распятием. А когда я падаю духом, то рта не могу раскрыть. Верь не верь, просто не в силах это сделать.
Так, разговаривая, они доходят до подвала Ганса Папира. Над подвалом ветхая вывеска развевается на ветру:
Эта вывеска потеряла смысл: давно исчезли из подвала клетки с птицами. Давно Ганс Папир не зарабатывает на певчих птицах. Он теперь офицер в армии Гитлера. Девицы собрались у подвала Ганса и пытаются заглянуть в его комнату, хихикая и излучая симпатию.
– Сейчас Ганс выйдет, – уверенно вещает Изослечер, – увидишь, сейчас появится!
Но он не выходит. Только сердитый голос жирной госпожи Шенке вырывается в переулок:
– Драные кошки в вонючих платьях, убирайтесь от моего подвала! – Госпожа Шенке уже стоит на выходе, ее большие груди колышутся от гнева. – Кыш! Кыш! – Словно госпожа Шенке хочет вторгнуться своим огромным жирным телом в клубок хихикающих девиц. Они убегают. И Саул вежливо приветствует госпожу Шенке. Она ведь безмужняя, не вернулся он к ней, где-то проходит воинские учения в глубинах Германии, в войсках Гитлера, в подразделении под командованием Пауле. Таких безмужних жен сейчас в переулке немало.
– Она из наших, – говорит Саул Изослечеру.
– Из наших... Но, Саул, как ты можешь отрицать, что Ганс Папир жирует. Я тебе говорю, еще как жирует! Получает в месяц триста марок полноценной монетой, Саул.
Порыв ветра швыряет в них комки влажного снега. Оттирая лица от холодного снега, они вышли из переулка к липам, веревочному забору и красному фонарю, который уже погашен. По ту сторону лип – улица, ведущая к католической церкви. Раньше она была многолюдной, по ней сновали автобусы и трамваи. Сейчас рельсы покрыты глубоким снегом, так что даже следы их нельзя обнаружить, и только посреди улицы забастовщики поставили закрытый трамвайный вагон, чтобы преградить путь трамваям, ведомым штрейкбрехерами. На трамвае раскачивается плакат: «Позор штрейкбрехерам!»
На тротуарах много людей. Снег сминается ногами, и потому очень скользко. Черный пепел рассыпан на тротуарах и шоссе, чтобы можно было по ним двигаться. Улица расчерчена черными полосами по белому снегу, и из этих полос как бы вырастают тележки мелких продавцов, небольшие лавки, полицейские машины курсируют в обе стороны. Группы людей на каждом углу, а воздухе голоса, несущиеся со всех сторон.
– Галстуки! Галстуки! У меня покупают все великие кинозвезды!
– Шесть миллионов безработных в Германии! Только революция нас спасет!
– Передвижная больница для собак! Люди, стойте! У меня делается все! Стрижка! Кастрация! Умерщвление без боли! Приходите ко мне с вашими страдающими любимцами!
– Забастовка эта полезна! В конце концов, объединились все, желающие изменить существующий порядок!
Саул и Изослечер останавливаются перед самым большим магазином на улице – универмагом, где можно найти все, что душе угодно – от платьев и брюк до игрушек и домашней посуды. Красавица под зеленым деревом несет на плече огромную пепельницу. Легкие сигареты «Флора» – приятные и успокаивающие! Всего два пфеннига за сигарету «Флора»! Около рекламы сигарет «Флора» огромный плакат: «Ролекс»! Проверенное лекарство против запоров. Всегда в продаже!» Рядом еще одно большое объявление: «Здесь все продается в рассрочку – небольшими месячными платежами!»
– Иисусе! – вздыхает Изослечер. – Все можно достать у Исидора, а человеку одного не хватает – денег. Только денег.
– Откуда у него имя Исидор? Ты что, не знаешь, что имя хозяина универмага Лео Зелингер?
– Конечно, Зелингер, Саул, но все его тут зовут – Исидор.
– Это его так зовут антисемиты. И ты... хочешь говорить, как эти антисемиты?
– Что это означает – антисемит? Тебе привычно пользоваться этими длинными словами. Ты – профессор. Но я не понимаю их смысла.
– Ай, кто пришел? Кто пришел?
Снежок ударяет в потрепанное пальто Изослечера. Ватага подростков топчется вокруг него. Фигура Изослечера знакома во всех переулках.
– Поглядите, какое странное существо, обломок с допотопных времен!
И снова плотный снежок – прямо в голову Изослечера. Саул толкает велосипед в руки Изослечера, не слушая испуганные выкрики друга. Не будет такого! Не смеют унижать человека, опекаемого Саулом.
– Саул, остынь. Какое тебе дело до этих бандитов? Я еще не перекрестился, Саул. Не дай Бог, случится катастрофа. Я тебе говорю. Погоди, пока я осеню себя крестом.
Но Саул уже вступил в бой. Медленно приближается к вожаку ватаги, коренастому парню, примерно, такого же роста, как и Саул. Руки его сжаты в кулаки. И парень тем же готовится его встретить. За его спиной стена подростков, тоже в боевой стойке. Саул один, но не боится. В Движении он отличился на уроках джиу-джитсу. Вперед! Получает удар в грудь, не то, чтобы сильный. На миг перехватило дыхание. Опьяненный победой, противник готовится ко второму удару.
– Дай ему, Антон! Дай ему! – визжат подростки. Изослечер закрывает глаза.
Но Антон уже барахтается в снегу. Саул схватил его, применив прием, которому научили его для того, чтобы защищаться в Израиле от нападающих арабов. Выясняется, что этот прием хорош и здесь. Физиономия Антона уткнулась в снег, рука Саула на его затылке. И уже вокруг них собралась толпа, помогают советами, одни – Саулу, другие – Антону. Подростки забрасывают Саула снежками, но боятся к нему приблизиться.
– Полиция! – кричит Изослечер.
Полицейские не любят скопления людей в эти дни, и тут как тут, с обнаженными нагайками. Толпа разбегается. Саул оставляет Антона, и тот убегает вместе с подростками. Саул отряхивает куртку от снега, Изослечер хлопает его по спине и говорит ему, своему работодателю, с удивлением и обожанием:
– Я говорю тебе, Саул, ты – герой. Настоящий герой.
Герой! Саул оскорблен. Герой это Буденный. Герой – Трумпельдор. Колебания и мучительные переживания. Что не минута – то новая непрятность. Молодежная репатриация! Что с ней делать?
Изослечер истолковывает хмурое и несчастное выражение лица Саула по-своему:
– Они тебе сделали больно? Подонки. И вся эта война ради меня? Ну, правда, все это из-за меня. – Изослечер качает головой.
– Что за война, какая борьба! – кричит Саул. – Я помогаю всем, кто нуждается в помощи. Это закон Движения, и больше ни слова.
– Помогать каждому? – в изумлении чешет Изослечер свою растрепанную голову. – Нет, Саул, это глупость. Ничего у тебя не получится. Людей надо остерегаться, а не бежать им на помощь. Очень странные типы в твоем Движении. Слава Богу, что оно уже не твое... только...
– Сказал: больше ни слова. – Саул ускоряет шаг.
На этот раз Изослечер по-настоящему удивлен. Не может понять, в чем его вина, и чем он вызвал гнев своего работодателя. Слава Богу, дошли, наконец, до католической церкви и распятого Христа. Изослечер быстро крестится.
– Что же все-таки произошло между Тильдой и матерью Хейни? – не оборачиваясь, спрашивает Саул.
– Дело волнующее, но как я расскажу на пустой желудок. С утра ни крошки во рту. Поедим, и расскажу.
Каменная скамья у входа. Стены украшены многими святыми, высеченными в камне. Все усмехаются,
