настало, а посылает грамоты в мою архиепископью, и к черньцом, и к попом семисоборским, а что по Московской земли, то числа нет; а пишет в своих грамотах: послал, деи… на еретика грамоты; а яз не еретик».
Вызывающее поведение Захария объясняется достаточно просто. Чернец жил в Пскове, возглавляя там Немцов монастырь, и хотя псковская епархия подчинялась новгородскому владыке, но в Пскове сохранялись республиканские порядки и под их защитой Захарий чувствовал себя в безопасности. Геннадий объявил Захария стригольником и велел сослать его в заточение «в пустыню на Горнечно». Но Иван III отменил этот приказ и велел отпустить Захария в Псков. Его поступок едва ли был продиктован симпатией к еретикам. Причина заключалась в другом. Псков помог Москве разгромить Новгород, и Иван III подчеркивал, что Псков пользуется его особым покровительством. Избежав заточения, Захарий, не возвращаясь в Псков, уехал в Москву.
Геннадий, попав в Новгород, оказался в явно чуждой ему среде. Новгородцы не желали признавать авторитет московского святителя и честили его как еретика. Памятуя об участи своего предшественника Сергия и стремясь уничтожить своих хулителей, Геннадий организовал суд над новгородскими священниками-еретиками. Поводом к розыску послужил донос о пьяной болтовне двух священников — Григория и Ереса и дьяка Гриди. Вина их заключалась в том, что они «пьяни поругалися святым иконам». Архиепископ Геннадий сам подтвердил, что ересь новгородцев открылась во время пьяной перебранки — виновные «почели урекатися въпиане, и яз послышав то…» После ареста еретиков выдали на поруки, но они сбежали в Москву. На этом дело, может быть, и кончилось бы. Но среди новгородских священников нашелся ренегат поп Наум. Он покаялся, что вместе с беглецами молился «по жидовскы» и прельщал христиан «жидовским десятисловием». Иначе говоря, священники старались, чтобы их прихожане усвоили десять заповедей Моисея — «не убий», «не укради» и другие. Под видом десяти заповедей Ветхого завета священники, как утверждал Геннадий, учили людей богомильству. Затем он отослал донос в Москву, где обвинения против священников были признаны основательными, а в отношении дьяка решено было продолжить розыск. Еретиков под стражей вернули в Новгород и «били по торгу кнутьем». Но и на этом дело не закончилось. Геннадий постарался организовать новый процесс. В ход были пущены жестокие пытки. По поводу этих пыток архиепископ должен был оправдываться в грамоте собору 1490 года. «А яз ли того Самсонка мучил? — писал владыка. — Ведь пытал его сын боярский великого князя, а мой только был сторож». Под пыткой участник пьяной ссоры сын попа Григория дал показания о причастности к ереси видного московского дьяка Федора Курицына, придворных священников протопопа Алексея и попа Дениса и других лиц.
Новгородские наместники Захарьины деятельно помогали Геннадию в борьбе с его недругами- новгородцами, объявленными еретиками. Они лично участвовали в пытках заподозренных новгородцев, снимали допросы. Невзирая на помощь наместников, розыск в Новгороде протекал негладко. Новгородцы искали защиты от своего пастыря у великого князя. Явившись в столицу, они били челом Ивану III «на Генадиа архиепископа о том, что, рекши, он… (их) имал, и ковал, и мучил изо имениа, да грабил животы» их. Корысть, возможно, и была одним из побудительных мотивов Геннадия, поживившегося имуществом еретиков. Но еще более важно для него было другое. Владыка не мог управлять вольным городом, подвергаясь повседневным насмешкам новгородских священников и монахов. Только гонения могли заглушить их голоса.
Трудности, с которыми сталкивались в Новгороде московские иерархи, обусловлены были рядом обстоятельств. Новгород принял крещение умеете с Киевом, и новгородская религиозная мысль имела самые древние корни. Новгородская республика избежала татарского погрома, благодаря чему сохранила рукописное наследие Древней Руси в неприкосновенности. Так называемая Геннадиевская библия засвидетельствовала этот факт с полной очевидностью. В конце XV века книжники и писцы Софийского дома, возглавляемого в то время Геннадием, составили первый полный свод библейских славянских книг, включавший множество книг кирилло-мефодиевского, болгарского и восточнославянского происхождения. Состав библии дал основание филологу А. А. Алексееву заключить, что в XV веке Новгород обладал, по всей вероятности, самым большим собранием рукописей во всем тогдашнем славянском мире. Ни один из кодексов XIV–XVI веков не давал такого подбора библейских текстов, как Геннадиевская библия. За несколько веков самостоятельного существования республики в православии новгородского толка появились черты, отличавшие его от московского. Новгородцы поклонялись своим чудотворцам и угодникам, крестились иначе, чем москвичи. Новгородская образованность порождала вольнодумство.
Московским начетчикам трудно было выдержать богословские диспуты с «книжными» людьми Новгорода. Когда для суда над новгородскими еретиками в Москве собрались на собор епископы, Геннадий Гонзов дал им дельный совет: «Да еще люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорити: таки бы о вере никаких речей с ними не плодили; токмо того для учинити собор, что их (еретиков. —
Архиепископ Геннадий предлагал лишить еретиков возможности высказать свои взгляды, а сразу послать их на казнь. Однако избежать словопрения на суде не удалось, и это привело к неожиданному эффекту. На суде в Москве многие из еретиков решительно отказались покаяться и стали смело отстаивать свою принадлежность к ортодоксальной православной вере. Решительнее всех защищал свои взгляды монах Захарий, надеясь на заступничество великого князя. Речи псковского вольнодумца привели благонамеренных московских епископов в ужас. На вопрос: «Захарие, что ради… не велиши ся кланяти иконам святым?» — чернец, по словам митрополита, «изрече хулу на господа нашего Иисуса Христа и на его пречистую богоматерь». Как видно, Захарий выразил критическое отношение к Троице. Рассуждения Захария привели епископов в такой же гнев, как и рассуждения о продаже высших церковных; должностей. Один из главных еретиков — кремлевский поп Денисьище подал собору покаянную грамоту. Однако он не признал за собой «жидовства» и каялся лишь в том, что сбился с пути истинного «невоздержанием языка».
Собор епископов призвал на помощь Боярскую думу. Суд продолжался во дворце в присутствии Ивана III. Если бы обвинения подтвердились, еретиков казнили бы, как того требовал Геннадий. Но все они энергично отстаивали свою приверженность к православной вере, ввиду чего собор и власти отклонили предложение о предании их смертной казни. Однако участь главных еретиков была незавидна. С Захария содрали иноческое платье и выдали епископу Нифонту, «а Дениса попа поточиша в Галич». Содержали их в таких нечеловеческих условиях, что Денис лишился рассудка, заблеял козлом и умер после месячного заточения.
Протопопа Софийского собора Гавриила, дьяка Гридю и других новгородцев отослали к Геннадию. В Новгороде еретиков обрядили в шутовские наряды и, посадив на лошадей лицом к хвосту, возили по всему городу. На берестяных остроконечных шапках, украшавших головы, красовалась надпись: «Се есть сатанино воинство». Казнь завершилась сожжением берестяных шлемов на голове у осужденных. Казни в Новгороде кратко и точно описаны в новгородской летописи — в 1490 году «Геннадий-владыка одних велел жечи на Духовском поле, иных торговые казни предали, а иных в заточение посла, а иные в Литву збежали, а иные в Немцы».
Объясняя возникновение еретического движения в России, историк А. А. Зимин писал, что изучаемое время характеризовалось обострением классовой борьбы, выразившейся «особенно в реформационно- гуманистическом движении конца XV — начала XVI века». Данную схему трудно согласовать с фактами. Автор специального исследования о русских ересях Я. С. Лурье пришел к выводу, что «новгородская ересь конца XV века была по своему характеру революционной оппозицией феодализму». Этот вывод подкреплялся рядом фактов и, в частности, наблюдениями за социальным составом еретиков. Движение, полагает исследователь, возглавляли рядовые священники, представители плебейской части духовенства, тесно связанные с новгородским плебсом. Можно заметить, что Алексей и Денис были видными фигурами в среде белого духовенства, связанного не только с низами, но и с власть имущими. Заметив Алексея, Иван III взял его в Москву и назначил протопопом Успенского собора — главного столичного храма. Денис стал священником второго храма — кремлевского Архангельского собора. Таким образом, высшее кремлевское духовенство приняло новгородцев в свои ряды.
К «плебейской» части духовенства никак нельзя отнести Гавриила — протопопа Софийского собора в Новгороде или Захара — влиятельного старца псковского монастыря. Помимо Алексея, Дениса и Гавриила Иосиф Волоцкий называет в числе главных еретиков Григория Тучина, «его же отець бяше в Новегороде
