– А документы у тебя есть, соколик? – ласково спросил начальник караула.
– Все есть. Сейчас спущусь и покажу.
– Сиди, где сидишь пока! Спустишься, когда разрешу! – внезапно посуровел Ковшов. – Слава, ну-ка звякни в райотдел! – кивнул он племяннику Гали Саяпиной. – Узнаем, что ты за милиция такая!
– Да, что ты с ним базаришь, Макс?… Пока ты язык чешешь, мужик-то с бабой уйдут! – раздалось за воротами. – Играем! – скомандовал тот же голос.
Два торса начали подниматься над верхним обрезом ворот. Ведущий переговоры наблюдатель перенес вторую ногу на внутреннюю сторону двора и совсем уже собирался прыгнуть вниз. Но не успел.
Пимен Макарович с размаху приложил его резиновой дубинкой в лоб. Нарушитель границы взмахнул длинными руками, будто готовящаяся взлетать птица крыльями, опрокинулся назад, мелькнул над краем ворот растопыренными в стороны ногами и исчез.
Не мешкая, заработал дубинами по рукам, головам и плечам остальных самозванцев рядовой состав караула. Ворота были высокими, в полтора человеческих роста, большинство ударов приходилось по металлу, и в ночи стоял такой грохот, будто бой вела мотострелковая рота.
Шуму прибавил пес, встретившийся Аркадию с Соней во дворе несколькими минутами назад. Заливаясь неистовым лаем он, бросался на железные ворота, пытаясь дотянуться пастью до чужаков, напавших на его территорию. И видимо кое-что ему удалось.
– О-о-о! Е-е-е! – заревел кто-то за воротами. – Они мне руку прокусили!
– Заткнись! – прорычал начальственный голос. – Эй, мужики, да вы что, очумели? На людей с дубинками бросаетесь! – крикнул он, обращаясь к защитникам заводской территории. – Мы же поджигателей ловим! Ну, звякните в свою милицию, они вам подтвердят. Только что у ресторана, джип сожгли. Мужик с девкой! Мы их и ловим!
– Нет тут никакого мужика с девкой! Ясно? – голосом человека, который одержал победу и уверенно себя чувствует, сказал Пимен Макарович. – Идите себе по добру по здорову откуда пришли! А то можно и еще гороху подсыпать!
– Ты, сука, ты мне еще запла-а-тишь за палец! – засипел кто-то за воротами.
– Да, заткнись, ты! – рявкнул начальственный баритон – Ну, не хотите нас пускать, не надо! – обратился он к защитникам двора. – Вы сами территорию осмотрите, и мужика с бабой нам отдайте! Мы вам за беспокойство заплатим, если найдете! Деньжата же вам лишними не будут? Стольник дадим, а?
– Какой стольник? – насторожился Ковшов.
– Американский, конечно! – с надеждой в голосе произнес командир штурмовой группы.
– Американский?
– Само собой! Сто долларов. С президентом! – командиру казалось, что рыба заглотила наживку.
– А двести дадите? – с любопытством осведомился Пимен Макарович.
– Ну, двести, так двести! – в голосе столичного гостя зазвучали интонации карточного мошенника, уже поймавшего простака в свои сети. – Значит, договорились? – радостно уточнил он.
– Нет. – коротко обронил Ковшов.
– Почему нет-то? – командир штурмующих даже растерялся.
– Поздно. – голосом самой безжалостной судьбы произнес Пимен Макарович.
– Да, почему поздно? – раздражаясь рявкнул помощник Бокалова.
– Уже сейчас милиция приедет. Вас, граждане воры, арестовывать будут! – назидательным голосом классной руководительницы произнес Ковшов. – Нехорошо, склада грабить!
– Да, какие склада? На хрена нам ваши склада? Нам мужик с бабой нужен? Ты что, до сих пор не понял?
– Все я понял! – сказал Пимен Макарович. – Пока мы будем по территории какую-то вашу бабу с мужиком искать, вы складок-то наш и подломите. Ищите дураков, граждане хорошие! А тута их нема! Нету их тута!
– Ну, какой козел, а? – не выдержал командир группы. – Надо же быть таким козлом!
– Сейчас поглядим, кто из нас козел. – негромко заметил Ковшов.
– Ты сейчас у меня свою дубинку проглотишь, мурло неумытое! – рявкнул бокаловский помощник.
Заводской караул приготовился к отражению нового штурма.
Но его не последовало.
За железными воротами раздался шум моторов, режущий уши скрип тормозов, безжалостное хлопанье автомобильных дверей и устрашающий крик:
– Всем на землю! Я сказал! Всем на землю! Руки на затылок!
Это была оперативная группа захвата поселковой вневедомственной охраны.
По совету Аркадия, Слава не стал звонить в отделение, а просто нажал находящуюся в караулке «тревожную» кнопку, подающую сигнал на охранный пульт поселковой милиции.
Милиция сработала в соответствии с утвержденными нормативами – через семь с половиной минут после получения сигнала тревоги.
26. Похищение
Подполковник был искренне благодарен поселковым стражам порядка. Но встречаться с ними не захотел.
Не дожидаясь, чем закончится выяснение милицией обстоятельств попытки незаконного проникновения группы лиц на территорию крупозавода, Аркадий с Соней решили покинуть его двор. Фрол Никитович Дорошенко открыл перед ними дверь проходной и махнул на прощание рукой.
Они шли по ночной Каланчевке к ее центру. Каждый думал о своем. Но, если бы они могли проникнуть в мысли друг друга, то с удивлением обнаружили бы, что их мысли пересекались во времени и в пространстве.
И Аркадий и Соня почему-то одновременно вспомнили одну вечеринку. Это было давно. В выпускном классе. Аркадий тогда чуть не подрался с Костей Штормом. Из-за Сони.
Костя очень уж хотел уединиться с ней где-нибудь в темном саду, чтобы вволю пообниматься. Соня похоже хотела сделать это же, но только с Аркадием. А он тогда мечтал о полногрудой парикмахерше Вере, приходившейся двоюродной сестрой Оле Дорошенко. Ему казалось, Вера тоже по-особенному смотрела на него.
Сонька отказалась выйти с Костей в огород, сказав ему, что она уже обещала это Аркадию, что было неправдой. Тогда Костя предложил Аркадию выйти на улицу, – поговорить по-мужски.
Аркадий с Костей стояли за домом на огороде и готовились пустить в ход кулаки. Отступать никто не хотел. Костю вдохновлял образ целующейся Сони. Аркадия этот образ не вдохновлял. Но не давало отступить самолюбие: почему это кто-то ему будет указывать, с кем можно выходить на огород, а с кем нельзя? Сонька подсматривала за ними в окно. Драку предотвратил Паша Папас, который встал между ними непреодолимым укреплением и насильно увел Костю в дом пробовать жареную чесночную колбасу.
Соня ждала, что после этого Аркадий к ней подойдет. Но, вместо этого, он сел рядом с Веркой. Соня обиделась тогда на него страшно.
Искра между ним и Соней Кальварской все-таки проскочила. Но позже. На следующее лето, когда они большой компанией отправились загорать и купаться на речной остров.
Сиденья на лодке были теплыми от солнца, а доски на носу – даже горячими. Они, как сумасшедшие, носились по плотному срипучему песку. Папас подтягивался на толстых ветках старых могучих ив, а Костя Шторм ходил на руках. Набегавшись, жарили над бледным дневным костром нанизанные на прутья колбаски. Их толстенькие баллончики покрывались шипящей корочкой и лопались, роняя в огонь капли аппетитного сока.
Играющая внутри их молодых тел жизненная сила не давала просто загорать, лежа на песке. Они начали нырять с лодочной кормы в желто-зеленую речную воду. Тогда он впервые обратил внимание на оказавшиеся неожиданно широкими Сонины бедра. Ее ягодицы натягивали ткань белых плавок, словно упругие волейбольные мячики, а грудь была, пажалуй, не меньше, чем у Верки-парикмахерши.
Впервые они с Соней поцеловались именно тогда, на острове. Загорелая Сонина кожа пахла свежеиспеченым хлебом, а волосы – тревожной полынной горечью…
… Аркадий с Соней шли по ночной Каланчевке к ее центру. Каждый думал о своем. Но, если бы они могли проникнуть в мысли друг друга, то с удивлением обнаружили бы, что их мысли пересекались во
