приятеле.
Майор Мимикьянов знал названного человека.
Это был человек из прошлого. Из их общего с профессором Вулкановым прошлого.
И это было самой плохой новостью за этот день.
7. Ужин у профессора Вулканова
Дом, где жили профессор Вулканов и актриса Аршавская, был разделен на две половины.
Но открытая веранда была общая: на нее выходили стеклянные двери из обеих частей.
В открытую дверь профессорской половины виднелись деревянные полки с книгами. За отодвинутой занавеской Аниной квартиры – развешанные по стенам театральные афиши, китайские ширмы и зеркала.
На веранде Аршавская и накрыла стол к ужину.
Толстые котлеты, разложенные по белым тарелкам, казалось, еще шипели, истекая мясным ароматом. Рядом с ними топорщились желто-коричневые ломтики жареного картофеля.
Центр стола занимала большая глубокая салатница с овощами, политыми растительным маслом. На все это надменно смотрела с высоты своей пробки бутылка красного Алазани.
Совместные ужины нередко случались в этом доме. И майор Мимикьянов радовался, когда его визиты с таким добрым делом совпадали.
Во время ужинов на веранде у него рождалось странное ощущение, будто время здесь становилось другим. Оно не мчалось со скоростью света, как во всей остальной Вселенной, но текло, плавно и неторопливо. А, может быть, и вовсе не текло, а раскачивалось на месте, лишь имитируя движение. Только для того, чтобы обитатели веранды, не превратились в застывшие статуи.
Хорошо на веранде сиделось и в этот вечер. Но, все же не так, как обычно. Покою мешали события, рожденные окружающим миром.
Когда Анна в очередной раз отлучилась на свою кухню, Ефим спросил занятого котлетой профессора:
– Леонид Иванович, а в сейфе на самом деле ничего такого… особого… ну, вы понимаете, имевшего отношения к вашей работе, не находилось?
Профессор был похож на старого седого лиса. Умного, изящного зверя, много чего повидавшего на своем веку. Коричневые глаза его смотрели внимательно и, несмотря на пенсионный возраст, живости не утратили.
– Ничего особого там не находилось… – пожал плечами профессор. – Ну, о двухстах долларов я не говорю… И зачем в банк не положил, старый дуралей? Кроме этих денег, только авторские экземпляры нескольких статей. Причем, все опубликованные в открытой печати. Ничего секретного! Абсолютно!
Майор задумался. Потом спросил:
– Профессор, насколько я помню, у вас видеоплейер на сейфе лежал? – спросил он.
– Да, на сейфе.
– И в ночь кражи тоже?
– Ну, да.
– И что, не взяли?
– Нет. Рядом положили. Аккуратно так.
«Странные воры. – сказал себе майор. – Новенький плейер им не нужен… А, ведь вещь дорогая, компактная, нести не тяжело… Почему-то не взяли… Видимо, все-таки, не к Анне Аршавской эти воры лезли… Не по ошибке они к профессору попали. Куда нужно, туда и попали. Сейф им был нужен. Сейф.»
Майор наморщил лоб:
– Леонид Иванович, а в компьютер воры не лазили случайно? Не заметили?
– Вроде, нет. Да, у меня в нем никакой секретной информации и не хранилось.
– Ну, да, – почесал кончик носа майор, – действительно, у вас же компьютер к интернету подключен… Все, что там есть, они и так могли посмотреть…
– Кто они? – с любопытством спросил Вулканов.
– Если б я знал, кто… – ответил Ефим, наливая в бокалы красное, пахнущее отпуском Алазани.
Он поднес вино к своему волчьему носу, понюхал, но пить не стал.
Анна вернулась на веранду не одна.
С ней вошел высокий и широкий мужчина. На вид ему хотелось дать не менее тридцати лет. На самом деле, Ефим знал, до тридцати ему оставалось жить еще пять лет. Годы невольно добавлялись из-за его солидных габаритов.
Соломенные волосы вошедшего копной дыбились над веселыми ярко-синими глазами.
На мужчине колыхались широченные, как паруса, белые штаны. Могучий торс обтягивала оливковая майка военного образца с вырезом под горло. Ее короткие рукава с трудом вмещали бицепсы гиревика. Косолапые ноги ступали по доскам веранды, мягко, пружинисто и осторожно. Видимо, так ходит по тайге уссурийский тигр. Тигра в тайге мало кто видел. Разве, в кино. Но точно так же крадется, увидев сидящего на земле воробья, обычный дворовый кот. Его-то видели все.
Звали человека, вошедшего на веранду, Евгений Ювеналов.
Он приходился Анне Сергеевне родным племянником. И, как она говорила, представлял собой ее главную душевную боль.
Старшая сестра Анны – Каролина, бывшая замужем за военным инженером, умерла, когда мальчик еще не ходил в школу. Отец больше не женился, а пять лет спустя погиб при взрыве на испытаниях ракетного двигателя. Крепкую, работящую семью, как ветром сдуло с поверхности земного шара.
Мальчик оказался в Кадетском корпусе. После его окончания по собственному желанию пошел служить в морскую пехоту. В составе отдельного штурмового батальона Черноморского флота дважды побывал в спецкомандировках на Северном Кавказе.
Вернувшись из армии, Евгений поступил в местный университет на теологическое отделение философского факультета. Проучился два года и взял академический отпуск. Через год он в университете не восстановился. Жил случайными заработками – на летний сезон нанимался укладывать рельсы, зиму работал в местной котельной на месте уволенного Толи Кукарцева. Круглогодично разгружал вагоны на станции. От безденежья как будто не страдал. И даже похаживал в близлежащее казино «Континенталь».
Племянник жил в небольшом флигельке в глубине двора.
В свое время Ефим был обеспокоен присутствием в окружении секретоносителя Вулканова подобной личности. Он организовал спецпроверку. И хотя ничего компрометирующего не обнаружил, но и полной ясности не получил. Поэтому майор относился к племяннику Анны Аршавской с долей настороженности.
– Привет труженикам науки! – поднял тот в приветственном жесте широкую ладонь.
Голос у Аниного племянника был тяжел, как железнодорожная шпала.
Для него Ефим был научным работником, товарищем профессора по бывшей работе.
– Опаздываешь, Евгений! – сказал профессор. – Еще немного, и котлеток бы не застал!
– Тебе одну котлету или две? – спросила Анна.
– Половину котлетки, тетечка! – сказал Ювеналов, стараясь, чтобы его устрашающий голос прозвучал как можно жалобнее.
Он сел за стол. Стул под ним жалобно скрипнул, и его ножки страдальчески подогнулись под стодвадцатикилограммовым весом.
Анна выложила на тарелку, стоящую перед племянником, две котлеты, помедлила и добавила еще одну.
– Господи, Евгений, и когда ты за ум возьмешься? – сказала она, сев на свой стул и подперев щеку рукой. – Ты на факультет по поводу восстановления ходил? Тебе ведь скоро двадцать шесть! А ты живешь, как босяк! Да! Натуральный босяк! Скоро будешь пиво выпрашивать, как Кукарцев! Ты этого хочешь, да?
– Ну, почему выпрашивать? Я ж зарабатываю! – Женя нанизал на вилку котлету и разом откусил от нее три четверти.
– Ни семьи, ни детей! А как я хочу внуков понянчить! – со слезой в голосе произнесла актриса.
