Все замерли.
– Какой канал? – решил уточнить въедливый инженер Мамчин.
– Канал обратной связи Нашего мира с Вакуумом. Канал, по которому можно
Сказанное Гергелевичем звучало столь странно, что даже привыкшие давать волю своей фантазии участники философических вечеров бачуринского поселка, не могли сразу переварить услышанное в стеклянной башне танкового полигона.
– И, что же это за канал? – наконец, как-то очень осторожно спросил цыганский барон Варга, схватившись ладонью за свою бронзовую бороду.
Гергелевич, видевший, как Ефим, выдавил из бутылки последние винные капли, кошачьим движением вытянул из кармана своей вязаной кофты плоскую стальную фляжку, отвинтил крохотную, как на флаконе с одеколоном, блестящую крышечку и приложился к узкому горлышку. По стеклянной комнате поплыл густой цветочный запах коньяка.
– Так, что же это за канал? – моргнул черными щеточками ресниц Шура Мамчин.
Генерал подумал, внимательно прислушался к себе и сделал еще один крохотный глоток. После этого он пустил фляжку по кругу и сказал:
– Этим каналом оказался один маленький участок электромагнитного спектра. Нужно только генерировать это излучение с обратным знаком и…
Гергелевич замолчал и выдыхнул коньячный аромат.
– Что «и»? – спросил Шура Мамчин.
– И? – дернул за бронзовую бороду Михаил Иванович Варга.
– Да, что «и»? – осведомился Тима Топталов.
– И что? – вставил свое слово Ефим.
Гергелевич удивленно приподнял брови, пожевал губами и произнес:
– И передавать Вакууму команды! Это – убрать! То – оставить!
– И он их поймет? – деловым тоном инженера задал вопрос Шура Мамчин.
Генерал пожал плечами:
– Если правильно подобрать совокупность сигналов, почему же нет?… Телевизор же понимает, какой канал ты хочешь посмотреть, когда ты нажимаешь кнопочку на дистанционном пульте… Какой ты хочешь канал, такой он и включает! Но самое интересное даже не это! – в глазах у Гергелевича загорелся яркий огонек.
Лица присутствующих как по команде повернулись к Генералу.
– А что же самое интересное? – широко раздвинул черные ресницы инженер Мамчин.
– А вот что! – торжествующе обвел взглядом обращенные к нему лица Гергелевич. – Вот что! Оказалось, что волны, которые Вакуум воспринимает, как команды, самостоятельно генерирует человеческий мозг! – с наслаждением произнес он.
– Человеческий мозг? – изумился Тима Топталов. – Как так?
– А вот так! – торжествующе произнес Генерал, будто он собственноручно сконструировал человеческий мозг именно таким образом. – Гипофиз, как передатчик, постоянно излучает именно этот маленький участочек электромагнитного спектра. На излучаемой им частоте можно направлять команды Вакууму. Эти команды способны управлять его излучением. И, значит, человек может по своему желанию лепить облик Нашего Мира!
Гергелевич замолчал.
Умственная работа отражалась на лицах участников философических бесед. Никто не произносил ни слова. Так продолжалось минут пять.
Наконец, молчание нарушил Варга.
– Друзья! Позвольте, я расскажу одну притчу, – обратился к присутствующим цыганский барон.
– Ну, Михал Иваныч, – вскинулся Тима, – ты уже задрал всех своими притчами!
– Да, маленькая совсем! – настаивал цыган.
– Ладно, рассказывай! – махнул рукой Топталов.
– Один дервиш с помощью своих рук показывал детям театр теней. – обведя всех взглядом, начал Варга. – Для этого он зажег позади себя светильник. Тени от его рук превращались на белой стене дома, то в горбатого верблюда, то в злую собаку, то в широкоплечего джигита, то в тонкую красавицу. И дервиш заставлял тени разыгрывать веселую историю. Детям это представление очень нравилось.
Однако всему приходит конец. Дервиш закончил представление и погасил светильник. Все дети побежали к себе домой. И только одного мальчика так поразило представление, что он не ушел вместе с другими, а продолжал сидеть в темноте перед опустевшей стеной. От горя, что он больше не увидит понравившихся ему персонажей, он даже заплакал. Дервиш сжалился над мальчиком, зажег светильник, и на стене снова появились горбатые верблюды, злые собаки, широкоплечие джигиты и тонкие красавицы. Мальчик перестал плакать – перед ним снова разыгрывалось поразившее его душу таинственная история живых теней.
Варга замолчал.
– Ну, и о чем говорит эта притча? – недовольным тоном спросил Тима.
– Как о чем? – удивился цыганский барон. – Эта притча говорит: самое главное, – чтобы тебя услышали!
– Ну, услышали, и что тогда? – с нетерпением в голосе спросил Топталов.
– Как что? – удивился цыган. – Если тебя услышит тот, кто нужно, то все, что просишь, – исполнится!
Тима помолчал и махнул рукой:
– У тебя Михаил Иванович, все притчи какие-то детские! Не серьезные!
Больше никто Тимину оценку не поддержал. Участники посиделок молчали.
В башне потрескивала тишина.
– Му-у-у-жичины-ы-ы! – неожиданно услышали они.
Дверь в командный пункт открылась и на пороге выросла статная фигура Генриетты Павловны. Во время подъема на башню она запыхалась, и ее высокая грудь под прозрачной блузкой никак не хотела успокаиваться. Мужские мысли моментально покинули не наблюдаемый глазами Вакуум и устремились в направлении двух наблюдаемых полушарий.
Переведя дыхание, Генриетта Павловна сказала:
– Гарри Григорьевич! А я вас ищу! Так и знала, что вы здесь!
Гергелевич поднялся с деревянной лавки и поинтересовался начальственным тоном:
– Что случилось, Генриетта?
– Ну, ужинать ведь пора… Гарри Григорьевич, вы знаете, который сейчас час?
– Ужинать? – переспросил Гергелевич. – Ужинать… Да, понимаешь, Генриетта, мы тут как-то уже…
Генеральская экономка окинула взглядом лежащие на газете куриные кости, пустую бутылку, стаканы и осуждающе покачала головой:
– Ну, Гарри Григорьевич! Вы совсем не помните про ваш возраст… А ведь доктор говорил, что в Вашем возрасте…
– Плевать мне на мой возраст! – сурово прервал ее Генерал и решительной походкой солдата срочной службы направился к выходу на лестницу.
Майор хорошо запомнил посиделки в стеклянной башне танкового полигона. И после того, как он прокрутил в своей голове пленку с записью прошлогодней «философической» беседы, у него, наконец, появились кое-какие догадки по поводу событий сегодняшних.
25. На берегу реки прошлым летом
Ефим направлялся к дому, где жила Царевна-лягушка.
Наступал вечер, ясный и тихий, как воображаемый отпуск.
Погрузившийся в прошлое майор шел и вспоминал такой же теплый вечер, только случившийся год назад.
Ефим и Настя Тесменецкая сидели на скамейке в заводском парке.
Пахло хвоей и речной сыростью.
