Крушение царства: Историческое повествование

бородавку на лице, но бородавка росла не на том месте, а в остальном он нисколько не походил на убитого в Москве Отрепьева. В Польше многие знали характерную внешность Лжедмитрия I, и обман был бы мгновенно разоблачен.

Появление «царя» среди рокошан явилось бы прямым вызовом королю, на что Мнишеки никак не могли пойти. Юрий Мнишек находился в плену в России, и освободить его могло лишь вмешательство официальных властей Речи Посполитой.

В конце концов комедия с самборским Лжедмитрием провалилась. Военные приготовления в Самборе внушили беспокойство литовскому канцлеру Льву Сапеге, поскольку собранный там отряд мог быть использован противниками короля. Когда самозванец назначил своим главным воеводой Заболоцкого и «того Заболоцкого послал было в Сиверы (в Чернигово-Северскую землю. — Р.С.), чтобы нынешнему государю… (царю Василию. — Р.С.) не поддавались, и он («Дмитрий». — Р.С.) к ним (повстанцам. — Р.С.) будет», канцлер приказал задержать Заболоцкого и его отряд. В октябре канцлер Лев Сапега, давний покровитель Отрепьева, направил в Самбор слугу Гридича, чтобы тот «досмотрел» Дмитрия: «…подлинно тот или не тот?» Гридич ездил в Самбор, но «того вора (по словам послов) не видел: живет, де, в монастыре, не кажетца никому».

В октябре в Самбор наведался бывший духовник Отрепьева. Он также вынужден был уехать ни с чем. Вслед за тем бернардинский монашеский орден направил к Мнишекам из Кракова одного из наиболее видных своих представителей. Поскольку по всей Польше прошел слух, что Дмитрий «в Самборе в монастыре в чернеческом платье за грехи каетца», эмиссар ордена произвел досмотр самборского монастыря, а затем получил от самборских бернардинцев письменное подтверждение, что Дмитрия нет в их монастыре и они не видели царя с момента отъезда его в Россию.

Мнишеки не осмелились показать нового самозванца ни духовенству, в свое время покровительствовавшему тайному католику Отрепьеву, ни представителям официальных властей. Во время переговоров с русскими послами чиновники короля прибегли к нехитрой дипломатической игре. Они осторожно отмежевались от самборской интриги, заявив: «А что, де, вы нам говорили про того, который называетца Дмитреем, будто он живет в Самборе и в Сендомире у воеводины жены, и про то не слыхали». В то же время королевские дипломаты, добиваясь немедленного освобождения задержанных в Москве поляков, угрожали послам вмешательством в московские дела посредством новых самозванцев. «Только государь ваш (царь Василий. — Р.С.) вскоре не отпустит всех людей, — говорили они, — ино и Дмитрий (новый самозванец. — Р.С.) будет, и Петр прямой будет, и наши за своих с ними заодно станут».

Первый самозванец, по меткому замечанию В. О. Ключевского, был испечен в польской печке, но заквашен в Москве. Новый Лжедмитрий также не миновал польской кухни, но его судьба была иной: его не допекли и не вынули из печи. «Вор» таился в темных углах самборского дворца в течение всего восстания 1606–1607 годов, не осмеливаясь показать лицо не только полякам, Но и восставшему русскому народу.

Московские власти возлагали ответственность за восстание в Путивле на одного Шаховского, не зная того, что за его спиной стоял Молчанов. Князь Григорий, как отметил автор «Нового летописца», сказал путивльцам, «что царь Дмитрий жив есть, а живет в прикрыте: боитца изменников убивства». Аналогичным образом речь Шаховского изложил Буссов. По его свидетельству, воевода собрал в Путивле всех горожан и уверил их, что Дмитрий жив и скрывается в Польше, где собирает войско для нового похода. Именем Дмитрия Шаховской обещал путивлянам царскую милость, если они будут хранить ему верность и помогут отомстить «неверным псам». Когда в Путивль стали поступать из Польши личные письма «спасшегося государя», население преисполнилось энтузиазма и стало собирать казну и войско для изгнания из Москвы Шуйского.

Самозванческая интрига, возрожденная усилиями Молчанова и Шаховского, во многом отличалась от интриги Отрепьева. Двадцатичетырехлетнему Отрепьеву не приходилось беспокоиться, похож ли он на восьмилетнего царевича Дмитрия, которого через пятнадцать лет после смерти забыли даже те немногие, кто видел его лично. Для нового самозванца главная трудность заключалась в том, что он нисколько не походил на своего предшественника, характерную внешность которого не успели забыть за несколько месяцев, прошедших после переворота. По временам Молчанов брался за исполнение роли царя Дмитрия, и тогда посетители Самбора видели его на «троне» в парадном зале Самбора. Но подобные инсценировки устраивались крайне редко и лишь для лиц, никогда не видевших Отрепьева. Роль самозванца оказалась Молчанову не по плечу. Результатом было новое и весьма своеобразное историческое явление — «самозванщина без самозванца».

Приняв на себя роль «Дмитрия» в Польше, Молчанов не посмел въехать в Путивль и занять трон на первом отнятом у Шуйского клочке земли. Путивляне хорошо знали и своего «государя» Отрепьева, и его придворного Молчанова, обман здесь был невозможен.

Жители Путивля сами пытались разыскать «воскресшего» царя и поторопить его с возвращением на родину. В двадцатых числах августа 1606 года духовник короля Барч сообщил нунцию Рангони, что в Киев приехала депутация из Северской земли, члены которой разыскивают Дмитрия и выражают твердую уверенность, что найдут его в одном из польских замков. Примечательно, что прибывшие из России представители восставших северских городов не знали точно, где скрывается «Дмитрий». Очевидно, в письмах в Россию Молчанов не указывал своего местонахождения. «Прелестные письма» нового самозванца рано или поздно должны были попасть в руки Шуйского, и тогда любое указание на Самбор повлекло бы за собой самые суровые санкции против Марины и Юрия Мнишеков.

Самозванческая интрига не получила развития. Тем не менее появление призрака в самборском замке оказало большое влияние на ход гражданской войны в России. Деятельность Молчанова в роли «законного царя» и преемника Лжедмитрия I развернулась по двум направлениям. Во-первых, он стал рассылать по всей России «прелестные письма» с призывом свергнуть узурпатора Василия Шуйского. Во- вторых, он предпринимал попытки поставить во главе повстанческого движения лично преданных ему людей. В силу традиции царские указы не имели подписи царя, но их непременно скрепляли печатью. По словам современников, инициаторам интриги удалось похитить государственную печать перед бегством из Москвы. Это позволило Молчанову не только составлять воззвания, но и производить назначения в повстанческом лагере. Сохранившаяся переписка между руководителями повстанческих отрядов содержит прямую ссылку на присланную им «государеву цареву и великого князя Дмитрия Ивановича всея Русии грамоту за красною печатью».

Первоначально Молчанов предполагал направить в Путивль в качестве своего главного эмиссара дворянина Заболоцкого. Но тот был задержан на границе польскими властями. Потерпев неудачу с Заболоцким, Молчанов остановил свой выбор на казачьем атамане Иване Исаевиче Болотникове.

Некогда Болотников служил в холопах у князя А. А. Телятевского, затем бежал от господина и нашел прибежище на вольных казацких окраинах. Считается, что Болотников стал атаманом донских казаков. Но это не совсем верно. Автор английской записки о России 1607 года, указавший на Молчанова как главного инициатора восстания против Шуйского, прямо называет Болотникова «старым разбойником с Волги». Англичане вели большую торговлю на Нижней Волге, где их суда не раз подвергались нападениям волжских казаков. Возможно, этим и объясняется их осведомленность насчет Болотникова.

Самые подробные сведения о жизни Болотникова сообщают два иностранных автора — И. Масса и К. Буссов. Но их свидетельства противоречат друг другу, и примирить их невозможно. Однако надо иметь в виду, что Буссов служил под начальством Болотникова и располагал более надежными источниками информации.

В «Записках» И. Массы можно найти упоминание о том, что Болотников явился в Россию во главе 10- тысячного казацкого войска, а до того он «служил в Венгрии и Турции». На основании этого свидетельства историки заключили, что Болотников стал предводителем не потому, что во главе войск его поставил самозванец, а потому, что он привел в Самбор многочисленное казацкое войско, что и обеспечило ему роль народного вождя.

Рассказ К. Буссова отличается большей достоверностью, чем известие Массы. Болотников действительно побывал в Турции, но не как казацкий предводитель, а как пленник. Атаман разделил участь