Александра Кузьминична стала искать ручку, но там, где она была всегда, в пластмассовом стаканчике с надписью «Сочи — 1973», ручки не оказалось.
— Посмотрите в кармане, — посоветовал Котов, и тут, когда она решила поискать ручку в кармане жакета, обнаружилось, что ни жакета, ни кармана, ни ручки и даже, пардон, трусов у нее не имеется… А Котов подходил все ближе, огромный, весь из мышц, и с лоснящейся от пота кожей. И Александре Кузьминичне стало так горячо и страшно, так бессовестно интересно, что она как-то сама по себе стала падать на спину, жмурясь и бормоча:
— Нет, нет, только в третьем квартале, только в третьем квартале текущего года…
— Да, да, Александра Кузьминична! — Кивая, Котов нависал над падающей дамой, и ей уже казалось, что его руки смыкаются у нее за спиной и выделывают нечто восхитительно-хулиганское… — Именно в третьем квартале, ведь сейчас уже июль…
И тут все прервалось, осветилось как будто яркой вспышкой и исчезло. Назойливая муха, с размаху стукнувшись о щеку реальной спящей Сутолокиной, выбила ее сущность из ближнего Астрала, из сладкого кошмара и вернула в материальный мир.
«Приснится же такое!» Александра Кузьминична обнаружила, что у нее трясутся руки и участилось сердцебиение. Кроме того, от волнения заболела голова. Возможно, поднялось давление…
Тем временем Тютюка был уже на борту «тарелки» — пылинки, куда его молниеносно вернул Дубыга. Аппарат сидел в волосах улегшегося под грибком на пляже Котова.
— Зачем вы все обрубили, товарищ Дубыга? — обиженно скривился Тютюка, которому было ужасно интересно в этом астральном образе.
— А хорошего понемножку… — осклабился офицер. — Ты сюда работать прибыл, а не совершать за людей грехи. У тебя и так потенциал минус, к тому же ты астральный по сути. Я обрубил все ровно там, где нужно было. Сон получился, конечно, слабо организованный, контролируешь развитие сюжета ты очень неуверенно, но это дело наживное. Ну зачем вместо того, чтобы смоделировать, допустим, обстановку домашней встречи, интима и прочего, ты устроил им свидание в помещении стройуправления? Тем не менее вышло довольно удачно. Вывели Сутолокину на уровень минус тридцать пять, совсем неплохо. К тому же прослеживается явный интерес к Котову. Это, пожалуй, первый успех за сутки.
— Котова будем обрабатывать так же?
— Никак нет. У него очень прочная нервная система, надо его чуть-чуть потрясти в реальном мире. Действуй короткими и выведи его в озеро. Пусть плывет на тот берег.
— Зачем?
— Там мы ему организуем приятную встречу.
Тютюка, очень точно выверяя время и силу импульсов, довольно ловко заставил Владислава плыть через озеро.
— Так! — похвалил Дубыга. — Выводи его вон в ту бухточку. Нормально. Взлетаем, уходим в лес на девяносто метров. Стоп! Котова уложить на траву, пусть загорает и отдыхает.
— Готово! — доложил Тютюка. — Улегся!
— Приготовиться к трансформации! Выходим в материальный мир, линейные размеры по местным стандартам.
Котов лежал на животе в теплой, довольно жесткой траве, обдававшей его запахами перестоялого медосбора. Солнце щедро окатывало ультрафиолетом могучую спину, сушило затылок и плавки. Владислав был горд, что смог без остановки проплыть порядочную дистанцию кролем и даже не особенно запыхаться. Играла по жилам кровь. Великая сила — самоутверждение! Котов стал вспоминать тех из своих сверстников, которые по тем или иным причинам перешли в мир иной, — их набралось уже немало. Потом вспомнились ровесники без меры растолстевшие, обрюзгшие, с сердцебиениями, колитами, язвами, инфарктами, пропитые и прокуренные насквозь.
Некоторым из них сердобольные детишки уже место уступают, как старикам. А он, Котов, — еще орел. Холостой, молодой, богатый, и у него все еще впереди. Именно так его учил специалист по аутотренингу.
Внезапно из прибрежных кустов, окружавших бухточку, в которую заплыл Котов, послышался шорох. Владислав обернулся и постарался тут же отвернуться. В глазах застыло, однако на секунду, увиденное: две ослепительно красивые, загорелые, нагие…
«Перегрелся, что ли?» — подумал он, подавляя искушение еще раз обернуться. Однако там, за спиной, явно были не фантомы. Там кто-то ходил, дышал, разговаривал вполголоса.
— Молодой человек! — Бесстрашный и дьявольски-привлекательный голосок, окликнувший Котова, принадлежал длинноногой блондинке, но пользовался им офицер второго ранга первого уровня Дубыга. Вторая, очаровательная смуглянка, представляла собой внешнюю упаковку стажера Тютюки.
— Молодой челове-ек! — еще раз позвала блондинка. — Если вы сильно смущаетесь, то можете перебраться в другое место, а если нет, то ведите себя естественно. Мы с подругой — натуристки, и нам вы не мешаете. Конечно, если будете приставать, это нам не доставит удовольствия.
— «Приставать» — это в смысле хватать руками? — спросил Владислав, не оборачиваясь. — Нет, не буду. Я только чуть-чуть позагораю и поплыву обратно.
— Приятно встретить интеллигентного человека, который уже подходит к цивилизованному уровню. — Блондинка Дубыга, взяв за руку смуглянку Тютюку, подошла поближе. — Мы тоже чуть-чуть позагораем неподалеку от вас. Надеюсь, мешать мы вам не будем.
Котов перевернулся на спину и, закрыв глаза, подставил солнцу грудь. Красотки легли на траву шагах в пяти от Владислава.
«Ну скромняга! — Дубыга поделился впечатлениями с Тютюкой в телепатическом диапазоне, и Котов услышать их не мог. — Даже и не взглянет на нас…»
«Вы сами задали этот режим, командир, — заметил Тютюка. — Девиц две, а он один. И еще предупредили, чтобы не трогал…»
«Ну, стажер, я с тебя балдею! То, что девушек две, еще ничего не означает. Напротив, у здешних реликтовых это должно повышать активность сексуального комплекса. А то, что предупредили, так это, наоборот, у всех местных вызывает еще большее желание нарушить запрет… Надо его немного постимулировать».
— Как вам сегодня солнышко? — блондинка обратилась к Котову, не поворачивая головы.
— Хорошо, — отозвался Владислав, — послеполуденное солнце, говорят, самое полезное.
— Не слышала, — кокетливо хихикнула блондинка, — мне говорили то же самое про утреннее.
— И правильно говорили, — согласился Котов, стараясь глядеть на кромку воды. — Важно, чтобы лучи не были прямыми: чем больше угол наклона лучей, тем мягче ложится загар и меньше опасности сгореть.
— Вы что, врач?
— Нет, инженер. А вы?
— А мы — фотомодели… — объявил Дубыга. — Может быть, вы представитесь?
— Владислав Игнатьевич.
— Так официально… Ну, тогда я — Татьяна Александровна, а моя подруга — Ирина Алексеевна. Но нам намного проще, когда нас называют Таней и Ирой.
— И я тоже ничего против не имею, если меня зовут Владом или просто Владиком. Вы тоже сюда вплавь?
— Нет, на машине. Вечером уезжаем. А вы из дома отдыха?
— Да.
— Понятно, значит, холостой, как и все отдыхающие, — хохотнула Таня. — Мы тоже независимые женщины.
Котов на это никак не отреагировал и повернулся на бок, спиной к собеседницам.
— Знаете, — продолжал заигрывать Дубыга, — некоторые врачи считают, что загорать в купальнике менее полезно, чем совсем без одежды.
— Почему? — поинтересовался Котов лениво, даже не повернув головы.
— Потому что создается разность температур на прикрытых и неприкрытых местах, мокрая ткань забирает на себя много тепла. Иногда у женщин это даже вызывает заболевание груди.
