вашего офиса и попросил дать вам знать, если мы продадим книгу «Последнее путешествие: полный справочник по самоубийству и эвтаназии».
Тол аж подпрыгнул.
— Совершенно верно. Вы продали?
— Я только что проводил инвентаризацию и выяснил, что в последние два дня мы продали одну такую книгу.
— Вы можете сказать мне, кто ее купил?
— Вот это мне и хотелось бы обсудить… Я не уверен, этично ли это. Подумал, будет лучше, если вы получите ордер в суде.
— У нас есть основание подозревать, что кто-то использует эту книгу для прикрытия серии убийств. Вот почему мы обратились к вам с такой просьбой. Возможно, насчет этики вы правы. Но я прошу назвать имя человека, купившего эту книгу. Возможно, вы сумеете предотвратить еще одно убийство.
Пауза.
— Ладно. Ручка у вас есть?
Пол нашел авторучку.
— Говорите.
Математик начал записывать имя. Остановился.
— Вы уверены?
— Абсолютно, детектив, чек лежит передо мной.
Трубка в руке Тола словно налилась свинцом. Он дописал имя и фамилию, показал листок Ла Туру.
— Что будем делать?
Ла Тур изумленно вытаращился.
— Получать ордер на обыск. Вот что мы будем делать.
Ордер они получили в два счета, поскольку у Ла Тура сложились прекрасные отношения практически со всеми судьями округа Уэстбрук, и вскоре уже подъезжали к скромному бунгало, расположенному в маленьком городке Гаррисон-Виллидж. Тол и Ла Тур поднялись в спальню, трое полицейских обследовали комнаты на первом этаже.
Ящики, полки, дверные шкафы…
Тол не знал, что именно они ищут. Полагался на мнение Ла Тура. У здоровяка копа был нюх на потайные места, но именно Тол обнаружил жакет с белыми ворсинками, похожими на те, что нашли в доме Уитли.
Это была ниточка, но очень уж тоненькая.
— Сэр, я нашел кое-что вне дома! — послышался голос снизу.
Они прошли в гараж, где один из полицейских стоял над маленьким чемоданчиком, который достал из-под груды коробок. Внутри находились две большие бутыли с люминаксом, в каждой из которых оставалось лишь по несколько таблеток. На наклейках не было логотипа аптеки, номера рецепта и фамилии пациента, которому прописали это лекарство. В такой расфасовке препарат, похоже, продавался больницам. Эти бутыли приобрел Центр поддержки кардиологических больных. В чемоданчике лежали также статьи, вырезанные из журналов и газет. В одной, датированной несколькими годами раньше, речь шла о медицинской сестре, которая убивала пациентов в интернате для престарелых. В заметке цитировались ее слова: «Я поступала правильно, помогая этим людям умереть с достоинством. За их смерть я не получала ни цента. Я только хотела избавить их от лишних страданий. Мое худшее преступление в том, что я — ангел милосердия». В других статьях говорилось о благе эвтаназии. В некоторых содержались практические советы, поясняющие, как помочь людям «уйти» из жизни.
Тол отступил на шаг, скрестив руки на груди, тупо глядя на находку.
В гараж вошел другой полицейский.
— Нашел вот это за письменным столом на первом этаже.
Руками, затянутыми в перчатки из тонкой резины, Тол взял документ. Медицинскую карту Бенсона из Центра поддержки кардиологических больных. Раскрыл, просмотрел несколько страниц.
Ла Тур что-то сказал, но статистик его не расслышал. До этого момента он еще надеялся, что факты говорят о другом, просто они неправильно их истолковывают. Но настоящий математик всегда признает истину, пусть от этого и разрывается сердце.
В том, что Маккаффри — убийца, сомнений не было.
Поначалу она прокололась только в одном — купила справочник для самоубийц. Потом, уже здесь, в доме, они нашли бутыли с люминаксом и статьи по эвтаназии. И наконец, в медицинской карте Бенсона, в графе «медсестра (консультант)» стояла ее фамилия. Она солгала, сказав, что никогда с ним не работала.
Здоровяк коп снова что-то сказал.
— Что ты спрашиваешь? — пробормотал Тол.
— Как, по-твоему, где она?
— Наверное, в больнице. В Центре поддержки кардиологических больных.
— Ты готов? — спросил Ла Тур.
— К чему?
— К своему первому аресту.
С синим сыром он действительно погорячился. Но остальная еда медсестре Мак (по-другому Роберт Коуви ее уже не воспринимал) понравилась.
— Никто никогда не угощал меня закусками. — Ее определенно тронула забота Коуви.
— Просто таких джентльменов, как я, больше не осталось.
И, благослови ее, Господи, перед ним сидела женщина, которая не тревожилась из-за своего веса. Намазала толстый слой гусиной печени на крекер, съела, тут же потянулась за креветкой.
Коуви сидел на диване в недоумении. Он помнил ее строгость по первой встрече и ожидал, даже рассчитывал на то, что они опять поспорят насчет диеты и физических упражнений. Но про физические упражнения она упомянула только один раз, после того как открыла дверь черного хода.
— Прекрасный двор.
— Спасибо. Ландшафтным дизайнером была Вер.
— И какой хороший бассейн. Вам нравится плавать?
Он сказал, что раньше нравилось, но после того как у него диагностировали болезнь сердца, он не решается плавать в одиночестве. Боится, что прямо в бассейне потеряет сознание или у него случится сердечный приступ и он утонет.
Медсестра Мак кивнула. Но думала о своем. Наконец отвернулась от бассейна…
— Вам, наверное, интересно, о чем я сегодня собираюсь с вами поговорить?
— Да, мэм, разумеется.
— Что ж, с этого и начнем. Я здесь для того, чтобы уговорить вас сделать то, чего делать вам, возможно, не хочется.
— Ага, будем вести переговоры, так? Речь пойдет и о четвертом стаканчике портвейна?
Она улыбнулась:
— Нет, мы поговорим о более серьезном. Но раз уж вы об этом упомянули… — Она поднялась и прошла к бару. — Не возражаете, не так ли? — Она взяла бутылку выдержанного «Тейлор-Флэдгейт», подняла на уровень глаз, чтобы посмотреть на просвет.
— Я бы возражал, если бы вы собирались вылить вино в раковину. А если мы немного выпьем, какие могут быть возражения?
— Почему бы вам не принести еще еды? А я останусь за бармена.
Когда Коуви вернулся с кухни, медсестра Мак уже налила большой стакан портвейна. Протянула ему, наполнила свой. Подняла. Он тоже. Зазвенел хрусталь.
Они пригубили портвейна.
— Так о чем речь, почему вы такая загадочная?
