корабельный иллюминатор. Ефим потянул на себя медную ручку и открыл застекленную раму из гнутого дерева.
Перед его глазами убегал вниз скат крыши из мятого пятнистого железа, некогда покрытого корабельным суриком. У окаймляющего кровлю бортика лежали кучки сухих листьев, накопившихся за много лет, и пустая бутылка с выцветшей до белизны этикеткой.
В щели между железным листом крыши и деревянным бруском слухового окна торчал попавший в плен бумажный самолетик. Ветерок заставлял слегка трепетать его свободное крыло. Майор присмотрелся. Самолетик был сделан из школьной тетради в клеточку. На дрожащем крыле виднелись едва заметные бледные буквы, тщательно выведенные детской рукой: «Задача № 3».
Над краем крыши шевелила листьями тополиная крона, большая, словно подвешенная в небе роща. Среди веток уютно устроилось птичье гнездо из сухих веток. На бортик опустилась серо-дымчатая ворона и посмотрела на Ефима блестящим хитрым глазом прямого потомка динозавров. Пятьдесят миллионов лет назад гигантские рептилии исчезли, но какой-то их маленький отряд выжил, превратившись в легких летучих существ – птиц.
Мягкий ветерок принес собой дразнящий аромат маринада. Кто-то из соседей профессора закатывал банки с помидорами.
Ефим повернул голову. За тополиной кроной виднелся отрезок поселковой улицы с отходящим от него в сторону переулком.
Тихо было вечером в Академическом. Ни машин, ни прохожих. Только по переулку расхаживала одинокая белая курица, да сидел на заборе, задумчиво наблюдая за ней, полосатый, как уссурийский тигр, матерый котище.
Но неожиданно стеклянный покой оказался нарушен. В переулок спешным шагом вошли два человека. Один – большой, будто сорвавшийся с места холм, второй – маленький и живой, как дворовая собачонка. Это были – Евгений Ювеналов и Толя Кукарцев.
«Куда это они так спешат? – подумал Ефим. – Станция-то в другой стороне…»
Парочка побежала по тротуару.
Теперь Ефим мог их видеть, только выдвинув голову наружу из окна-иллюминатора.
Добежав до конца переулка, друзья заскочили за акациевые заросли. Между кустами находился неработающий фонтан в виде вазы на фигурной ножке. Когда-то он украшал маленькую поселковую площадь. Это было место совместного отдыха. Площадь давно исчезла, заросла кустами акации, а забытый фонтан потерялся в зеленой листве.
Разумеется, Ефим не мог видеть, что здесь происходило полвека назад. Но он слышал много рассказов о жизни поселка. И легко мог представить себе, как собирались здесь дачники тех лет. Женщины в платьях колоколом и с косами, уложенными кренделем. Мужчины в широких добротных брюках и белых рубашках с отложными воротниками.
Из репродуктора на столбе звучали вальсы. Медные волны качали танцующие пары, сырой загородный воздух и все ультрамариновое небо с узорами звезд, посчитанных учеными Пулковской обсерватории. Ученые были уверены: мир устроен правильно и надежно. И эта уверенность со страниц школьных учебников растекалась по выпуклой поверхности земного шара и попадала в блестящие трубы духовых инструментов.
Ювеналов с Кукарцевым присели на край пустого фонтана. Они как будто кого-то ожидали. С дороги друзья были невидимы: их загораживали кусты. Но Ефим сверху видел их с макушек до башмаков.
«Чего это, интересно, они ждут?» – спросил он себя.
В переулке появился приземистый мужичок в сизой майке, туго обтягивающей пузырь живота. В руке он держал черный пластиковый пакет. Мужичок протиснулся между кустами в невидимое посторонним убежище.
Ювеналов с Кукарцеым поднялись и поздоровались с ним за руку.
Мужичок вынул из пакета небольшой бумажный сверток и вручил его Толе. Женя что-то протянул толстяку, похоже – денежную купюру, но с чердака рассмотреть было трудно.
После этого пузан вынул из своего пластикового пакета бутылку пива, одним движением открыл о край ящика и, судя по жесту, предложил присутствующим. Но друзья отказались. Они кивнули головами и начали протискиваться сквозь акацию. Выбравшись на тротуар, конспираторы встряхнулись, словно собаки после дождя, и побежали по тротуару в ту строну, откуда пришли.
Через секунду дружная парочка скрылись из глаз майора.
Оставшийся в одиночестве мужичок опустился на край фонтана и присосался к бутылке. Ее донышко смотрело в точку зенита, будто маленький телескоп.
«Что за беготня? Что за покупки?» – спросил себя майор.
Этим вечером самые обычные вещи, происходящие в поселке, вызывали у него неясные подозрения и тревогу.
Впрочем, основания для этого у майора Мимикьянова, конечно, были.
14. Ворон Пахом Пантелеевич Панкрашин
Ефим осторожно спустился с чердака.
Лестница поскрипела, но выдержала. Он положил ее в траву, прислонив к бревенчатой стене.
Густая трава покрывала весь профессорский огород, расположенный на задах дома. Последние два года, когда он принадлежал Вулканову, культурные растения на овощных грядках не росли. Тянулись к небу только лопухи, крапива и чертополох. В противоположность профессорской, половина огорода, принадлежавшая Анне Аршавской, кудрявилась высокими помидорными кустами.
На Ефима пахнуло сырым грибным запахом. Поселившийся несколько лет назад в Академическом поселке гриб – шампиньон, раскинул под всем поселком свое тело – мицелий, – состоящее из тончайших, почти невидимых нитей, длиной в сотни метров. И в каждом подходящем месте, сыром и защищенном от ветра – в кустах, у стен домов, под заборами, – гигантский организм рождал и выталкивал на поверхность свои плоды – белые круглые шарики. Каждый из них люди ошибочно считали самостоятельным грибом.
Майор вышел на улицу.
Было еще светло, но воздух уже приобрел легкий сиреневый оттенок. Едва заметный, но неуничтожимый, как предчувствие. Со стороны плоских городских многоэтажек на поселок неотвратимо надвигался вечер.
Ефим дошел до стены старых тополей, уходящих вершинами в вечереющее небо. Это была лесозащитная полоса железной дороги. За ней находилась платформа и маленький деревянный вокзальчик пригородной станции «Академическая». Чуть в стороне – старое паровозное депо с большой прилегающей территорией.
Когда-то рельсовый путь – служил главной дорогой, соединяющей город с поселком.
По вечерам из суставчатого зеленого тела электрички вываливалась на асфальтовую платформу многочисленная армия дачников. Безлюдная станция заполнялась веселым шумом голосов, шарканьем подошв мужских ботинок и стуком женских каблучков. В городе оставались графики с результатами научных экспериментов, не оконченные холсты и нервные театральные репетиции. А впереди – беззаботный вечер, ужин на веранде с бокалом вина и интересные разговоры с зашедшими на огонек соседями.
Приезжавшие на электричке имели необычные занятия. Они и людей делали необычными.
Над их головами словно потрескивали электрические разряды, и воздух начинал подрагивать от возбуждения.
Теперь проще было добраться в «Академический» по федеральной автотрассе или, как сделал Ефим, с южной городской окраины пешком, через заросшую кустами поляну. У игрушечного вокзальчика с надписью «Академическая» по-прежнему утром и вечером останавливалась электричка. Но почти никто не спускался на платформу, и редко кто садился в ее вместительные вагоны.
Ефим двинулся вдоль лесозащитной полосы.
«Артур Валентинович Акраконов, конечно, совсем не домашняя кошечка с бантиком. – размышлял он. – Но, похоже, к краже в доме профессора он отношения не имеет. Судя по его реакции на слова профессора о взломанном сейфе, это для него оказалось таким же сюрпризом, как для меня утром в кабинете у Гоши Пигота. Не думаю, что он притворялся… Значит, сейф вытащили из дома Вулканова не его люди… Но тогда, чьи? Похоже, кроме Артура еще кто-то начал охоту за секретами проекта «Атомос». С Артуром понятно.
