восстановление на троне законного государя, свергнутого московскими боярами.
Личность Лжедмитрия II мало что значила сама по себе. Каким бы ничтожным и безликим ни казался «тушинский вор», важен был не он сам, а его имя. В глазах простых людей он оставался тем самым «добрым государем Дмитрием», с именем которого Болотников сражался против боярского царя.
Однако успехи нового самозванца оказались призрачными. Тушино недолго соперничало с белокаменной Москвой. «Воровская» столица клонилась к закату, когда настал новый акт великой московской трагедии.
Глава 3
Иноземное вторжение
Лжедмитрий старался любыми средствами привлечь на свою сторону столичную знать. Тушинские бояре тайно переписывались со своей родней в Москве. До Тушина было рукой подать, и многие русские дворяне бежали туда в поисках богатства и чести. Лжедмитрий жаловал перебежчиков и выдавал им грамоты на владение землей. Щедрый на бумаге, «царек» не имел денег, чтобы хорошо платить столичным дворянам. Обманутые в своих надеждах, беглецы возвращались в Москву. Случалось, что «тушинские перелеты» по нескольку раз переходили от царя к «царьку» и обратно.
Царь Василий Шуйский охотно слушал доносчиков, старался не раздражать сильных людей и не казнил «перелетов», а использовал их покаяния для обличения самозванца. С изменниками помельче царь не церемонился. Их топили в прорубях по ночам, чтобы не вызывать лишних толков.
25 февраля 1609 года противники Шуйского предприняли попытку дворцового переворота. Заговор возглавили московские дворяне князь Роман Гагарин и Тимофей Грязной, рязанец Григорий Сумбулов, тайно вернувшийся в Москву Михаил Молчанов и другие лица. С толпой вооруженных сообщников они проникли в Кремль и ворвались в зал заседаний Боярской думы. Заговорщики кричали на бояр и требовали низложения глупого, непотребного и нечестивого царя. Опасаясь насилия, члены думы не слишком спорили с мятежниками. Когда толпа двинулась из дворца на площадь, они воспользовались суматохой и разбежались по своим дворам. Лишь один Василий Голицын не последовал их примеру и отправился на площадь. По пути толпа захватила патриарха Гермогена и поволокла его на Лобное место. Патриарх пытался сопротивляться насилию, но его толкали в спину, швыряли в него грязью и громко поносили. Оказавшись на Лобном месте, заговорщики призвали народ восстать против Шуйского. «Его избрали без согласия земли!» — кричали одни. «Царь уже побил две тысячи дворян, их жен и детей!» — выкрикивали другие. Заговорщики звали толпу встать на защиту тех «наших братьев» дворян, которых с утра царская стража повела топить в реке.
Возбуждение толпы нарастало, и тогда полным голосом заговорили тушинские эмиссары Михаил Молчанов и князь Федор Мещерский. Они зачитали обращение «царя Дмитрия» и тушинских бояр к москвичам.
Несмотря на старания, заговорщикам не удалось спровоцировать восстание столичного посада. Пока мятежники шумели на площади, царь успел вызвать отряды верных ему войск из лагеря на Ходынке. Когда заговорщики бросились к царской резиденции, чтобы арестовать Шуйского, момент был упущен. Василий затворился во дворце и велел передать, что по своей воле ни за что не покинет царство. Толпа стала расходиться, и участникам неудавшегося переворота пришлось спешно покинуть Москву.
Василий Голицын и Михаил Татищев помогли Шуйскому свергнуть первого самозванца. Теперь недавние соратники отворачивались от него один за другим. Голицын вел себя самым двусмысленным образом. Он не пытался вступиться за Шуйских и готов был поддержать мятежников при благоприятном исходе дела. Татищева заблаговременно удалили в Новгород. Ходили слухи, будто он замышлял идти в Москву с отрядом воинских людей, чтобы низложить царя Василия. Когда в Новгород прибыл Скопин- Шуйский, он тотчас арестовал Татищева и выдал его на расправу уличной толпе.
Наступила весна 1609 года. Она принесла новые испытания столичному люду. Тушинцы осадили Коломну, что позволило им полностью блокировать Москву. Голодная смерть косила неимущее городское население. Каждый день с улиц убирали сотни трупов. Голодающие не раз собирались под окнами дворца и требовали царя к себе для объяснений.
Недовольные пытались использовать кризис, чтобы организовать новый заговор против Шуйского. Заговорщики задумали убить царя на Пасху во время торжественного шествия с «ослятей». Они рассчитывали на поддержку многих столичных дворян и торговых людей. Но один из участников заговора — Василий Бутурлин — выдал Шуйскому их замыслы.
Царя более всего поразило участие в заговоре его давнего сторонника и личного друга Ивана Федоровича Крюка-Колычева. При Борисе Годунове Крюк поплатился ссылкой за преданность Шуйским. Царь Василий произвел Крюка в бояре и поручил ему в чине дворецкого управлять владениями царской фамилии.
Крюк имел много единомышленников в Боярской думе. Но Василий Шуйский предпочел не распутывать клубок измены до конца. Он велел взять к допросу лишь одного дворецкого. После жестоких пыток Крюка вывели на площадь и обезглавили. Испуганные кровавой казнью, противники царя в думе на время приутихли.
Успехи самозванца достигли высшей точки, а затем наступил неизбежный спад. «Тушинский вор» контролировал огромную территорию. Но его режим приобретал все более жестокий характер и утрачивал привлекательность в глазах народа.
Гетман Ружинский и его ротмистры отбросили всякие церемонии и распоряжались во владениях «царька», как в завоеванной стране. Они не домогались ни думных чинов, ни вотчин. Им довольно было реальной власти. Как и повсюду, наемников всерьез интересовала только звонкая монета. Самозванец не мог оплатить им «заслуженных» денег и выдавал грамоты на кормление и сбор налогов. Рос долг самозванца, росли его траты. Обеспокоенные этим шляхтичи избрали комиссию из десяти человек. Комиссия установила жестокий контроль за финансами тушинского «царька». Без их ведома ни Лжедмитрий, ни Марина не могли более тратить денежных средств. Распоряжения гетмана и децемвиров были обязательными для всех, включая тушинских бояр.
Без поддержки низов самозванец никогда бы не добился успеха. Но настроения масс стали меняться, когда выяснилось, что за спиной «царька» стояли захватчики. Вера в «доброго Дмитрия» заколебалась. На собственном опыте народ убеждался в том, что литовские люди и тушинские воеводы несут им еще худшие притеснения, чем старая власть. Ружинский и Сапега расквартировали свои войска по всему Замосковью. Воинские люди забирали у крестьян лошадей, подчистую вывозили из деревень хлеб и фураж. Любое сопротивление грабежу жестоко подавлялось.
Насилия вызывали отпор. В Вологде тушинское владычество продержалось несколько недель. Вологжан поддержали жители Галича и Костромы, Двины и Поморья. Ян Сапега нанес поражение полкам князя Ивана Шуйского, но надолго застрял под стенами Троице-Сергиева монастыря. Обеспокоенный событиями на севере, Сапега поручил Лисовскому усмирить восставшие местности. «Лисовчики» заняли Галич, но успех их был недолговечен. Получив поддержку от царских воевод, городские ополчения очистили Поволжье и в апреле — мае 1609 года отбросили отряд Лисовского прочь от Ярославля.
Царь Шуйский, запертый в Москве, как в клетке, не мог использовать волну народного подъема. Его правительство глубоко скомпрометировало себя кровавой борьбой против восставшего народа. Пассивная и бездеятельная власть не внушала никому ни страха, ни уважения. Не доверяя собственному народу и утратив опору в ближайшем окружении, царь Василий все больше уповал на поддержку иноземных сил.
Три года шведский король Карл IX слал в Москву гонцов с предложениями о военной помощи. На самом деле он лишь искал повод для вмешательства во внутренние дела Русского государства. Старания шведского правительства наконец увенчались успехом. Василий Шуйский направил в Новгород племянника Михаила Скопина и поручил ему заключить союзный договор со Швецией. 28 февраля 1609 года Скопин подписал текст соглашения. Король обязался поставить России наемное войско. Взамен он потребовал от русских территориальных уступок. Скопин пошел на уступки и обязался передать шведам крепость Корелу с уездом. Соглашение вызвало возмущение жителей Корельского уезда. Договор носил неравноправный характер. Царь Василий рассчитывал на помощь обученной и закаленной в боях шведской армии. Однако
