Глава двадцатая
Соломон
Адас, детка моя, письмо написано тебе, но адресовано всем нам. Пожалуйста, пошли его Мойшеле и попроси его послать Рами. А тот пусть вернет его тебе. И все трое приглашаетесь ко мне, если, конечно, пожелаете, – прочесть груду листов на моем столе. Все рассказы будут открыты каждому, в том числе и мой рассказ. Приходите, дорогие мои, стакан вкусного горячего кофе и не менее горячее любящее сердце ожидают вас в моем доме.
Дорогие мои молодые друзья, Адас, Мойшеле и Рами, прошел день, прошла ночь. Прочел я все, написанное вами и мной. Шесть недель прошло со дня смерти Амалии, шесть недель отпуска, который я взял от нормальной жизни. Завтра я должен вернуться к работе, и поверьте, дорогие мои, ничего в этом нет особенного для еврея в моем возрасте.
Дни и ночи сидел я у стола, погруженный в ваши и мои собственные сомнения и колебания. Вы обнажили передо мной свои раны, а я перед вами – свои. На моих листках вы прочтете рассказ человека своего поколения, который испытал все возможные страсти и желания своей эпохи. Я хранил в сердце чувство веры и крупицы надежды в то, что герой моих снов и мечты – человек, по сути своей, добр.
Дорогие мои, дни и ночи слышались в моей пустынной квартире голоса близких и друзей, покинувших этот мир, и ваши молодые голоса. Шаг за шагом я двигался с вами, и сейчас, когда вы прочтете мои записи, вы словно будет сопровождать меня по тропинкам прошлого. Сыновья должны знать правду о жизни своих отцов. Знаю, что рассказы о прошлом не очень-то вам интересны, молодые не любят получать советы от стариков. Таковы пути мира. Каждое поколение само добывает себе опыт жизни. Жаль. Огромный опыт жизни просто выбрасывается на свалку, а ведь это имущество драгоценное, которое надо охранять. Но опыт жизни – это не то богатство, которое можно хранить в сейфе или передавать по наследству, ибо молодым он кажется рухлядью, лишенной всякой ценности.
На этот раз вы все же прислушались ко мне, и это для меня воистину бесценно. Я не собираюсь давать вам советы. Нет у меня рецепта для решения ваших проблем. Каждый из вас найдет сам себе путь в жизни. Даже если он не будет мне по душе и по духу, делать нечего. Я поднимаю руки и покоряюсь судьбе.
Дорогие мои, я люблю вас и примирен со всеми тремя. Да, даже с Рами. Читал твой рассказ, Рами, и сказал себе: «Рами всегда Рами, и хорошо, что есть такой Рами в мире. Остроумный, легконогий, за словом в карман не лезет. Любит клоунаду, а все же взвалил на свои плечи, в духе наших непростых дней, нелегкую серьезную ношу. Конечно же, Рами был бы рад избежать ее и отдаться своим подражательским и клоунским талантам. На Рами, любящего природу, владеющего пером, на дружеской ноге с метафорами, – жизнь ополчилась трудными делами и ограничениями. Меня огорчает этот приговор, и я, старый Соломон, не собираюсь его усугублять.
Сижу я здесь один, в комнате, и взгляд мой устремлен на одинокую старую дум-пальму, высящуюся на горизонте, над прудом, над сверкающей зеленью лужаек и цветистостью клумб кибуца. Хризантемы, анемоны, лютики просто ослепляют своим пламенем, старая же дум-пальма суха, а в сегодняшнем пекле потеряла даже свои кисловатые плоды. Вот и стоит на грани отчаяния. А ведь у всей этой зелени и цветов корни коротки, лишь у старой пальмы – глубоки. Все эти цветы и зелень быстро увянут, а пальма будет стоять долго, корни ее уходят в глубь земли, выжимая из ее сухости наималейшую влажность, побеждая своей живучестью мимолетную красоту.
Я обращаюсь к тебе, моя дум-пальма, я говорю тебе: еще настанут дни, и расцветут ветви твои, и оживут все легенды, которые были сотканы вокруг тебя, легенды о тысячелетних героях, погребенных в твоей тени, и легенды о нашей жизни в этой долине, и присоединится легенда к легенде.
Дорогие мои, Адас, Мойшеле и Рами, я благодарю вас. Вы составили мне компанию в нашем откровенном разговоре в то время, когда я остался в одиночестве, и опостылело мне все вокруг до того, что я это мое окружение возненавидел, ибо не нашел в нем даже крупицу моей мечты. Вы прислушались ко мне и спасли старого человека от когтей его тоски. Если вы нашли в себе силы помочь мне, быть может, настанет день, и хотя говорят, что поколение восстает против поколения, но и спасает его, и в вас – залог этого спасения. На этом я прощаюсь с вами, дорогие мои, ваш дядя и друг Соломон.
