседней комнате Владимир Петрович, щуря глаза, придирчиво оглядывал сиявший белоснежной скатертью и хрусталем праздничный стол, уставленный разнообразными закусками. Он то и дело обращался к хлопотавшей без устали Майе и помогавшему ей Варшавскому.
Среди гостей выделялся своей белой бородой профессор Кораллов.
Не было в зале только Веры Андреевны. По установившейся традиции, она выходила к гостям за несколько минут до того, как московский диктор провозглашав тост за счастье в наступающем Новом году. Всегда хлопотливая хозяйка, она никогда не принимала участия в подготовке к встрече Нового года и весь день находилась в своей комнате.
Как-то Владимир Петрович в канун Нового года вошел в ее комнату. Вера Андреевна неподвижно стояла у стола. Плечи ее вздрагивали. Матвеев испугался и бросился к матери. Она порывисто обернулась, пряча какую-то карточку в стол и так укоризненно посмотрела на вошедшего, что тот смущенно попятился. Больше в предновогодний день никто беспокоить ее не решался.
Догадываясь, что у матери этот день связан с какими-то тяжелыми воспоминаниями, дети никогда ни о чем ее не расспрашивали.
Незадолго до полуночи из своей комнаты вышла, приветливо улыбаясь, Вера Андреевна, высокая, по-молодому стройная, с пышной прической сильно поседевших волос. Ольга бросилась ей навстречу, обняла и крепко расцеловала.
— Мамочка! Поздравляю тебя с наступающим Новым годом!
— Спасибо, доченька!
— От всего сердца поздравляю вас, Вера Андреевна, с наступающим Новым годом, — пожимая обеими руками и целуя ее руку, почтительно произнес Кораллов. — Пусть Новый год будет для вашей семьи годом здоровья и счастья!
— Спасибо, Юрий Михайлович. Желаю вашей семье здоровья, а вам, кроме того, успехов в ваших трудах.
— Рад вас видеть в полном здравии, — протиснулся к Вере Андреевне Степанковский. — Разрешите и мне пожелать вам в новом году быть такой же здоровой, как сейчас.
— Благодарю, Валентин. И тебе желаю самого лучшего и в личной жизни, и в делах.
— Спасибо, Вера Андреевна. Знакомьтесь, пожалуйста, — Лидия Владимировна Северинова.
Здороваясь с Лидией, Вера Андреевна пристально взглянула ей в лицо, и Майе, с интересом наблюдавшей за ними, показалось, что в глазах Веры Андреевны мелькнуло какое-то недоумение. Но оно было так мимолетно, что Майя потом не могла поручиться, что ей не померещилось это. А Вера Андреевна, придержав руку новой знакомой медленно произнесла:
— Очень рада с вами познакомиться и пожелать вам, дорогая, самого большого счастья.
— Спасибо, Вера Андреевна, — проникновенно сказала Лидия, — Валентин мне так много хорошего говорил о вас. А вы именно такая, какой я вас себе представляла. Я рада и вам желаю всего самого лучшего.
— Валентин в нашей семье все равно что родной, — тепло взглянула на Степанковского Вера Андреевна. — Верю, что и вы станете для нас близким человеком.
— Буду счастлива заслужить вашу дружбу, — Лидия поклонилась.
— Прошу всех к столу, — пригласила Вера Андреевна. — Юрий Михайлович, слишком далеко от меня не устраивайтесь, все равно вам не удастся уйти от моей опеки, — указывая глазами на графин, добавила она.
— Покоряюсь, Вера Андреевна, — прижимая руку к сердцу, весело ответил Кораллов.
— Товарищи! Внимание, Москва! — громко провозгласил Олег.
— Дорогие товарищи, — раздался в наступившей тишине голос диктора. — Осталось две минуты до наступления Нового года. Уходит старый год. Год великих побед советского народа. Ему на смену спешит год грядущий. Уверенной поступью входит он в наш дом. С наступающим Новым годом, дорогие друзья!
Все подняли бокалы. Шампанское заискрилось в ярком свете люстры. Раздались первые удары кремлевских курантов.
Из репродуктора-колокола, установленного в большом зале клуба Комитета госбезопасности, послышался бой часов Кремлевской башни.
По всей длине зала выстроились празднично сервированные столики. С бокалами, наполненными шампанским, поднялись мужчины и женщины.
Бой часов заглушили голоса:
— С Новым годом! С новым счастьем!
— За мир! За дружбу!
В зал хлынули звуки вальса. Закружились пары. Лавируя среди танцующих, к столику, за которым сидел капитан Смирнов с семьей, пробирался дежурный Комитета.
Смирнов извинился перед гостями и вышел.
— Товарищ капитан, — уже в коридоре тихо доложил дежурный, — вас вызывают к полковнику.
Смирнов кивнул и поспешил к Решетову.
Но в кабинете он застал только Вергизова и Потрохова.
