– Тетя! Но ведь тебя будут называть бабушкой! Тогда прощайте роли девушек! До свиданья, юная Марица! Разве не ужас?
Аршавская горестно вздохнула.
– Хоть вы ему скажите, Леонид Иванович! – обратилась она за помощью к профессору. – Человек должен иметь настоящую профессию, а не шпалы таскать!
Лис склонил изящно вылепленную голову, отхлебнул «Алазани», и собрался что-то произнести. Вздохнул. Но так ничего и не произнес.
– Вот-вот! Все вы, мужчины, так! Молчите и все! А он в это время катится под гору! – кивнула Аршавская в сторону племянника. – А, ты, Ефим, почему молчишь? Скажи!
– Конечно, надо учиться! – поддержал Аршавскую майор. – Хорошая профессия всегда хоть как-то накормит. Да и жить интереснее. Больше знаешь, больше и видишь.
Женя внимательно посмотрел фиолетовое колечко сладкого ялтинского лука и важно произнес:
– Я звонил в деканат! Декан назначил мне на понедельник.
Он отправил сладкий лук в рот и глубокомысленно причмокнул.
– Евгений, ты не врешь? – подозрительно покосилась на него женщина.
– В Понедельник. В половине третьего. Слово! – отозвался племянник, и стал ложкой поливать рис соком овощей из миски с салатом.
Взгляд Аршавской выражал глубокое сомнение в правдивости услышанных слов.
– Ну, смотри у меня! – вздохнула она.
Случайно скользнув взглядом по решетчатому забору, майор заметил: за кустами акации находится гражданин Кукарцев. Он то ли искал что-то в кустах, то ли делал какие-то знаки.
Заметил его и Евгений Ювеналов.
– Прошу извинить! – могучим баритоном произнес он. – Большое спасибо за ужин! К сожалению, я должен идти! Дела! На станцию пришел вагон с сахарным песком. Надо разгружать! Каждому дают по пятисотке! Неплохо, а?
Женя поднялся и, прогибая ступени веранды, спустился во двор.
Сидящие за столом проводили его глыбистую фигуру внимательными взглядами.
За калиткой на Евгения встревоженным петухом налетел Кукарцев.
Они немного постояли за кустами. Толя помахал перед носом Ювеналова руками. Евгений степенно покивал головой. Затем, оба двинулись вдоль по улице и исчезли за деревьями.
– Ну, какие дела могут быть у него с этим алкоголиком а? Ну, какие? – запричитала Аршавская. – Боже, что я скажу сестре, когда встречусь с ней там?
Анна возвела свои выразительные актерские глаза к вершине старого тополя.
– Правду скажешь, Анечка! – сделав глотов вина, произнес профессор. – Чистую правду! Ты боролась за племянника, как могла. Но не все в человеческих силах.
Не желая выходить из роли безвинной страдалицы, столь любимой любой женщиной, Анна Сергеевна начала молча собирать использованные тарелки. Держа перед собой стопку посуды, она с горестным видом удалилась на кухню.
Вообще-то следовало ей помочь, но Ефиму необходимо было остаться с профессором наедине. И он остался за столом.
Сунув руку в карман, майор вытащил оттуда маленькую медную вещицу – модель рулеточного колеса, изъятую у Анатолия Кукарцева. Он дунул на нее, сбрасывая невидимые пылинки, и положил на скатерть.
– Леонид Иванович, эта вещь вам знакома, а? – спросил он.
– Ну-ка, ну-ка… – заинтересовался профессор.
Вулканов протянул руку, взял крошечную рулетку, повертел ее со всех сторон и оценивающе произнес:
– Хорошо сделано! Прямо, как настоящая рулетка! А уж я-то их повидал!
– Так она не ваша, Леонид Иванович?
– Моя? – удивился профессор. – Впервые вижу. Ефим, а почему ты решил, что она моя?
– Да, один человек сказал, что у вас на чердаке нашел. Я и подумал.
– У меня на чердаке? – удивился Вулканов. – А я там и был-то всего один раз. Да и то минут пять. Там от старых хозяев много чего осталось. Я все хочу полюбопытствовать, как следует, да руки не доходят, точнее, ноги. А, уж, если быть совсем точным, – лень матушка… А кто это у меня по чердакам лазит?
– Да, не беспокойтесь… Не воры. Местный один, мастер золотые руки, если с утра не выпил…
– Ты про Толю говоришь? Кукарцева?
Майор сделал жест головой, который можно было истолковать, как угодно: и «да», и «нет».
– А точно! – вспомнил профессор. – Он же у меня неделю назад проводку на чердаке чинил… Я сам его туда и пустил.
– А, как вы думаете, профессор, что это такое может быть?
– Ну, что? – пожал плечами профессор. – Игрушка, наверное…
– Странная игрушка… Чему она должна учить детей – играть в рулетку с юных лет? Дескать, знаешь, сынок, мы с мамой за жизнь скопили немного денег, не мог бы ты их побыстрее пустить их на ветер… А, чтобы это лучше у тебя получилось, мы с мамой для тренировки дарим тебе вот эту игрушку! Так, что ли?
Вулканов задумался.
– Разные игрушки бывают… Тем более, родители… Да, вспомнил! Может быть, это не детская игрушка, а сувенир! Сувенир! Точно! Я читал: после второй мировой войны крупные казино в Монте-Карло в течении нескольких лет дарили на память клиентам, выигравшим большие суммы, такие вот уменьшенные копии рулеточного колеса… В рекламных целях, естественно… Считалось, что они приносят счастье. Владелец такого сувенира якобы начинал выигрывать часто и по многу! Потом дарить перестали. Возможно, хозяева казино на самом деле испугались, что владельцы этих сувениров их разорят… Теперь, кстати, каждый такой сувенир на коллекционном рынке огромных денег стоит! Если не ошибаюсь, где-то под сто тысяч долларов…
– Да? – удивился майор.
– Точно. Правда, сам я такую вещицу никогда не встречал. Но читал. И сейчас в памяти всплыло! Вот видишь, Ефим, у человека в голове все хранится на случай! Как в компьютере. Или на складе у хорошего боцмана!
Вулканов замолчал, посмотрел в какие-то неведомые дали и сказал:
– Кстати, возможно, мифы о необыкновенном везении владельцев этих медных моделей, не такие уж и мифы. Не исключено, они имеют под собой серьезные основания…
– Что, значит, имеют серьезные основания? – нахмурил волчий лоб майор.
– А то и значит. Это маленькое колесико могло на самом деле предсказывать, в какую ячейку попадет шарик…
– Как это может быть?
– Возможно, между настоящей большой рулеткой, установленной в казино, и вот такой медной штучкой, действительно, может существовать какая-то связь… Не мистическая, а вполне реальная…
– Что это за связь такая?
– Ты, Ефим, слышал когда-нибудь об
– Нет, – признался Ефим.
– А это штука очень забавная. Работал этот улиточный телеграф в девятнадцатом веке. Двое французов брали улиток, разбивали на пары, и помещали их в ячейки с буквами родного им латинского алфавита. По одной паре – на каждую букву. Около недели они жили вместе. Потом сожительниц разлучали. Один полный алфавитный набор улиток оставался во Франции, а второй – отвозили в Новый Свет, в Америку. И вот, когда в Старом свете слегка кололи булавкой одну из улиток, по другую сторону океана судорога пробегала и по телу той улитки, что когда-то сидела с ней вместе под одной буквой. Таким способом можно было передавать через океан буквы, слова, предложения. Другими словами, передавать любые сообщения. Точно так же, как на обычном телеграфе. Улиточный телеграф – не миф, а реально существовавший факт.
