человек и слыхом не слыхал, туда не входила ни Ребус, ни даже она сама. А назавтра комитетов стало двадцать шесть! Гидра ожила!
— Пусть будет так, — миссис Плашков позволила себе легкий намек на укоризну по отношению к Ребус — ложечкой выудила часть пепла из молочника. — Надо предоставить продовольственные вопросы продовольственному подкомитету. По-настоящему, надо обсудить совсем другой вопрос (насколько я понимаю, у вас в протокольном комитете его завтра выносят на повестку дня) — это отчет протокольного комитета о загородке для прессы.
— О чем? — каркнула Ребус.
Миссис Плашков сострадательно улыбнулась.
— О загородке для корреспондентов, освещающих этот визит в печати, — сказала она.
— То есть как для корреспондентов, освещающих этот визит в печати?
— В дворцовом отделе прессы выдадут пропуска нескольким репортерам и фотографам. Это делается по системе строгой очередности совершенно независимо от нашей воли.
— А при чем тут загородка?
— Насколько я понимаю, протокольный комитет учитывает, что, если представители прессы получат свободный доступ к спиртному, придется принять кое-какие меры предосторожности.
— Минуточку, дружище. Что там насчет спиртного?
— Протокольный комитет считает — и нельзя с этим не согласиться, — что представителей прессы надо угостить спиртными напитками. По-видимому, так принято в подобных случаях.
— А почему бы не чаем, как всех остальных?
— По-видимому, они не пьют чая. В общем есть предложение отделить представителей прессы от королевской свиты либо красными плюшевыми шнурами с медной арматурой, либо плотной стенкой из комнатных растений. Не захотим же мы, чтобы какой-нибудь пьяный репортеришка перегнулся через барьер и попытался облапить королеву. Опять-таки вряд ли можно пренебречь вероятностью, что кто- нибудь станет швыряться различными предметами. По мнению протокольного комитета, искушение швыряться различными предметами значительно ослабнет, если представители прессы не будут видеть, в кого целиться.
Ребус задохнулась от дыма и ярости.
— А я — то думала, ожидается неофициальный визит, — выдавила она.
— Ну, знаете, нельзя же доводить понятие «неофициальный» до такой крайности, когда по королеве открывают стрельбу сандвичами и пустыми бутылками из-под горячительного.
Ребус шумно поставила чашку и втянула в себя воздух, чтобы прокричать: «Костьми лягу, но не допущу», а потом надменно выплыть из комнаты. Но от холодного воздуха у нее запершило в горле, воспаленном от дыма, и начался длительный приступ кашля, к концу которого выгодный для декларации момент был упущен.
Тем не менее она-таки легла костьми и конце концов восторжествовала почти во всех комитетах, имеющих хоть какое-то отношение к делу. По ее мнению, которое разделяли Голдвассер, Мак-Интош и Роу, то была славная победа сил разума.
Но все же подрядчики получили заказ на красные плюшевые шнуры и плотную стенку из комнатных растений. Ибо за претворение рекомендаций всевозможных комитетов в жизнь отвечала не кто иная, как мисс Фрам, секретарша Нунна, а она не слишком обращала внимание на то, что там толкуют в комитетах. Каждый знает, как невелик в таких случаях прок от комитетов. А мисс Фрам считала, что, хоть визит ожидается неофициальный, не стоит доводить понятие «неофициальный» до такой крайности, когда по королеве открывают стрельбу сандвичами и пустыми бутылками из-под горячительного.
9
— Да, — глубокомысленно произнес Роу, — да.
«Пусть я не такой умный, как Мак-Интош, — думал он, — и в беседу с Мак-Интошем внесу немногое, но зато уж что внесу, то внесу лишь после усердного и добросовестного размышления». Глядя на Мак- Интоша поверх пустых кофейных чашек в институтской столовой, он прикидывал, достаточно ли уже сказал для того, чтобы Мак-Интош по заслугам оценил напряженную работу его мысли.
— Да, — произнес он опять, будто вытянутые из него слова были единственными уцелевшими участниками кровопролитной гражданской войны, идущей в его мозгу. — Да.
— Люблю пофилософствовать, — сказал Мак-Интош. — Вы ведь знаете, я люблю призадуматься над впечатляющим величием наших трудов, над их печальной судьбой и масштабами.
— Да, — произнес Роу.
— Взять хоть ваш отдел, Роу. Вот вы разрабатываете программу, которая позволит руководить игрой в бинго по всей стране с одной центральной вычислительной машиной. Ну, это-то самоочевидно и неизбежно. Нет ничего особенно новаторского в том, чтобы перепоручить вычислительной машине чисто механический процесс выработки и коррелирования случайных факторов.
— Конечно нет.
— Затем вы начнете работу над программой автоматизации футбола. Это тоже неизбежно. Профессиональный футбол становится все более нерентабельным, а тотализаторы должны как-то сводить концы с концами. Даже самый тупой, самый мелкий бизнесмен сразу поймет, что платить двадцати двум мужчинам только за случайный выбор между выигрышем, проигрышем и ничьей это экономическое безумство. Стоит вам освоить футбол — и люди очень быстро поймут, что все стадионы страны можно заменить простейшей и недорогой вычислительной машиной. И конечно, крикет. Когда выручка упадет достаточно низко, чтобы людям стало не до сантиментов, каждый заметит, что вычислительная машина куда лучше, чем крикетная команда, приспособлена к условиям игры с множеством переменных — тут и влажность земли и освещение, и износ поверхности мяча, и ошибки стража, и так далее. В сущности, вычислительная машина способна выдать груду всевозможного статистического материала, порождаемого спортом, и сделает это не только экономичнее, но и по более содержательным схемам и с более яркими флуктуациями. Насколько я понимаю, главная цель организованного спорта и спортивных игр — создать избыточный статистический материал?
— О да, — произнес Роу. — Насколько мне известно.
— Других задач никто не ставил, правда?
— По-моему, нет.
— Конечно, нет. Но прежде чем строить какие-то теории, надо уточнить основные допущения. А если так, то мы можем утверждать, что вычислительная машина — более эффективный источник статистического материала, чем любые мыслимые комбинации лошадей, собак и мускулистых юношей. Но это еще не все. Ибо что мы доказали? Что всякое человеческое действие, состоящее в повторении, или в оперировании переменными в соответствии с заранее заданными правилами, или в произвольном оперировании известным числом переменных, может быть смоделировано (по крайней мере теоретически) вычислительной машиной.
— Да, произнес Роу, — это действительно основной, э-э, основной…
— …Принцип, на котором зиждется наша работа. Это верно. Итак, мы автоматизируем бинго. Теперь рассмотрим действия человека, играющего в бинго. Разве его действия — закрывание номеров на доске по мере того, как их выкликают, и сигнализация о том, что ряд закончен, — не автоматичны в самой своей сути? Уж его-то работу наверняка выполнит вычислительная машина, да еще при самой простой программе?
— Да, — произнес Роу. — Да, выполнит.
— Безусловно. Никто не станет убивать время в бинго-зале, если можно просто внести деньги и передоверить игру машине. Заполнение футбольной таблицы — еще одна работа, на которую легко запрограммировать вычислительную машину. Можно задать ей случайное заполнение таблицы или выбор на основе какой угодно программы, или разработку собственной программы, или выбор между случайным отбором и собственной программой. Тут мы снова имеем дело с переменными, которые можно установить
