комнату, бессмысленные стоны, издаваемые потусторонним гостем, сложились в более-менее различимое слово: «Идея».
— Какая идея? — заволновался Архип.
Эх, полная бесперспективность. Я решила помочь и пояснила:
— Товарищ демон спрашивает: «Где я?» Это у него выговор такой, потому что язык заплетается.
— А фефя посьоти, — живо огрызнулся демон.
— Чего-чего? — не понял крутившийся тут же Макар.
— На себя, говорит, посмотри, — на этот раз переводчиком выступил Архип. — Дети, вы над ним не издевайтесь, он еще своим телом не вполне владеет. Его придется заново учить и говорить, и ходить, и всему прочему.
Я пригляделась к демону и удивленно присвистнула:
— У него же цвет глаз поменялся! Роман был кареглазым, а этот с зелеными глазами.
— Все правильно, — ответил Архип, энергично растирая выходцу из Бездны руки. — Я ж тебе говорил, что глаза — это зеркало души. Меняется душа, меняется и Цвет глаз.
Ну вот! От мужчины моей мечты даже глаз не осталось! Только рога и копыта…
Леший пристально глянул на меня и предложил:
— Шла бы ты в свою комнату, Верочка. Мы с Макаром сейчас демона раздевать будем, массаж делать, чтобы кровь быстрее по жилам побежала. Нечего молодой девушке на это смотреть.
Раздевать они его будут! Хи-хи! А я-то чего там не видела? Сперва мне показалось, что надо возмутиться и остаться. Потом стало ясно, что действительно лучше уйти — а то еще заставят эту бесчувственную колоду переворачивать. Или решат, что одежду демона постирать надо. Да мало ли какой работы напридумывают для меня леший и его правнук! Ухожу, ухожу, ухожу…
Я посидела на кухне, проследила за тем, как вернулся Вульфыч, волочивший за собой средних размеров деревце, машинально съела подвернувшийся под руку кусок колбасы и вдруг почуяла запах гари. На меня разом навалились нехорошие предчувствия. Фраза «спички детям не игрушка» вспомнилась слишком поздно…
Предчувствия меня не обманули! В моей комнате дым стоял коромыслом. В самом прямом смысле слова. Он дугой валил из кружки, в которой пернатый поджег какую-то жутко вонючую дрянь. Сам Аргус, блаженно прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону, наслаждался содеянным, стоя в самом центре дымовой завесы. Он шумно затянулся и подбросил в импровизированную жаровню новую порцию горючего — несколько сухих стеблей папоротника.
Я сориентировалась мгновенно и, прихватив кружку рукавом рубашки, вышвырнула сосуд с горящей дрянью в окно.
— Стой, ты куда?
Аргус, тоже ринувшийся в окно, был безжалостно схвачен за лапы и перевернут вниз головой.
— Ты что делаешь? Ну вот что ты делаешь? — безрезультатно вопрошала я, глядя в ставшие очень странными (без зрачков, одна сплошная расплавленная бирюза) глаза птицы. — Дом решил спалить, чудо в перьях? Фашист!
— Я-я… Их бин… Фольксваген… — оживившись, Аргус выдал, кажется, весь свой запас немецких слов и обмяк в моих руках.
— Наркоман, — уверенно поставила диагноз я.
Нет, а как еще назвать птицу, которая откровенно наслаждалась, вдыхая дым от горящего папоротника? Сумасшедший дом какой-то! Мало мне оборотней-диско-мимов и ихтиандров-пацифистов, так вот нате вам — пернатый наркоман. Тьфу!
Я осторожно положила обнюхавшуюся птицу в корзину и пошире распахнула окно, впуская в комнату свежий воздух.
— Иди сюда, пришло время изречь предсказание! О чем ты хочешь знать? — донесся из корзины замогильный голос Аргуса.
— Скажи мне, пернатый, любимец богов, что сбудется в жизни со мною? — припомнив классика, усмехнулась я и добавила: — Поспи, легче станет.
Но обкурившийся пророк спать не собирался. Наоборот, он вылез из корзины и завопил:
— Так знай же свою судьбу!
Бирюзовые глаза птицы стали еще ярче, Аргус вновь начал раскачиваться из стороны в сторону и уже намного тише продолжил:
— Вокруг тебя смерть…
— Сказал бы что-нибудь новое. — Я вздохнула и засунула птицу обратно в корзину.
И секунды не прошло, как Аргус снова высунулся и заявил:
— Смерть в прошлом, настоящем и будущем. Ты потеряла людей, которых любила. Ты потеряешь тех, кого любишь. Долгая дорога по другим мирам приведет тебя к цели. Будут боль, страх, унижение. Ты лишишься многого, но обретешь себя.
Радужная перспектива, ничего не скажешь. Интересно, хоть что-то хорошее в моей жизни будет или сразу застрелиться? Может, в личной жизни позитивные тенденции наметятся?
— А как там с ряженым-суженым? — спросила я, надеясь, что птица изречет не очень мрачное пророчество.
— Ты очень скоро выйдешь замуж. За принца. Это будет брак не по любви… — выдал информацию Аргус и замолк, закатив глаза в очередном провидческом припадке.
— Значит, по расчету! — обрадовалась я и потерла руки. — Даже если вам немного за двадцать, есть у вас возможность с принцем…
Нецензурный глагол, который так и лез в рифму, я заменила нейтральным словом «встречаться» и попыталась вычислить жениха. Если не ожидать предложения руки и сердца от одного из сыновей покойной леди Дианы или сомнительного отпрыска какой-нибудь из многочисленных безвестных королевских династий… В общем, если исключить всех незнакомых принцев, в списке претендентов остаются двое: Архип и Макар.
Да-а-а-а, небогатый выбор. Но я определенно предпочитаю Архипа. Леший, конечно, далеко не первой молодости, зато он не испытывал страстного желания меня убить, скормить оборотню или принести в жертву. Это уже выгодно отличает его от подлого недоросля Макара. Вот за того я не вышла бы ни за какие деньги. Естественно, не вышла бы за деньги, потому что денег у него нет! Все они у Архипа. Лишний довод в пользу лешего!
— Ты еще не знаешь своего жениха, — ни с того ни с сего запророчил Аргус. — И брак твой станет бедой. Тебе поможет только верный друг. Ты его съешь. Потом я вижу твою смерть в огне. Но смерть — это не конец, а лишь начало. И ты возродишься другой, такой, какой должна стать. Я есмь воскрешение и жизнь вечная, и всяк верующий в меня не умрет…
— Слушай, давай остановимся на чем-нибудь попроще: я сдаю демона с рук на руки богине, получаю кучу денег, выхожу замуж за Архипа и живу долго и счастливо. Чем тебя такой вариант не устраивает?
— Он неосуществим, — убежденно произнес Аргус, уткнулся клювом в подушку и захрапел.
Я накрыла птицу полотенцем и задумалась. Насколько можно верить пернатому? Как велика вероятность исполнения его бредовых предсказаний? Если в них была хотя бы десятая доля правды, мне стоило уйти в монастырь или сесть в тюрьму. Но с какой радости доверять выжившей из ума, да еще и накурившейся птице?
Долго размышлять над этим вопросом не пришлось: по причине всеобщей занятости моральным и физическим состоянием демона приготовление обеда и ужина взвалили на меня. Женская доля: кухня, церковь, дети. Ну, на кухню уже загнали… И я, несмотря на все крепнущий феминизм, покорно потащилась к плите, надеясь, что кулинарные упражнения отвлекут от мыслей о незавидном будущем. Кстати, действительно отвлекли. Готовка не значилась в списке моих немногочисленных талантов, поэтому все внимание было поглощено наблюдением за тем, чтобы не сгорело основное блюдо — яичница. На первое полагался суп из пакетов, на десерт — бутерброды с вареньем.
Попробовав моей стряпни, леший загрустил, а Макар пообещал объявить голодовку. Вульфыч просто жалобно скулил, обнюхивая тарелку, но не притрагиваясь к еде. Легким испугом отделался демон, который еще не мог жевать и потому ограничился кружкой молока. После обеденного стресса хозяин дома
