не к ней ходили, это ведь они к дьяволу ходили, которому она и служила…
Я сжала кулаки, почувствовав, как в висках пульсируют вены и от сдерживаемого бешенства начинают кровью наливаться глаза. Какой ответ будет адекватным? Что сделать с этим подонком, который осмелился осквернить память Марины? Смешать его с грязью вербально или банально дать по морде?
— Надо бы и квартиру ее очистить от зла, — между тем продолжал Генка. — Там наверняка есть магические предметы, которые в добрых руках могут действительно принести пользу людям. Верочка, ты мне подскажешь, какие вещи стоит выкупить у ее родителей?
«Так вот в чем дело! — догадалась я. — Мародер! Этот идиот действительно верит, что Марина владела какой-то магией, и хочет разжиться ее магическими причиндалами! Да я сейчас ему как… помогу — век помнить будет! Заодно решу и свою проблемку». План созрел мгновенно. Буквально высветился в мозгу молниеносной вспышкой.
Из-под полуопущенных ресниц я оглядела Генку Филашкина. Что ж, росту он среднего, внешности непримечательной, но и не сильно отталкивающей, особенно если ему голову помыть. Со здоровьем проблем особых у него быть не может. Хотя бы в силу возраста. Генка окончил школу года на четыре раньше меня, значит, сейчас ему около двадцати пяти. С психикой определенно не все в порядке, но как раз это для меня и выгодно. Все эти размышления промелькнули у меня в голове за долю секунды.
— Гена, я бы с удовольствием помогла тебе, — улыбаясь сквозь зубы, произнесла я. — Но у Марины не было ничего стоящего — самые обычные вещи из самых обычных магазинов. Вся ее сила заключалась в амулете — куске камня, отбитом от древнего алтаря.
Генка жадно облизнулся и, старательно симулируя равнодушие, спросил:
— Ну и где теперь этот амулет?
— Не знаю, — пожала плечами я. — Да и какая разница? Амулет помогает только хозяину — тому, кто в полнолуние отбил камень от алтаря. Я помню, как Марина его добывала, мы ж вместе по лесу лазили. Представляешь, ночь, полная луна, комары, а она долотом по древнему алтарю бьет. Я чуть с ума от страха не сошла. Она и мне предлагала кусочек камня отстучать, да я чего-то испугалась. Потом так жалела! Впрочем, в следующее полнолуние я еще раз съезжу к алтарю — возьму кусочек для себя. Камень, говорят, еще и заветные желания исполняет. А у меня как раз есть одно…
— Верочка, можно мне с тобой? — жалобно заскулил Генка. — Вдвоем и страшно не так будет!
— Оно конечно, с мужчиной не так страшно, — криво ухмыльнулась я.
Обмануть Генку было так просто! Он сам умолял взять его к Камню в полнолуние. Возьму, голубчик, возьму! Уж будь уверен!
Осчастливленный моим согласием Аскольд оставил мне свои координаты — все, какие мог припомнить. А также координаты всех своих друзей и родственников, чтобы я в любом случае нашла его, когда подойдет срок. Что ж, с одной проблемой я справилась — жертву нашла.
Генку к Камню даже тащить не придется — сам побежит. Вот только после нашего разговора с Филашкиным на душе было как-то тяжко и муторно. Неужто у меня проснулась совесть? О нет, такой роскоши я не могу себе позволить.
Возвратившись домой, я в очередной раз задумалась о событиях той роковой ночи, с которой и начались все мои неприятности. Непонятно одно: Марина видела в зеркале мужчину (своего суженого?), но замуж выйти не успела. Она даже не успела с ним встретиться. Или успела? Почему-то мне необыкновенно важным казалось узнать, к чему же привиделся атлант в зеркале.
Ответ я решила искать в собственных конспектах по устному народному творчеству (в кои-то веки раз пригодилось мое почти высшее образование!). Точно ведь помню, что на какой-то из лекций речь шла именно о гадании на зеркалах.
После долгих поисков я все же отыскала в пухлой тетради нужную запись. С трудом разобрала свои же каракули: «…Бывает, что гадающая видит в зеркале не своего суженого, а свою смерть (в том случае, если девушка умрет, не успев выйти замуж). Так, например, в Вологодской губернии рассказывают историю о девушке, которая увидела в зеркале не суженого, а стаю собак. Через полгода в лесу ее разодрали волки».
Да, от такого объяснения ситуевина понятнее не сделалась. Допустим, Марина увидела в зеркале свою смерть. Но Серега никаким местом на атланта не похож. Но, может, ее не Серега убил, а человек с лицом атланта — Воротов? Ага, или с фигурой атланта — Шварценеггер… Бред! Скорее всего атлант — просто символ несчастья. Ну, как черная кошка, например. Марина увидела атланта в зеркале — и умерла. Я наткнулась на изображение атланта — и в тот же день меня чуть не сожрал оборотень. Похоже, атлант определенно предвещает смерть. Так, от картины самобытного национального художника Степана Изъюрова надо держаться подальше…
Главный редактор «КРАЙней меры» действительно был зверем. Узнав, что я собираюсь проходить практику в его газете, он продемонстрировал такой злобный оскал, какому позавидовал бы и мой знакомец — оборотень. Его рыжие усы задергались, глаза сузились, а рот отполз куда-то за ухо. Оттуда (то есть из-за уха) и донеслось сдавленное шипение Евгения Ильича:
— Девушка, а вы хоть падежи знаете?
— Естественно. А почему вас это беспокоит? — поинтересовалась я.
— Потому что студентки филфака в большинстве своем знают только один падеж — дательный. Да и то неправильно трактуют его значение. А сколько падежей знаете вы?
— Все шесть. — Я уверенно посмотрела в глаза этому хаму и перечислила: — Именительный, родительный, дательный, винительный, творительный и предложный.
К счастью, падежи я на всю жизнь заучила еще в школе. Кажется, редактор был сражен моими познаниями, но, быстро взяв себя в руки, с ехидством продолжил допрос:
— А падежные окончания вспомните?..
Короче, на спряжениях глаголов я завалилась. Это, похоже, Евгения Ильича порадовало. Он даже вернул рот из-за уха на положенное ему место и удовлетворенно заметил:
— Что ж, вы не глупее среднестатистической студентки филфака. Уже это хорошо. Писать вы наверняка не умеете, да от вас этого и не потребуется. Наоборот, чем меньше вы будете писать, тем лучше. Отсидите здесь месяц, я подпишу вашу бумажку, и мы тихо расстанемся. Надеюсь, навсегда. Вы кого-нибудь знаете в нашей газете?
— Да, — по-моему, я слегка покраснела, — Романа Коваленко.
— Романа, — усатый зверь мерзко захихикал, — Коваленко, значит. Вот к нему мы вас и отправим, чтоб Роману жизнь малиной не казалась. Пусть приучается работать с молодежью. Ему, как редактору отдела журналистских расследований, по статусу положено. Идите в кабинет номер двадцать семь, Романа я предупрежу. И за все, что вы накропаете, Коваленко ответит своей за… Зарплатой своей ответит, в общем.
Когда я, постучавшись, вошла в кабинет №27, Роман, печатавший что-то на компьютере, повернулся ко мне с гримасой, смутно напоминающей редакторскую. Но, узнав меня, радостно улыбнулся:
— Так это ты будешь у нас практику проходить? Садись, чувствуй себя как дома. Уф-ф-ф, я боялся, что главный мне назло какую-нибудь дуру подошлет…
Я уселась на свободный стул и передернула плечами:
— Вы здесь все так к женщинам относитесь? А я думала, только у вашего главного редактора сдвиг по фазе.
— К женщинам мы нормально относимся, — надулся Роман. — Только студентки филфака достали. Вот в прошлом году работала у нас летом одна из ваших — Мария… Протоколова? Проколова? Не помню, да и не важно. Так из-за нее меня премии лишили, а редактор два дня в истерике бился. Представляешь, ваша Маша в информации написала: «Норвежцы приехали оценить потенцию наших лесов». Ну не знает она разницы между потенцией и потенциалом! Ая тогда по номеру дежурил, и этот бред пропустил. Корректоры тоже не заметили… Такой скандал был! С тех пор редактор на студенток филфака реагирует, как бык на красную тряпку. Да и я их как-то опасаюсь.
— Я знаю разницу между потенцией и потенциалом. И лот разговор меня раздражает. Мне нужен стол и стул… Если ты не возражаешь, конечно.
Роман не возражал. Он помог мне устроиться за соседним столом. Оказалось, что в кабинете мы с ним будем только вдвоём. До моего появления Рома вообще сидел один. Небольшая комнатка выглядела очень
