32
К кабинету Нунна они с Голдвассером шагали по совершенно пустынным коридорам. Их преследовал отдаленный гул, подобный отзвуку моря в раковине. Доносился он из фойе, в нем слилось шуршанье сотни шелковых платьев, прокашливание двух сотен глоток, топтание четырех сотен ног и шепот от произнесения четырех тысяч нервозных шуточек.
— Без десяти три, — откашлявшись, заметил Голдвассер на ходу.
— Это не займет и двух минут, — успокоил его Нунн.
— А не лучше ли отложить на потом?
— Дорогуша, потом будет слишком поздно.
Голдвассер в нерешительности остановился. Он не понимал, отчего такая срочность, и было нечто ирреальное, почти кошмарное в ледяном спокойствии Нунна.
— Мы ведь можем обсудить все и здесь, не так ли? — сказал он. — Стоит ли идти к вам в кабинет, в такую даль, а?
— Тема довольно деликатная, — возразил Нунн.
— А что за тема?
Они стояли лицом к лицу в пустынном коридоре. Нунн медленно потирал нос.
— Если начистоту, — сказал он, — речь идет о безопасности.
— О безопасности?
— Боюсь, что в цепи есть слабое звено, и совершенно необходимо изъять его до приезда королевы.
— Кто же это?
Нунн посмотрел Голдвассеру прямо в глаза.
— Чиддингфолд, — ответил он.
Голдвассер был ошеломлен. Безмолвные, продолжали они путь к кабинету Нунна. Голова у Голдвассера пухла от множества разных вопросов. Что? Как? Почему? Когда? Чиддингфолд? ЧИДДИНГФОЛД? Какой-то участок мозга понимал, что вся идея явно абсурдна. Но другой участок подсказывал, что эта гипотеза проясняет многие странности в поведении Чиддингфолда. Его молчаливость… Его отчужденность… Его холодность… Сознание своего превосходства над другими… Словно прокрутили от конца к началу кинопленку, где заснято, как разбилась ваза, а потом кусочки чудесным образом соединяются воедино, рисуя четкий и безошибочный образ человека, чья лояльность подвергнута сомнению.
— Одному мне не справиться, — сказал Нунн. — Нужен помощник. Вас я предпочел всем остальным, потому что вы человек надежный, на вас можно положиться в минуту опасности.
— Да я… Собственно… Мне не совсем… В смысле…
— От вас мне только и надо, чтобы вы следовали моим инструкциям. Не задавая вопросов. Идет?
— Что ж, пожалуй, наверное…
— Очень здорово. Вот мы и пришли.
Стремглав миновали приемную Нунна. Там никого не было; мисс Фрам давно уже спустилась вниз и заняла свое место в фойе. В кабинете Нунн снял с кресла лыжную палку.
— Садитесь, — приказал он. — Пойду принесу досье Чиддингфолда. И пистолет.
Нунн вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Голдвассер сел. У него тряслись колени. Пистолет! Он же не умеет… надо объяснить Нунну… есть еще время позвать кого-нибудь другого… о боже, ему дурно. Какой же с него прок, если ему дурно? Он бы с радостью сделал все, что нужно, не будь ему так дурно.
Панический ужас исчез, сменившись отрешенностью и отчаянием. Трус он. Теперь уже неважно, кто умнее — он или макинтош, какой у него мозг — Cerebrum Dialectici или Cerebrum Senatoris, читает ли он книги от конца к началу или кверху ногами. Когда настало время претворить его бесспорно емкий умственный потенциал в физическое действие, а в случае неудачи — понести заслуженную кару, весь мозговой аппарат Голдвассера отказал. Какой контраст с Нунном! Невыносимо! У него несомненно, cerebrum Ridiculum, но когда доходит дело до мгновенных решений, оперативных действий и ответственности за все последствия, то Нунн оказывается на высоте, а он нет. Его захлестнула теплая волна восхищения Нунном.
И вдруг он посмотрел на часы. Было без трех минут три. Где же Нунн? Что они предпримут? Через три минуты оба должны стоять в строю пожимающих руки, иначе разразится невероятный скандал. Он вскочил. Но Нунн велел ему сидеть. Он сел. Прошло двадцать секунд. Просто безумие — сидеть так, сложа руки. Он заставил себя пробыть в кабинете еще двадцать секу посмотрел на часы. Почти без двух минут три! Он вскочил, на мгновение заколебался, затем решительно направился к двери.
Дверь была заперта.
33
Поспешно, хоть и без суетливости возвращаясь в фойе, Нунн испытывал душевный подъем. Есть еще порох в пороховницах! Ему пятьдесят четыре года, из них последние девять он прожил среди разлагающих побрякушек штатского быта. Однако он систематически тренировался — играл в спортивные игры, надевал и снимал спортивные костюмы, шнуровал кожаные щитки, предохраняющие самое святое достояние мужчины, возился с пряжками шингардов, не терял выправки, смазывал мазью футбольные бутсы, а льняным маслом — крикетные биты, принимал душ и растирался махровым полотенцем, натягивал и стягивал теннисные сетки, вгонял в землю спицы крикетных воротцев, извлекал из кустов теннисные мячи, а из густой травы — шары для гольфа, помнил с каким счетом выиграла глостерская команда у ланкаширской в Олд-Траффорде[15] в 1926 году, а главное, разговаривал об играх, очках, льняном масле, душе и посещении спортивных мероприятий — и благодаря всему этому был в отличной форме. И вот он опять выиграл. Ко всяким там террористам, смутьянам и неблагонадежным, которых он отправил на тот свет в заморских краях, — к М’ловово, Папалуазу, Абдулле, Рам Сингху и Мендельсону — прибавился теперь Голдвассер, пойманный с поличным в самой метрополии.
Нунн добрался до фойе и скромно юркнул на отведенное ему место, как раз когда из «роллс-ройса» высадился последний гость, Ротемир Пошлак, пожал Чиддингфолду руку и стал подниматься по лестнице. Все шло строго по графику. Нунн огляделся. Войска выстроились на плацу. Фойе заполнили шеренги парадных костюмов и бесформенных набивных платьев, и при каждом костюме, при каждом платье на правом боку болталась рука, предназначенная для рукопожатия, и каждая рука кончалась судорожно стиснутым, в меру потным кулаком. Здесь был даже сэр Прествик Ныттинг в кресле на колесах. Очень, очень здорово.
Было почти без двух минут три. Над фойе сгустилась гробовая тишина. Где-то приглушенно хлопнула дверь. Кто бы это мог хлопать дверьми в такое время? Не… не Голдвассер ли явился на пир наподобие духа Банко? Нунн обернулся. Действительно, кто-то торопливо пробирался бочком сквозь шеренги. Нунн вытянул шею. Это был вовсе не Голдвассер, это была телефонистка цинния, вся красная, она спешно протискивалась в передние ряды. Нунн хмуро проводил ее взглядом. Что она там затевает? Был же ей отдан приказ — оставаться у коммутатора на случай непредвиденных обстоятельств. И нате вам, пожалуйста… Вот она мчится вниз по парадной лестнице! Мчится к подножию, туда, где в ожидании королевского автомобиля стоит Чиддингфолд. Ради всего святого, к чему бы…
И вдруг Нунн все понял.
Он не выключил телефонов у себя в кабинете.
Тотчас же он почувствовал себя дряхлым стариком. Вот маху дал! Он, конечно, и раньше давал маху.
