— моя ученица. Она — всего лишь то, чем я ее сделал.
Аргус примостился рядом со мной, огляделся по сторонам и вздохнул:
— Впервые я увидел это место много сотен лет назад… Однако лучше обо всем по порядку.
Я не помню, как попал в Замок над Бездной. Но точно знаю, что не родился там. Первое мое воспоминание — Ширкут и железная клетка, которую он раскалял над огнём. Я сидел в клетке, так что, сама понимаешь, мне было немного неуютно. Нет, очень неуютно. Меня до сих пор сжигает ненависть. От мысли, что отомстить ему мне так и не удалось, она становится еще сильнее. Ширкут часто пытал меня, желая узнать, когда в Замок вернется кто-то, кого он очень боялся. Я же искренне не понимал, о ком идет речь. И мечтал только об одном: чтобы меня оставили в покое.
Моя мечта сбылась: Ширкут закрыл меня в одной из комнат Замка и забыл обо мне, надеясь, что я умру от голода и жажды. Его надежда не оправдалась. Когда терпеть мучения стало невозможно, я впал в спячку. Не знаю, сколько столетий она продолжалась.
Однажды я почувствовал в клюве горьковатый вкус какого-то питья. Открыл глаза и увидел девушку. Она поила меня жуткой лечебной дрянью, но после вынужденного векового поста эта дрянь показалась мне самым вкусным напитком из возможных. Незнакомка перенесла меня в свою комнату и выхаживала, пряча от хозяина Замка. Когда я вновь обрел способность говорить, мы познакомились. Выяснилось, что девушка — эльфийская принцесса, зовут ее Тамирайна, и она тоже жертва Ширкута. Этот негодяй забрал ее со свадьбы, прямо из рук жениха и привел в Замок. Она сделалась его женой. Знаешь, Ширкут не стал бы призером конкурса красоты. Да и характерец у него тот еще. В вашем фольклоре старина Шир фигурирует под именем Кощея Бессмертного, так что его супруге приходилось несладко.
Какое-то время девушка еще надеялась, что ее вызволит жених. Он все-таки суперблагородных кровей эльф, у них с детства была любовь-морковь. А тут такой поворот событий. Женишок должен был пойти вызволять невесту. Но вскоре Тамирайна узнала о судьбе своего нареченного и попыталась покончить с собой…
— Ее жених погиб в неравной схватке с богом? — предположила я.
— Если бы, — хмыкнул Аргус. — Суперблагородный эльф выгодно женился на другой принцессе и думать забыл о своей первой невесте. Тамирайна решила наложить на себя руки, но Ширкут успел ее спасти. И, чтобы не потерять красивую игрушку, искупал девушку в первородном Огне. После этого Тамирайна стала бессмертной и не смогла бы уже при всем желании свести счеты с жизнью.
У божественной пары все было хорошо. Но недолго. Ширкут завел себе других жен, забытая богиня Тамирайна тяготилась своим бессмертием. Как-то она со скуки шлялась по закоулкам Замка и в тайной комнате нашла полумертвую птицу — меня.
До встречи со мной богиня даже не подозревала, какими способностями наделил ее первородный Огонь. Она могла по своей воле творить и изменять миры, но не знала об этом. Я ей объяснил, что к чему, и мы решили бежать из Замка. Не буду утомлять тебя магическими подробностями. Скажу одно: пробить защиту Ширкута оказалось непросто даже при способностях Тамирайны и моих знаниях. И тем не менее нам это удалось.
Мы вышли из Замка на эту самую поляну. Тамирайна наложила печать на переход между мирами. Затем несколько сотен лет мы скитались по миру, спасаясь от обитателей других миров, жаждавших сломать печать и вернуться домой. Похоже, я и Тамир стали первыми охотниками на нечисть. Хотя тут и не поймешь: мы на них охотились или они на нас. Ох, веселые были времена! Лучшие в моей жизни.
Потом мы проникли во вторую половину Замка над Бездной, Тамирайна стала богиней Тамир. Я научил ее парочке божественных трюков, а она отправила меня в почетную ссылку — защищать Землю от проникновения посланцев из Бездны. Видимо, богине не нужно было существо, знавшее ее еще совсем молоденькой и беспомощной девочкой. Когда мы познакомились, ей исполнилось лет двести, не больше…
— Ничего себе девочка! — возмутилась я. — Двести лет! Да столько вообще не живут!
— Двести лет — не срок. Это ты столько не проживешь. Для нас это даже не молодость, а подростковый период.
— А где сейчас Тамирайна? — как можно более безразлично спросила я.
Аргус склонил голову и ехидно глянул на меня.
— Тебе-то это зачем надо? Тоже решила на богиню поохотиться? Так не советую: она тебя с костями проглотит и не поморщится.
И этот туда же! Как будто он Макара наслушался. Я почувствовала, что от этого всеобщего пацифизма голова начинает раскалываться, и конкретно объяснила:
— Слушай, мне эти супружеские разборки Ширкута и Тамирайны — до фонаря. Если честно, я этой богинечке даже сочувствую: не задалась у девки судьба. Жених — скотина эльфийская, муж — псих с манией величия, богом себя считает. Тут поневоле решишь, что все мужики — Козлы. Да и то, что она половину Вселенной присвоила, тоже справедливо. Ведь должна же была девушка получить компенсацию за угробленные годы жизни. У нас при разводе жена получает половину имущества. Тамирайна сама ползамка оттяпала, опередила, так сказать, свое время во взгляде на семейное право. Мне ее убивать незачем. Хуже того, я ей этого демона с рук на руки сдам, чтобы он воду не мутил. Если она мою лучшую подругу оживит. И меня за труды наградит — мешком золота. Или его стоимостью в долларах. Так что ты уж помоги мне найти эту богиню, а дальше мы с ней сами договоримся. — Ладно, — смилостивился Аргус, — помогу. Я и сам хотел с Тамирайной повидаться. Проблемку одну надо решить. Хорошо, подскажу тебе, как добраться до богини. Только при одном условии: расскажи, как твоей прабабке и тебе удалось печать Тамирайны вскрыть? Уж выдай ваш семейный секрет.
— А никакого секрета в этом нет, — махнула рукой я. — Просто нам обеим посчастливилось найти волшебную травку. Прабабка моя разрыв-траву отыскала. Мне удалось цветок папоротника раздобыть — он, как известно, любые замки открывает. И с печатью Тамирайны справился.
Аргус посмотрел на меня так, словно не верил своим ушам.
— Так значит, цветущий папоротник еще остался? Хотя и не папоротник это вовсе. Семена этого растения мы с Тамирайной из Замка над Бездной прихватили. Да вот здесь она немного и просыпала, когда мы от местной нечисти бегством спасались. Вообще-то травка эта полезная. Если ее высушить и покурить — такие способности открываются… Танк можно на ходу остановить, горы перевернуть, будущее как свои три когтя видеть. Я однажды сушеного папоротника своему приятелю Нострадамусу одолжил, так он покурил да как начал пророчить… Ну сама, наверно, знаешь. А вот чтобы с помощью этой травы замки открывались, впервые слышу. Странно это.
Пернатый подобрался ко мне поближе, потерся о мою руку и заискивающим тоном попросил:
— Пошли до того папоротника прогуляемся, а? Травки соберем…
Я попыталась ему объяснить, что дело было давно, ночью, и пути туда уже не найти. Но птица устроила сидячую забастовку на Камне и сообщила, что с места не двинется, пока растение не получит. Засунуть бунтовщика под мышку и отнести в дом лешего не удалось: Аргус больно бил клювом, царапался и шипел. После трех безуспешных попыток пробить оборону пернатого я сдалась и повела его к могиле Полуночного Жениха.
Честно говоря, подходить к обиталищу этой твари было страшновато. Успокаивали меня только два обстоятельства. Во-первых, если уж Полкану велено выжечь дотла, так он, наверно, дотла и выжжет. Соответственно от Жениха остался лишь прах и пепел. Во-вторых, даже если что-то уцелело после атаки огнедышащего дракона, днем оно побоится вылезти.
На месте могилы Жениха осталась только огромная воронка. Вернее, котлован. Полкан даже перестарался и выжег не только обиталище ночных тварей, но и землю вокруг. Трава по краям образовавшейся ямы пожелтела и засохла от высокой температуры. Я хоть с трудом, но определила, где стояла, когда чудовище в обличье Романа тянуло ко мне руки. Весь пригорок был покрыт слоем сухой травы.
Я сообщила Аргусу, что папоротник в этом стоге сена он может искать самостоятельно, и, демонстративно повернувшись к птице спиной, уселась на краю ямы. Но исподтишка все же следила за пернатым. Он с головой зарылся в ворох травы и взялся за работу. То и дело из-под засохших стеблей доносились приглушенные ругательства на разных языках. Энтузиазма, правда, птице хватило ненадолго. Минут через двадцать ругательства плавно перетекли в сетования по поводу нравов нового поколения,
