Белла собирается оставить кухню.
– Погоди, Белла, погоди минуту.
– Ну?
– Белла, я вижу, у тебя большая беда.
– Беда – что вдруг?
– Просто так. Вижу это своими глазами. Хочу тебе напомнить, Белла, что мы были всегда верными друзьями, и если тебя постигла беда, всегда можно найти выход, чтобы от нее избавиться, и если тебе еще нужна моя помощь, я готов тебе ее оказать.
Белла приближается к Джульетте.
– Ты прав, я в большом смятении. Но помочь мне ты не сможешь. Даже ты. Сама я должна найти выход. Но ты прав, – беды приходят и уходят. И я опять стану такой, какой была вчера и позавчера. Не стоит об этом так много говорить.
– Не хочешь говорить, ну, и ладно, очевидно, этому есть причина. Но ты пойдешь со мной завтра – организовать детей?
– Нет, Джульетта, завтра я вернусь в дом родителей. Попрошу две недели отпуска. Я знаю, Джульетта, что это не самые лучшие дни – скрываться в убежище отчего дома. Но поверь мне, нет у меня иного выхода, никакого выхода нет у меня.
– Я верю тебе, Белла. Знаю, что ты вернешься к нам. О нас не беспокойся. Эти безумные дни продлятся и после двух недель, и мы еще тогда успеем организовать детей. Ладно, Белла, выше голову! Все будет хорошо.
– Я верю в это, Джульетта.
Помолчали. Стоят они друг напротив друга, не в силах расстаться. Глаза их обращаются к окну. Уже стемнело. Буря мобилизовала все свои воинства и провозглашает свои права диким воем. Облака дождя обволакивают фонари, как большие летучие мыши. Электрические провода между фонарями раскачиваются, как безумные, над мостовыми. Ветви деревьев борются с одолевающим их ветром, который сильнее их, обламываются и волокутся по земле, как военные трофеи.
Глава седьмая
– Филипп придет? – Иоанна вошла в кухню. Она одета в бархатное платье красного цвета с белым чистейшим воротничком. В руках держит гребешок, щетку и широкую алую шелковую ленту. За ней тянется Бумба, руки в карманах, глаза удивленно изучают нарядившуюся сестру.
– Божья коровка! – Радуется Бумба кличке, которую придумал для Иоанны. – Красная в черную крапинку.
– Заткнись! Фрида, причеши меня, я хочу подняться к Филиппу и отцу.
– Доктор Ласкер сообщил, что сегодня не придет, – с большой горечью отвечает Фрида.
– Ну, тогда поговорю с отцом. Причеши меня, пожалуйста.
С большим усердием Фрида трудится над черными косами Иоанны. Голова ее раскачивается. Сильные руки Фриды погружают гребешок и щетку, как весла, в волосы Иоанны.
– Ой!
– Конские волосы, – скрежещет зубами Фрида и тянет за пряди.
– Чернее чернил, – пританцовывает Бумба, – конский волос вырос у божьей коровки. Чернила! Чернила!
– Заткнись! У меня хотя бы волосы черные, а ты – рыжий.
– Не так уж у меня это видно, правда, Фрида?
– Верно, дорогой. – Бумба – ее любимчик, и никаких дефектов она в нем не видит.
– Ой!
– Иоанна! – Фрида еще более хмурится, продолжая грести двумя веслами в шевелюре девочки. – Что я видела сегодня утром? Твоя ночная рубашка черна, как будто ее намазали дегтем. Ты уже достаточно взрослая девочка, чтобы следить за своей ночной рубашкой.
– Это рубашка Изабеллы.
– Чья?
– Изабеллы.
– Изабеллы? Кто это? Где она проживает?
– Уже нигде не живет. Она умерла.
– Умерла? Господи, Боже праведный! Какое она имеет отношение к ночной рубашке?
– Фрида, – Иоанна теряет терпение, – Изабелла это королева Испании. Когда муж отправился на войну, она три года не меняла ночную рубашку, чтобы доказать ему свою верность. Я хочу узнать, как чувствовала себя Изабелла в рубашке верности.
– Сумасшедшее существо! Где ты нашла жену, которая хочет доказать мужу верность пребыванием в скверне? Если завтра увижу эту рубашку на тебе, изорву ее в клочья! – Фрида повязывает алую блестящую ленту на волосы девочки и на всякий случай вытирает ее нос о свой передник.
– Не серди отца, слышишь? Не доводи его своими безумными выходками. Он не здоров. Иди быстрей, а то снова успеешь вымазаться.
Иоанна находит отца в его кабинете сидящим у письменного стола и погруженным в написание открытки. В кабинете приятное тепло. Кроны каштанов за окном борются с ветром. Над столом, на стене, большой портрет матери. Колени отца прикрыты тигриной шкурой, голова зверя повернута к Иоанне своими остекленевшими глазами, ощерив два клыка.
– Папа, можно тебе помешать?
– Ну, конечно. Я очень рад, что ты меня посетила. Садись, Иоанна.
«Бог мой, забыла постричь ногти». – Думает Иоанна и прячет руки за спину, садясь в кресло напротив отца.
«Как маленькая потерянная красная точка в большом кресле», – пробуждается отцовская жалость.
– Иоанна, почему у тебя такие красные глаза?
– Фрида говорит, что это связано с желчью.
– С желчью? Ты что, себя плохо чувствуешь?
– Нет, папа, я ничего не чувствую. Фрида говорит, что у меня черные мысли, из-за этого разливается желчь, окрашивает лицо в зеленый цвет и делает глаза красными.
– Чушь! – сердится господин Леви, – желчь твоя нормальна и ты абсолютно здорова. У Фриды бывают иногда странные объяснения. Ты должна больше заниматься спортом. Чем ты занимаешься целые дни, Иоанна?
– Читаю книги, папа.
– Значит, читаешь книги… И какую книгу, к примеру, ты читаешь сейчас?
– Ад девственниц.
– Что? – тигр сполз на пол. – Что ты сказала?
– Ад… Прекрасная книга. Там страшное убийство!
Господин Леви рассеянно наступает на голову тигра. «Прав Филипп, дети растут дикарями. Надо их отдать в какой-нибудь хороший интернат».
– Папа.
– Да, Иоанна.
– Папа, у меня к тебе просьба: возьми мне преподавателя иврита.
– Иврита? Что это вдруг пришло тебе в голову?
– Ты помнишь мальчика, который опрокинул вазон в усадьбе?
– Маленький родственник Филиппа?
– Он мой друг, папа. Он знает много вещей, о которых я даже не слышала. И это несмотря на то, что я кончила два класса, а он – ни одного. Папа, я – еврейская девочка?
