— Не думал, что ты Гумилева читала вообще, — откликнулся Аргус.
Птица проковыляла к кровати и взобралась на нее. Пернатый внимательно вгляделся в лицо Романа, потом перевел взгляд на меня. Кажется, я выглядела не лучше обморочного демона, потому что Аргус посоветовал:
— Да не грузись ты так! От тебя в данном случае ничего не зависело. Ты сделала лишь то, что должна была сделать.
На глаза навернулись слезы и я, отвернувшись, пробормотала:
— Я же любила его…
— Ерунда! — весело заржал Аргус. — Просто польстилась на красивую вывеску. На нее и до тебя многие льстились. Но, кроме красивой вывески, у него ничего не было. Прости, Роман — редкостная пустышка.
— Врешь, — всхлипнула я. — Он талантливый. Он так писал, так писал… Даже по его статьям видно, что он самый лучший, умный, чуткий…
— Хватит реветь, — прервал мои излияния пернатый. — Вынужден тебя разочаровать: самый лучший, умный, чуткий — это я. Все статьи Романа Коваленко (ну за редким исключением) писал я. Ромыч, конечно, парень неплохой… был, но категорически не способен к письменному изложению своих мыслей. Да и мыслил Ромка только о том, что он у нас избранный. Не поверишь, ни о чем другом думать не мог. Избранный…
— Куда избранный? — тупо поинтересовалась я, ошалев от нового поворота событий.
— В Госдуму, — съехидничал Аргус. — Ромыч у нас по жизни избранный для осуществления великой миссии — настучать Ширкуту в бубен. Почти как Киану Ривз в «Матрице». Наш Нео. Это я ему предсказал, что он удостоится внимания самой богини Тамир, а потом положит конец владычеству Ширкута над второй половиной Вселенной. Это его миссия.
— Миссия невыполнима! — прошипела я, радуясь возможности осадить обнаглевшую птицу. — Если ты заметил, Романа больше нет. Он мертв.
— И в чем проблема-то? Оживет, — не растерялся Аргус, перебрался по бесчувственному телу демона ко мне поближе и в один присест заглотил бутерброды с мясом. В следующее мгновение его голова утонула в кружке с кофе.
Услышанное от пернатого меня совершенно не обрадовало. А последнее заявление так и вовсе испугало. С чего это Роман оживет? Хотя… во всех голливудских фильмах маньяки-убийцы с первого раза не умирают. Когда все думают, что злодей уже выключен из игры, он оживает — круче и сильнее прежнего. Причем в самый неподходящий момент. Кто сказал, что в теле Романа точно демон? А вдруг этот подлец Коваленко вовсе не покинул тело, а затаился. Только и ожидает момента, чтобы… Я с опаской отодвинулась подальше от кровати.
Аргус облизнул клюв и сообщил:
— Нам пора идти.
— Куда? — не поняла я.
— К Камню, — пояснил пернатый. — Я там вчера несколько перьев потерял. Облезаю, понимаешь ли. Надо их найти.
— Зачем они тебе? Облезаешь так облезай.
Аргус возвел глаза к потолку:
— Что ж мне в этот раз такая недотепа досталась? Каждое мое перо со мною связано неразрывно. Судьбу каждого я отслеживаю, поэтому нет смысла перья по ветру развеивать, и так слишком много их по миру разбросано. Одно, например, в том талисмане, который подарил тебе Роман. Зря ты, кстати сказать, его сняла. По нему я в любой момент мог определить, где ты находишься, и даже слышать твои разговоры.
— ФСБ в твоем лице много потеряла, — хмыкнула я.
— Да уж, — не стал возражать пернатый. — Ну так вот, мои старые перья надо собрать и сжечь. Тогда новые вырастут яркие, шелковистые.
— Тьфу, так ты все же Аргус или Феникс, который из пепла возрождается? — поинтересовалась я.
— За тысячи лет моей жизни меня по-всякому называли, — пояснила птица. — Родовое имя — Аргус. На Земле иногда Фениксом кликали. Феникс — это римский вариант. По-вашему, древнерусскому, — Фенист.
— Еще скажи, что Фенист — ясный сокол, — предложила я.
— А чем не сокол? — приосанившись, вопросил Аргус.
На сокола облезлая птица была похожа меньше всего. На Фениста — ясного сокола тем более. Уж русские сказки я очень хорошо помню. В них любая древнерусская девица готова была отказаться от нового сарафана, кокошника и леденца на палочке ради перышка Фениста. «Привези ты мне, батюшка, перышко Фениста — ясна сокола». Глупый батюшка и привозил. А потом начинал этот самый сокол к девице по ночам летать, в парня превращаться и до утра гостить. Она ему стол накрывала, постель расстилала и так далее, и тому подобные эротические мотивы. Когда последствия его посещений становились очень заметны, Фенист обычно ругался с девушкой и сваливал в туман.
— Да-да, — каркнул Аргус. — Про меня еще с незапамятных времен сказки сказывали.
— То есть если ты сейчас оземь грянешься, то превратишься в добра молодца? — коварно предположила я.
Пернатый посмотрел на меня с неприкрытой жалостью и пояснил:
— Если я сейчас оземь грянусь, то все кости переломаю. Стар я для подобных подвигов. А все эти истории с превращениями… сами бабы придумывали. Залетят от: соседа-кузнеца, а Фенист крайним остается. Я при всем желании не смог бы в человека оборотиться: масса тела слишком мала. Да и летать к каждой впечатлительной девице, которая мое перо раздобыла, уж слишком утомительно. Я ведь в те времена популярен был — как нынешние поп-звезды. Про наши с Тамирайной похождения сказки сочиняли, легенды рассказывали, былины. И перышко мое любой девице считалось престижным иметь — ну как сейчас постер звезды с автографом. Я был героем для женщин. А мужики мечтали с Василисой Прекрасной повстречаться — с Тамирайной.
— Так ты и Тамирайну знал? — У меня от волнения перехватило дыхание.
— Да как свои три когтя! — хвастливо заявил Аргус. — Мы с ней в Замке над Бездной познакомились.
— Ой, хорошая птичка! Лапочка моя, прелесть. Расскажи-ка о Тамирайне поподробнее.
— Не подлизывайся! — насмешливо каркнул Аргус. — Пошли к Камню перья собирать. Там и расскажу. Чего зря время терять? А то сейчас леший с правнуком припожалуют. Им вовсе незачем знать, кто я такой. Короче, хватит трепаться. За мной!
Пернатый поковылял из комнаты. Я направилась за ним.
При обличающем свете дня Камень выглядел довольно заурядно. В смысле, и не скажешь, что накануне здесь произошло эпохальное событие. Если бы не выбитые рунами вечные истины Тамирайны, Камень вовсе не отличался бы от любого земного валуна. «Все мужики — козлы» — как тонко и верно подметила богиня! Вот она, тысячелетняя мудрость бессмертных!
Я сидела у Камня и наблюдала, как в траве то тут, то там мелькает хохолок Аргуса, разыскивающего потерянные перья. За одно из них он даже подрался с какой-то лесной птицей.
— Представляешь, — возмущался пернатый, отряхиваясь и отплевываясь, — ну ничего оставить нельзя. Эта дрянь уже решила украсить моим пером свое гнездо.
Вот если честно, никогда бы не подумала, что таким пером можно что-то украсить. Я складывала перья, которые приносил Аргус, в полиэтиленовый пакет и внимательно осматривала каждое. Ни одно из них не показалось мне хоть сколько-нибудь привлекательным. Хотя… попадись где-нибудь поблизости селение с впечатлительными древнерусскими девицами, я бы определенно разбогатела на дюжину сарафанов, десяток кокошников и полсотни леденцов на палочке. Как все-таки со временем меняется система ценностей! Странно, с чего бы это меня вдруг потянуло на философские размышления и глубокомысленные сентенции?
Аргус вернулся с очередным пером и сообщил, что оно — последнее. Я положила добычу пернатого в пакет и спросила:
— Так ты мне расскажешь о Тамирайне?
— Да с удовольствием. Только я не столько о Тамирайне буду рассказывать, сколько о себе. Ведь Тамир
