бульон.
На дне его тарелки пельменей уже не оставалось. Только, колыхаясь, словно маленький скат, плавала одинокая пельменная шкурка, где-то потерявшая свою вкусную мясную начинку.
В майорской тарелке – пельмени плавали дружной белой стайкой.
«Вот такая она оперативная работа, – подумал майор. – И еда – мимо рта. И солнце – мимо оконца. Но жаловаться нечего. Сам выбирал, палкой никто не гнал».
5. Женщина с прошлым
Таю Тесменецкую Ефим также знал очень хорошо. Даже слишком.
Когда-то Анастасия Вацлавна работала в СКБ «Экран» инженером-технологом. Затем, – лет пять на заводе. А когда там начались сокращения, ушла в свободное плавание: инженерша стала хозяйкой и директором ателье по ремонту бытовой техники. Оно располагалось здесь же, в Бачуринском поселке. Ателье называлось «Мастерица». Насколько Ефим знал, хозяйствование у Тесменецкой получалось.
Ефим распрощался с Топталовым у залитых солнцем белых колонн Дворца культуры и направился на другой конец площади. В ателье.
Синяя линза сибирского неба собирала летящие сквозь ледяную Вселенную солнечные фотоны и густыми потоками бросала их на поселок. Напоенные энергией частицы ударялись о выгоревший асфальт, розоватые стены домов, зеленую листву тополей и прыгали в воздухе, словно крохотные резиновые мячики. Прохожие жмурились и старались попасть в угольную полуденную тень.
Когда майор пересекал площадь, пышущую жаром, будто сковорода, родная Интуиция вдруг напомнила о себе и толкнула его в грудь.
Мимикьянов остановился, повертел головой и понял, на что тайная советчица обращала его внимание. В одну из отходящих от площади улиц сворачивал внедорожник. Он ничем не отличался от той машины, что однажды уже встречалась ему на узкой дорожке. На той, что вела вдоль заводского забора в поселок.
Майора и автомобиль разделяло приличное расстояние: метров в сто. Но, ему показалось, что на номерном знаке выглядывали из-под грязи две запомнившиеся ему семерки. Внедорожник завершил свой маневр и скрылся за углом розового дома.
Мимикьянов проводил его взглядом и пошел дальше, имея ориентиром блестящую на солнце большую, в размер окна, вывеску. На ней молодая домохозяйка, превосходящая формами любую фотомодель, с вожделением держала обеими руками толстый гофрированный шланг пылесоса. Шланг был похож на удава, а поднятая вверх насадка – на его растянувшую в стороны пасть, готовую заглотить не только маленькую мышь, но, при случае, и неосторожного ухажера.
Подойдя к новенькой, без единой царапины, белой двери, майор вошел в ателье.
Здесь царила тишина. Уютно пахло канифолью и ацетоном. Посетители отсутствовали.
За прилавком застыла тоненькая светлоглазая девушка в нарядном голубом халате и шапочке.
– Вам Анастасию Вацлавну? Вон туда, – указала она остреньким подбородком на задернутые темно- зеленые шторы.
Ефим раздвинул тяжелую ткань и постучал в дверь.
– Войдите! – услышал он знакомый голос.
Майор открыл дверь и вошел.
Перед ним открылась небольшая комната. Ее пол лежал на полметра ниже уровня приемного зала. Владелица и директор ателье сидела за письменным столом.
Круглое лицо Тесменецкой совсем не загорело. Оно оставалось белым, как сметана. Только с переносицы сбегали на щеки едва заметные бледно-оранжевые веснушки. Ее широко расставленные глаза имели странную радужную оболочку – малахитово-зеленую, с черными крапинками. Как казалось Ефиму, она походила на большую, красивую лягушку.
Для себя он ее когда-то так и назвал: Царевна-лягушка.
Кроме письменного стола хозяйки, в небольшом пространстве кабинета помещался низкий чайный столик с двумя креслами, небольшой холодильник и целое дерево в покрытой лаком деревянной кадке. У растения был черный извилистый ствол и большие лапчатые листья.
На майора повеяло театральным запахом горьковатых женских духов.
– Ефим, ты? – удивленно произнесла владелица ателье. – Вот уж не ожидала! – всплеснула она руками.
– Я. – ответил Ефим. – Можно к тебе?
– Да, можно конечно! – произнесла женщина, вставая. – Он еще спрашивает! А я уж думала никогда тебя не увижу! Исчез и все! Даже не звонишь. Кофе хочешь?
Никакой злобы в женском голосе, чего так Ефим боялся, он не заметил. Даже, наоборот, ему показалось, в ее тоне прозвучали нотки искренней радости.
«Ну, хотя бы, личные отношения выяснять не придется», – с облегчением подумал майор.
– Кофе было бы очень кстати! – с радостью ответил он, хотя после чаепития с Оскольцевой и обеда с Топталовым, ни кофе, ни чаю, ни вообще чего-либо вливать внутрь совершенно не хотел.
– Чего к нам? По делу или так, старых знакомых навестить? – спросила Тесменецкая, десертной ложкой насыпая растворимый кофе в маленькие чашки тонкого фарфора. – Тебе сколько ложек класть? Я уж забыла…
Ефим все-таки уловил в ее голосе острый крючочек.
– Ложку – одну. Приехал по делу, – строго ответил он.
– А-а-а! – с чуть заметным разочарованием, потянула Тая, берясь за вскипевший электрический чайник.
Налив кипяток, Анастасия Вацловна сама размещала в его чашке сахар и коричневый кофейный порошок. Обычно ее забота так далеко не заходила. Со стороны Царевны-Лягушки это, безусловно, являлось знаком внимания.
Майор вежливо сказал «спасибо», отхлебнул кофе и решил, не откладывая, приступить к делу:
– У вас тут на прошлой неделе один москвич пропал…
Он исподволь взглянул на Тесменецкую, пытаясь уловить ее реакцию на свои слова. Однако никакой реакции не увидел. Лягушка спокойно смотрела на него своими широко расставленными непроницаемыми малахитовыми глазами.
– Слушай Тая, а ты с этим москвичом случайно не пересекалась, а? – продолжил он.
Женщина молчала, с задумчивым видом смотрела в окно.
– Тебя с ним видели… – прервал игру в молчанку майор.
Анастасия Вацловна посмотрела ему в лицо, блеснула лягушачьими глазами и сказала:
– Ну, естественно. Он же ко мне приезжал.
Мимикьянов даже поставил чашку на стол.
– К тебе? – переспросил он. – А ты, что, была знакома с Чапелем?
– Знакома? – вздернула брови Царевна-Лягушка. – Как же я могу быть с ним не знакомой, если Юра – мой бывший муж. Как же я могу быть с ним не знакомой, сам подумай?
Мимикьянов даже слегка тряхнул головой от услышанного.
– Чапель – твой бывший муж? – переспросил он.
– Ну, да, – наклонила голову Тесменецкая. – Ты что, не знал?
– Нет.
– Ну, правда, мы уже давно в разводе. Ты мог и не знать, – тоном, каким адвокаты оправдывают преступника, произнесла Тесменецкая. – Мы поженились-то рано. Я еще на первом курсе политехнического училась, а он тогда уже заканчивал. Семь лет вместе прожили. Вот, приезжал, уговаривал, чтобы я опять за него замуж вышла. Говорит, за все годы лучше никого не нашел.
В голосе женщины прозвучала горделивая нотка.
– Ну, а ты? – Ефим неожиданно ощутил укол ревности по отношению к женщине, от которой в свое время сам же сбежал.
– Что я? – вздернула брови женщина.
– Согласилась?
Лягушка сделала глоток кофе, облизала тугие губки и ответила:
– Нет.
