Появившись на полянке, Соскина и Шопина первым делом увидели валявшегося у дерева бомжа.
— Это ж надо так нажраться! — заметила Людмила, с привычным равнодушием городской жительницы обойдя труп.
— Козел, — проворчала Элла. — Нигде от пьяни спасу нет.
— А вот и молодые, — хихикнула Соскина, подмигнув одевающимся Котову и Тане. — Вы ребят не видели?
— Может, они на нас обиделись? — озабоченно спросил Котов.
Когда уже собирались уходить, Котов поглядел на бездыханного бомжа и пробормотал себе под нос: «Вот это да… Хорошо, что девицы ни о чем не догадались». И он сбежал вслед за девушками со склона холма. Лодки не было, Колышкина и Лбова — тоже.
— Вот сволочи! — проворчала Элла. — Обиделись… Наверно, решили себе компашку получше поискать…
— Одежду оставили, — заметил Котов, сворачивая свои брюки. — Если бы хотели пошутить, то, наверно, увезли бы. Нет, не обиделись они. Собирались вернуться…
— А мы тут что, ночевать теперь будем?
— Да до берега метров двести, переплывем… — хмыкнула Таня.
— Ты-то, может, и переплывешь, — проныла Соскина, — а я столько не смогу, я только по-собачьи умею.
— Не бойся, я тебя перевезу, а Владик — Эллочку. Поплыли!
Одежду закрутили в полиэтиленовые пакеты, которые тоже оставили Колышкин и Лбов. Таня дала один пакет Соскиной, а второй — Шопиной.
— Держи, не потеряй. И не дрыгайся, не ори, лучше болтай ногами. Я поплыву на спине, ты голову будешь держать у меня на груди, а пакет вверху, чтоб не промок. Ну, пошли…
Соскина последовала за ней, ойкая: «Боюсь, боюсь!» Таня решительно ухватила ее под мышки, опрокинула на себя и, мощно работая ногами, потянула через пролив. Котов тем же способом отбуксировал Шопину.
Перебравшись на берег, зашли в кусты и отжались — все четверо.
— Владик, а что ты будешь ночью делать? — неожиданно спросила Соскина.
— Спать, — честно ответил Котов, — один.
— Нет, — возразила Таня, — ты будешь спать с Валькой-горничной.
— Откуда ты ее знаешь? — удивился Котов.
— Значит, знаю. Ты спал с ней две ночи, а сегодня будет третья.
— Ну и кобель же! — протянула Соскина. — А такой приличный!
— Ты-то чего взревновала? — спросила Таня. — Он ведь свободный мужчина.
— Нахалка ты, Танька, — одобрительно хмыкнула Элла. — Ты, часом, не нашего полета птица? Не по валютной части?
— Ну, обижаешь. Я — любительница.
Девушки покатились со смеху.
— Жаль, Котов, что ты не мусульманин. — Таня взяла Владислава под руку. — Был бы ты хотя бы нефтяным шейхом, взял бы нас всех в жены, поселил бы в гареме, а мы бы ни черта не делали, только любили тебя и слушали, как оркестр евнухов играет нам восточные мелодии. Можно и Валентину пристроить. Мусульманам четыре жены по штату положено. Я, конечно, была бы вся в золоте и жемчугах, в ушах во-от такие серьги с рубинами…
— И в носу кольцо… — хихикнула Соскина. — Я такое у одной индуски в фильме видела.
— Ой, балаболки! — вздохнула Шопина.
Дошли до святого ручья.
— Чао-какао, господа сэры и сэрихи! Я вас покидаю. Мне — налево, а вам — прямо.
Таня помахала рукой и двинулась вдоль ручья наверх, к даче Запузырина.
Котов неожиданно обнял оставшихся спутниц за талии и продолжил путь.
— Ты у дома отдыха не обнимай нас, ладно? — озабоченно попросила Соскина. — А то плохо тебе будет. Андрюха злой. Он не любит, когда без его разрешения.
— Дам в лоб, — криво усмехнулся Котов, — и все дела…
— А Лоб тебе пику в спину сунет… — скаламбурила Шопина. — Не связывайся. Они крутые очень. У них и пушка есть, понял?
— Кого этим сейчас удивишь, — отмахнулся Котов. — Ничего не будет.
Прошли мимо лодочной станции.
— Здесь, — невольно ежась, кивнула Соскина, — вон наша лодка стоит. А они небось уже пьяные… Ну, давай, иди к своей толстой в общагу, а мы с Элкой пойдем клистир получать.
— Да провожу я вас, не бойтесь…
Валя Бубуева попалась навстречу. Шмыгая носом, она шла от второго корпуса к общежитию обслуживающего персонала. Увидев Соскину и Шопину в обнимку с Котовым, она сначала остолбенела, а потом с неожиданной улыбкой до ушей прямо-таки прыгнула на шею Котову, разметав в стороны обеих девиц.
— Ой! — взвизгнула она, по-медвежьи стиснув Владислава. — Живой!
— Ты чего? — смутился Котов.
— Так ведь это… — пробормотала Валя, косясь на Эллу и Люду, — мужики-то эти, ну, которые с ними… В аварию попали, говорят… То ли пьяные, то ли как… Директору из ГАИ звонили, ключ нашли с биркой «Светлое озеро», личности устанавливали…
— Ох… — в один голос выдохнули Соскина и Шопина. — Как же… Может, живы?
— Не знаю… — промямлила Валя, и Котову стало ясно, что она врет. — Я там не была, только мне бабы сказали из главного корпуса…
— Мы к директору!
Элла и Люда, как по команде, рванулись с места. Котов обнял Валю и, глядя ей в глаза, спросил:
— Ты что, думала, что мы с ними вместе были?
— Я-то уж при них не хотела… Машина-то вся сгорела, ничего внутри не разберешь. Я и не знала, двое их было или вы все уехали… Жалко их, а?
Котов не ответил. Колышкин и Лбов были ему, в сущности, безразличны, но говорить, что ему их ни чуточки не жалко, не хотелось. Если бы он был прежний, то, наверно, задумался бы, погрустил, что судьба оказалась так несправедлива к этим парням, начавшим что-то в себе осуждать и отвергать, понимать нечто иное о жизни… Но сегодняшний Котов имел очень мало общего с Котовым вчерашним.
Он знал, что на острове сейчас лежит труп человека, которого он убил, но его не жег стыд, не угнетало раскаяние. Был только страх и неприятное ощущение, что вот сейчас, или завтра, или через неделю, или через год к нему подойдет кто-то и спросит: «Вы гражданин Котов Владислав Игнатьевич? Пройдемте!» А потом — наручники, решетки, камеры, щетинистые корявые лица, проволока, вышки, черные ватники… Иная, извращенная, перевернутая жизнь. Ад на этом свете. И все — из-за одного слишком сильного удара и неблагоприятного стечения обстоятельств. Нет, этого допустить было нельзя! Надо сегодня же ночью вернуться туда и упрятать этого бомжа так, чтобы он не успел никому попасться на глаза. А то приедет какой-нибудь рыбачок, наткнется, вызовет милицию, те в два счета выйдут на лодочную станцию, прикинут… и — наручники, решетки, камеры, а также все остальное…
— Пойдем ко мне, — потупясь, позвала Валя, — хочу с тобой побыть. Напугалась ведь… Как подумала, что ты с ними ехал, так будто кишки выматывают.
— Пошли, — соображая про себя, как вырваться из Валиного плена, согласился Владислав.
Когда они дошли до общежития, Валя уже перестала казаться обузой, а когда поднялись к ней в комнату, превратилась в желанную…
— Все… Все… — уговаривала Валя. — У тебя же путевка только началась.
— Хорошо тебе? — спросил Котов.
— Не знаю, как жить буду, когда уедешь. А я-то, дура, думала, что ты с этой, Танькой, крутишь. Она ведь в тебя как кошка влюблена, по морде видно. А ты — мой!
Валя несколько раз припала губами к лицу Владислава и заснула крепко и безмятежно. Котов легко
