его от Пузаковой.
— Это не нас надо было вызывать, — заметил один из санитаров, — тут психиатрическая нужна.
— Они не психические! — обиженно воскликнул Вовочка и чистым детским голоском, доходчиво и очень простыми словами изложил всю историю болезни Забулдыгина и Пузаковой. Бледная девушка-врач густо порозовела, а уши даже приобрели приятный малиновый оттенок. Ее большие глаза растерянно хлопали: она была готова оказать помощь при переломах, вывихах, инсультах и инфарктах, но для такого случая явно не имела какой-либо инструкции.
— Тут слесаря вызывать надо, — глубокомысленно изрек санитар.
Вовочка опять куда-то исчез.
— Наверно, надо госпитализировать… — выдавила из себя юная целительница. — В моей практике такого не встречалось…
— И слава богу! — процедила Пузакова, не оборачиваясь.
С лестницы донесся дробный топот Вовочки, а следом тяжелые, но нетвердые шаги. Вовочка влетел с радостным криком:
— Привел!
Распространяя перегарный дух, вошел Гоша с погасшей сигаретой в зубах. Он смачно сплюнул ее на пол, окатил всех присутствующих новой волной перегара и спросил:
— Сантехника вызывали?
— Зачем? — выпучился директор. — Иди! Иди отсюда!
— Ну, как хотите… А вообще-то я могу. Если сговоримся…
— Чего? Чего ты можешь, пьянь несчастная? — взвизгнула Пузакова.
— Это самое… Отключить.
— Ты им тройник поставь, — посоветовал санитар.
— Ученые все, мать вашу… — обиделся Гоша. — Ну чего, размонтировать? Или так походите?
— Уйдите отсюда! — пискнула врачиха. — Вы в нетрезвом состоянии
— В другом не бываю, — заметил Гоша. — Ну, не хотите — как хотите.
Гоша подобрал сумку с инструментом и двинулся к выходу, но тут Пузакова воскликнула:
— Постой! Ты правда можешь?
— Сказал же — если сговоримся!
— Сколько? — решительно перешла к делу Марина Ивановна.
— Такса известная — два пузыря.
— Светик, ты согласен? — Пузакова встряхнула директора.
Светозар охнул и простонал:
— Да что он сможет? Он до сих пор кран в третьем корпусе заменить не собрался. Алкоголик!
— Попрошу не обижать! — заметил Гоша, наставительно подняв указательный палец, испещренный царапинами и пятнами от мазута, кузбасслака, тавота и солидола. — Я, Светозар Трудомирович, в прошлом — героический рабочий класс! Я за оскорбление и отоварить могу! Тем более что вы теперь — частный капитализм, а я — эксплуатируемый пролетариат! Ну, будем отключать?
— Пробуй, черт с тобой! — сдался директор.
— Плата по таксе? — уточнил Гоша.
Светозар Трудомирович, стараясь не делать резких движений, полез в карман брюк и достал бумажник.
— Хватит?
— Годится, — милостиво кивнул Гоша, сунул деньги в карман и, присев на корточки, начал копаться в сумке с инструментами. Сперва он выложил на пол солидную, килограмма на четыре, кувалду, потом — зубило с зазубренными краями, наконец, огромный и ржавый водопроводный ключ…
— Ты это зачем? — с превеликим беспокойством разглядывая инструменты, поинтересовался Светозар.
Гоша не ответил, а сведущий в слесарных делах санитар пояснил:
— Как зачем? Они всегда так делают. Завинтят ключ на трубу, а потом по ключу — кувалдой. Глядишь, и провернется…
Светозар ощутил дрожь.
— А зубило зачем?
— А если проворачиваться не будет — отрубит!
— Оно же тупое, — пригляделся к зубилу Пузаков. — Наверно, ножовкой лучше…
— Боже! — всплеснула руками медицинская девушка и в полубесчувственном состоянии осела в кресло.
— Хрен его знает, — проворчал Гоша, — куда спички засунул? Наверно, у Трофимыча забыл. Э, народ, у кого прикурить можно?
Спички были только у Вовочки. Гоша прикурил, приятельски подмигнул и распорядился:
— Внимание! Всех лишних попрошу отойти.
— Что вы будете делать?! — еще раз вмешалась встрепенувшаяся врачиха. — Как врач, я требую, чтобы вы немедленно прекратили это самолечение! Я отвечаю за пациентов!
— Девушка, — обернулся на голос Гоша, приятно улыбаясь, — тебя в институте сколько лет учили? А?
— Ну, семь… Какое это имеет значение?!
— А то, что ни хрена не выучили. Показываю!
И Гоша по-деловому приподнял вверх подол халатика Марины Ивановны.
— Ты что делаешь, хам? — взвизгнула Марина Ивановна.
— Медицину просвещаю.
— Что вы себе позволяете?! — трепеща от вновь пробудившейся ревности, возмутился Пузаков.
— Я сказал: всем лишним — отойти! — напомнил Гоша.
— Я не лишний! — оскорбленно вскричал Пузаков. — Я муж!
— Понятно, — кивнул Гоша, — тогда возьми зубило!
Пузаков нагнулся, взял зубило, повертел в руках и спросил недоуменно:
— Зачем оно мне?
— Рога себе отрубишь… — пояснил Гоша. — А хошь — могу ножовку дать!
Пока Пузаков стоял с открытым ртом и выпученными глазами, Гоша подвел к Марине Ивановне бело- розовую медичку.
— Смотри, — он поднял черный заскорузлый палец, — нажимаем… И дело в шляпе!
— Ас! — воскликнул один из санитаров, увидев, как Марина Ивановна отделяется от Забулдыгина.
— Слесарь-гинеколог! — уважительно заметил другой.
Гоша принялся с достоинством собирать инструмент. Возле него крутился Вовочка.
— Дядь Гош, а ты куда нажимал? А? Ну скажи, куда?
— Так, на пимпочку одну… Ты вон у тетеньки спроси…
Расходились группами. Санитары, восхищаясь талантом Гоши, вместе с ненужными носилками ушли первыми. Гоша, попыхивая сигаретой, солидно уходил в сопровождении девушки-врача. Она семенила за ним, словно студентка-отличница за светилом медицины. Поскольку она тоже пыталась выяснить, на какую «пимпочку» нажал Гоша, то рядом с ними вертелся Вовочка. Он был любознательным мальчиком и в социалистическом прошлом несомненно стал бы отличным юннатом. Потом гордо удалился папа Пузаков, в одной руке держа чемодан, а другой волоча за собой хнычущего Кирюшу. Последними, не глядя друг на друга, покинули злосчастный клуб Марина Ивановна и Светозар Трудомирович. Пузакова, всхлипывая, поплелась догонять мужа и сына, а Забулдыгин направился в свой кабинет — не мог же дом отдыха оставаться без руководителя!
НОЧНОЙ ВИЗИТ
Котов лежал на койке со скованными руками. Свет из замазанного окошка под потолком уже не освещал камеру, в которую его заточили. Владислав постепенно приходил в себя и начал размышлять над ситуацией. Из хаоса мыслей начало вырисовываться главное: ему «шьют дело». Он понял, что совершил массу ошибок и глупостей, которые будут использованы против него. И то, что подписал какие-то бумажки, и
