Любые попытки завести беседу на отвлеченные темы, например, о перспективах развития оборонных отраслей науки или, тем более, смысле человеческой жизни, вызывали у него откровенную скуку или даже испуг. После окончания средней школы Гоша вообще вряд ли прочел хоть одну художественную книгу.
Ефим знал всех любовниц подполковника. То есть – двух. И никак не мог понять, зачем они ему нужны? Свою супругу, Гоша, похоже, искренне любил. По-крайней мере, по десять раз на день звонил своей Людмиле по телефону. Узнавал, как у нее дела, и с удовольствием докладывал об очередных успехах в покупке стройматериалов для дачи.
Особого сексуального темперамента у сорокапятилетнего Гоши не было. Мимикьянов видел, как он изворачивается и придумывает всякие сказки, для того, чтобы уклониться от встреч со своими женщинами наедине. Но при этом Пигот постоянно занимался решением их личных проблем – покупал обои для ремонта, устраивал на обследование в диагностический центр и профессионально угрожал работникам коммунальных служб, не желающим промывать его любовницам отопительные батареи.
Майор Мимикьянов был не в восторге от подполковника Пигота. Но не хотел бы работать с другим начальником. При всех своих недостатках Гоша обладал одним большим достоинством.
И оно перевешивало все.
У Гоши была настоящая оперативная интуиция. Таинственное качество интеллекта, позволяющее чувствовать нарушение естественного порядка вещей там, где внешне все обстоит благополучно. В работе спецслужб ценность оперативной интуиции не сравнима ни с чем. Но встречается она не часто.
Подполковник вытащил из папки лист бумаги и начал говорить, время от времени, опуская глаза в текст:
– Утром профессор обнаружил открытым окно своего кабинета. Из кабинета исчез сейф, а, точнее, металлический ящик с приваренным к внутренней поверхности дверцы накладным замком. Больше из комнаты и вообще из дома ничего не пропало. Профессор сразу же по телефону связался с участковым уполномоченным по поселку» Академический» капитаном Кудакаевым. Последний сообщил о происшедшем в районное управление. Через сорок минут розыскная бригада прибыла в поселок. К розыску был привлечен кинолог с собакой. Собака взяла след, который привел к лесополосе у железной дороги. Там был найден вскрытый сейф. Пустой.
Подполковник поднял глаза и упрекающе посмотрел на майора Мимикьянова.
Майор виновато пожал плечами.
– Правда, по утверждению самого профессора Вулканова, – продолжил Гоша, – в этом сейфе ничего важного или ценного не хранилось. Только авторские экземпляры научных статей, а так же двести долларов в сотенных купюрах. Научные статьи – не секретного характера, в свое время публиковались в открытой печати.
Подполковник замолчал.
– По преступникам – ничего? – спросил майор.
– Нет, – закрыл папку Пигот. – Из лесополосы служебная собака привела к пригородной железнодорожной платформе. Там след потеряла. Вот, собственно, по милицейской линии и все.
Георгий Иванович начал постукивать согнутым большим пальцем по подлокотнику кресла. Глаза начальника уткнулись в прикрепленный к стене старый, едва ли не послевоенный, плакат: матрос в бескозырке строго грозит пальцем легкомысленной дамочке с тонкой талией и обнаженными плечами.
Плечи были обнажены, а вот грудь, по строгим нормам того времени почти совсем прикрыта – сверху только крохотная ложбинка-черточка. «Не болтай!» – шла внизу надпись устрашающими черными буквами.
Гоша нашел его в спецбиблиотеке управления. Плакат использовался там, как подстилка на полке. Гоша сказал, что выпросил его у начальника библиотеки старшего лейтенанта Лиды Майстренко. Но Мимикьянов подозревал, что подполковник его просто стащил, когда Лида отвлеклась. Плакат Гоше очень нравился. Он считал, что изображение и подпись под ним тактично указывают подчиненным, во-первых, на необходимость краткости в их докладах, а, во-вторых, на молчание во время служебных разносов.
– Может быть, конечно, это и обычные уголовники на сейф позарились… – медленно произнес Гоша. – Решили, раз стоит у профессора сейф, то уж в нем обязательно большие деньги лежат…
Подполковник прекратил стучать пальцем по подлокотнику.
– А, может быть, и нет… – сжал он губы в твердую линию. – Когда у секретоносителя особой категории воруют сейф, тут надо разбираться внимательно… Тут надо все обстоятельства проверить до донышка… Чует моя душа, что-то здесь не так…
Пигот поднялся из-за стола, подошел к раскрытому окну.
На тихой улочке, куда выходило окно кабинета, дворник поливал газон. Вода лилась тоненькой вялой струйкой. На расчерченном мелом асфальте две девчушки дошкольного возраста играли в классики. В отличие от городского водопровода, их-то энергия переполняла: они ни секунды не стояли на месте.
Гоша несколько раз втянул в себя бальзамический степной воздух и повернулся внутрь кабинета.
– Короче говоря, – озабоченным тоном обратился он к Ефиму, – сегодня же повстречайся с профессором! Поговори. Может быть, у него свои соображения по поводу случившегося есть… Все ли так уж чисто с содержимым сейфа, как он заявил в милиции? Не могло ли там быть что-то посерьезнее, чем экземпляры старых статей и двести долларов? Окружение вокруг него пощупай… Не появился ли в последние дни рядом с профессором кто-нибудь интересующийся его прошлым?
– Ясно, – ответил майор.
– Ефим, ты не хуже меня понимаешь, что по любому происшествию с секретоносителем списка «А» мы должны проводить собственную оперативную проверку с последующим сообщением о ее результатах в главное управление… Так что…
– Я все понимаю… – заверил майор.
– Через два дня, – внушительно произнес Гоша, – в среду утром ты должен представить мне итоги проверки, которые я буду сообщать в Москву!
– Разрешите выполнять? – дисциплинированно произнес Ефим.
– Действуй! И чтоб оно все! – невнятно, но исчерпывающе напутствовал его подполковник.
Мимикьянов кивнул, поднялся со стула, и покинул начальственный кабинет.
Если бы майор мог прозревать будущее, оправляясь в Академический поселок, он непременно открыл бы свой сейф, вынул из него и положил в карман летней куртки табельный «Макаров». Но, так же, как и владелец казино «Континенталь» Валерий Михайлович Извольцев, майор не обладал этим полезным качеством. Поэтому, оружия он с собой не взял. В самом деле, зачем во время бесед со старым профессором и его тихими соседями нужен пистолет?
Как Ефим Алексеевич ошибался!
Если б можно было прозревать будущее…
3. Академический поселок
Поселок Академический возник в далекие послевоенные годы.
Как поселок дачный.
Сначала здесь строили летние дома ученые местного отделения Сибирской сельскохозяйственной Академии. Затем к ним разрешили присоединиться профессорскому составу местных высших учебных заведений. Потом – солистам местного музыкального театра. А со временем – и наиболее известным членам творческих союзов – литераторам и художникам.
Когда поселок только возникал, считалось, что он расположен от города на вполне приличном расстоянии, позволяющим дышать чистым природным воздухом. Но с годами, как-то незаметно Академический оказался под самым боком у расползающегося по степи областного центра. Теперь от его серых высоток поселок отделяло только заросшее кустарником поле, шириной, хорошо, если километра в полтора.
И поселок теперь совсем не был дачным. Большая часть его обитателей проживала здесь постоянно, как и в обычных городских районах.
Постепенно менялся и состав поселкового населения. К постаревшей интеллектуальной элите прошлых лет присоединялись разные люди. Жизнь не любит постоянства: люди рождались и умирали, дома покупались и продавались. А в последние годы на узких улицах Академического начали появляться и новые краснокирпичные особняки. Они принадлежали удачливым предпринимателям и чиновникам областного
