— Отлично, Элис. Я уверен, вы преуспеете с «Дрэг-спиралью IV».
Я ушла с работы позже обычного, чтобы не пришлось встречаться с Майком. Потом, сказала я себе, я вытащу его куда-нибудь, и мы вместе напьемся, обругаем высокое начальство, его грязные махинации, словно они нас совершенно не касаются. Но не сейчас. Мне и без того было о чем тревожиться, и заботиться о Майке я могла лишь в условной форме. Та часть моей жизни временно отступила на второй план. Я расчесала волосы, завязала их на затылке в узел, взяла наполненный доверху лоток с входящей корреспонденцией и сбросила все содержимое в корзину для бумаг.
Клаус ждал меня у вращающихся дверей, он жевал пончик и читал вчерашнюю газету, которую, завидев меня, поспешно свернул.
— Элис! — расцеловал меня в обе щеки, потом изучающе оглядел. — Ты выглядишь немного уставшей. У тебя все в порядке?
— Что ты здесь делаешь?
К его чести, у него на лице появилось смущенное выражение.
— Адам попросил, чтобы я проводил тебя домой. Он беспокоился о тебе.
— Со мной все в порядке. Ты понапрасну тратишь время.
Он взял меня под руку:
— Для меня это удовольствие. Мне все равно нечего делать. Можешь у себя угостить меня чашкой чая.
Я заколебалась, демонстрируя нежелание.
— Я дал слово Адаму, — сказал Клаус и потащил меня к станции подземки.
— Мне хочется прогуляться.
— Пешком? Отсюда?
Это начало раздражать.
— Со мной все в порядке, и я хочу идти домой пешком. Ты со мной?
— Адам всегда говорит, что ты упрямая.
— На улице весна. Посмотри на небо. Мы могли бы пройтись через Вест-Энд и Гайд-парк. Или проваливай, тогда я пойду одна.
— Ты победила, как всегда.
— А чем же таким занят Адам, что не мог прийти сам, чтобы составить мне компанию? — спросила я, когда мы переходили через улицу в том самом месте, где я впервые увидела Адама, а он меня.
— Кажется, он собирался встретиться с каким-то оператором или еще с кем-то, кто может принять участие в экспедиции.
— Ты видел статейку о Чунгават в журнале «Гай»?
— Я беседовал с Капланом по телефону. Он мне показался профессионалом.
— Он не пишет ничего особо нового.
— Так он мне и сказал.
— Кроме одного. Ты говорил, что тот человек, который пережил ночь, был найден умирающим и все звал на помощь, был Пит Папуорт, а Каплан пишет, что на самом деле это был Томас Бенн.
— Немец? — Клаус нахмурился, будто пытался вспомнить, потом улыбнулся. — Должно быть, Каплан прав. Я был тогда не вполне...
— И еще у тебя ничего не было о том, что Лора Типлер делила с Адамом палатку.
Он как-то странно посмотрел на меня, не меняя темпа ходьбы.
— Это мне казалось копанием в чужих делах.
— Какой она была?
У Клауса на лице появилось слегка недовольное выражение, словно я нарушила некое неписаное правило. Потом он заговорил:
— Это было до того, как он познакомился с тобой, Элис.
— Знаю. Поэтому мне нельзя ничего о ней спрашивать? — Он промолчал. — Или о Франсуазе? Или о любой из них? — Я прикусила язык. — Прости. Я не собиралась говорить об этом в таком тоне.
— Дебби говорила, что ты немного зациклилась на этих вещах.
— Правда? Она тоже с ним как-то флиртовала. — Мой голос звучал неестественно пискляво. Я сама себя начинала тревожить.
— Боже, Элис.
— Может, нам не стоит идти пешком. Пожалуй, возьму такси до дома. Я чувствую себя уставшей.
Не говоря ни слова, Клаус вышел на проезжую часть и махнул проезжавшей мимо черной машине. Он помог мне сесть в такси, затем, несмотря на мои протесты, сел сам.
— Прости, — сказала я снова.
Некоторое время мы ехали в неловкой тишине, пока такси пробиралось вперед в вечернем потоке машин.
— У тебя нет причин ревновать, — наконец проговорил он.
— Я не ревную. Я устала, и меня мутит от секретов и тайн, и еще от получения информации об Адаме из статеек в газетах или из случайных фразочек, которые у кого-нибудь бездумно вылетают. Такое чувство, что постоянно ожидаешь засады. Никогда не знаешь, с какой стороны ждать очередного сюрприза.
— Как я слышал, — возразил Клаус, — не то чтобы эти сюрпризы появляются сами. Скорее, это ты копаешься, стараясь их выудить. — Он положил свою теплую загрубевшую ладонь мне на руку. — Верь ему, — сказал он. — Перестань себя мучить.
Я рассмеялась, но смех перешел в судорожные рыдания.
— Прости, — еще раз проговорила я. — Обычно я так себя не веду.
— Видимо, тебе нужна помощь, — отозвался Клаус.
Его слова меня поразили.
— Думаешь, я схожу с ума? Ты так думаешь?
— Нет, Элис, может, будет полезно поговорить обо всем этом с кем-нибудь посторонним. Послушай. Адам мой приятель, но я знаю, каким упрямым выродком он может быть. Если у тебя проблемы, попроси помощи, чтобы в них разобраться.
— Наверное, ты прав. — Я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Я ощущала страшную усталость и жуткую тоску. — Наверное, я вела себя как дура.
— Временами мы все бываем дураками, — сказал он. Казалось, он немного успокоился, увидев мою неожиданную уступчивость.
Когда такси затормозило, я не стала предлагать Клаусу чашку чаю, на которую он напрашивался, и он в свою очередь, как мне показалось, был не против такого развития событий. Он торопливо обнял меня перед дверью и быстро пошел вниз по улице, полы пальто развевались на ветру. Я устало поднялась по ступеням, подавленная и с чувством стыда за свое поведение. Прошла в ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало, и мне не понравилось то, что я там увидела. Потом я осмотрела квартиру, которая пребывала в том же состоянии, в каком я оставила ее утром. В раковине лежали несколько дней не мытые тарелки, ящики комода были выдвинуты, на столе стояли открытые банки с медом и вареньем, на разделочной доске черствел хлеб, у двери приткнулись два наполненных мусором пакета, на линолеуме виднелись крошки и засохшая грязь. В гостиной повсюду стояли грязные кружки, на полу вместе с пустыми бутылками из-под виски и вина валялись газеты и журналы. В банке из-под варенья съежился побуревший букетик нарциссов. Ковер, казалось, не пылесосили несколько недель. Вдруг вспомнилось, что мы также несколько недель не занимались стиркой и не меняли постельное белье.
— Черт, — с отвращением пробормотала я. — Я сама и все вокруг похоже на дерьмо. Точно.
Я засучила рукава и принялась за кухню. Мне нужно было вернуть свою жизнь. С каждой протертой поверхностью я чувствовала себя все лучше. Я вымыла посуду, собрала и выкинула всю засохшую и испортившуюся еду, свечные огарки, все полученные по почте рекламные проспекты, промыла пол с горячей мыльной водой. Я подобрала все пустые бутылки и старые газеты и выбросила их прочь, даже не делая перерывов на то, чтобы прочесть новости недельной давности. Выбросила я и мисочку Шерпы, стараясь не вспоминать, каким я видела его в последний раз. Я сняла с постели белье и свалила в угол, приготовив таким образом для прачечной. Я расставила парами обувь, книжки сложила в ровные стопки, оттерла желтизну в ванной и известковые пятна с душа. Полотенца тоже бросила в приготовленную для
