Вдруг ей стало ясно, что он, наверное, занимался любовью впервые после Берит.
– Нет, – пробормотала она, ложась на него сверху, на его опустошенное потное тело. – Нет, не думай так, Тор, не думай так.
– Берит, – пробормотал он в ответ.
– Но это не так, ты не предал ее, если ты об этом думаешь, то прекрати!
Она дотронулась до его лица и почувствовала, что впалые щеки Тора намокли от слез. Злоба и отчаяние наполнили ее.
– Неужели ты думаешь, что Берит стала бы требовать, чтобы ты до конца жизни жил в целибате! – взорвалась она. – Ты так думаешь? Это, по-твоему, нормально?
Он тяжело сглотнул.
– Или дело в том, с кем ты спишь, – в том, что я была ее лучшей подругой?
– Прости. – Он потянулся за сигаретами. – Прости, я не хотел.
Он встал и надолго скрылся в ванной. В темноте узко струился сигаретный дым. Йилл слышала, как он включил душ, и вспомнила, что на часах два ночи, – соседи будут жаловаться, особенно старуха сверху.
Потом Йилл незаметно уснула, а когда проснулась, Тора уже не было.
Несколько минут она ходила по квартире в поисках записки, клочка бумаги с парой слов. Ничего. Тор лишь вымыл чашки и протер кухонный стол.
И как он завел машину, она тоже не слышала.
В Хэссельбю она приехала во втором часу дня. Оставив машину на парковке у магазина, Йилл медленно спустилась к высокому каменному дому, где Жюстина жила с самого рождения. Дом Йилл обнаружила не сразу и решила, что заблудилась в полузабытых уже узеньких улочках Хэссельбю. Но через какое-то время увидела его за разросшимися деревьями: узкий белый дом, уже слегка обветшавший.
Йилл помнила деревья не такими высокими. Но она была здесь давно. Шесть лет назад, когда пропала Берит и Йилл приезжала сюда на поиски, ей не хватило духу спуститься к дому Жюстины Дальвик.
Надо же, Жюстина живет в этом доме всю жизнь. Странно, что ей не захотелось переехать. Но Жюстина всегда была странной.
Йилл подошла к калитке, ржавой распахнутой калитке, явно стоявшей без дела. Между прутьями свисал увядший вьюн, в котором застряли грязная обертка от мороженого и погнутая крышка от бутылки. Йилл ощутила нарастающее беспокойство. Автомобиля нигде не видно. Но водит ли Жюстина машину? Получило ли это бестолковое, маленькое существо водительские права?
Раньше, когда они были детьми, калиткой пользовались постоянно. Флора Дальвик цокала каблучками, выходя через нее к такси, которое ожидало свою пассажирку с работающим двигателем. Йилл и Берит следили из своего укрытия, наблюдали, как исчезают в автомобиле ноги в гладких блестящих чулках.
А Жюстина раскачивалась на калитке и ныла: «Приходите играть, поиграйте со мной!» Короткая плиссированная юбка и блузка с матросским воротничком, которая всегда была перекручена. Мачеха одевала Жюстину в красивые платья, но они сидели как-то вкривь и вкось и вечно были чем-то испачканы. Они с Берит и дразнили ее «пятнухой». Как будто сами были аккуратнее.
Было совсем тихо, только ветер шелестел опавшей листвой, гнал ее по кругу, пока не унес за угол дома. Йилл сделала несколько шагов по гравиевой дорожке, и вдруг у нее пересохли губы, в горле запершило. «Не пойду дальше, – подумала она. – Что мне здесь делать, спустя годы? Да ее и дома нет, здесь явно никого».
Но вот какое-то движение в окне – разве нет? Что-то черное промелькнуло? Йилл осторожно приблизилась. Уф, показалось. Однотонные гардины, никаких растений, никакой зелени. Но неужели кто-то стоял в сумрачной комнате и наблюдал за ней, следя за малейшим движением?
«Все, прекрати!» – приказала себе Йилл и быстро поднялась на крыльцо. Нажала на кнопку звонка, услышала, как в доме раздался сигнал, вспомнила лестницу, ведущую наверх, к солнечной комнате, где умерла мама Жюстины. Ладони вспотели. Ни шагов, ни голосов. Тишина. Йилл позвонила еще раз, уже с облегчением. Нет, Жюстины нет дома. Можно уходить.
Она повернулась и обнаружила прямо перед собой женщину. Йилл испуганно дернулась, она не слышала, как та поднялась по ступеням. Казалось, женщина испугалась не меньше: она прижала руки к груди, широко раскрыв глаза.
– Извините, – пробубнила Йилл. – Я кое-кого искала. Думала, этот человек живет здесь.
Женщина была неестественно бледна, одета в джинсы, черную потрепанную вельветовую куртку и резиновые сапоги. Поверх куртки спасательный жилет, на голове шапка крупной вязки. Она, не моргая, смотрела на Йилл.
– Простите, я уже ухожу… я не хотела мешать.
Женщина в спасательном жилете как-то странно передернула плечами, лицо исказила гримаса, тут же исчезнувшая. Она сняла шапку и запустила пальцы в кудрявые сальные волосы.
– Я узнала тебя, – бесцветно произнесла она. – Ты Йилл.
– А вы… ты… Жюстина?
– Да.
– И ты помнишь мое имя! Я искала тебя. Просто не поняла, что это ты, извини, мы так давно не виделись. Я тебя не узнала.
Жюстина молчала. Казалось, она не слушает.
– Ты была на озере? – спросила Йилл.
– Да, – коротко ответила Жюстина.
– Ветер сильный, да?
– Сильный.
– Я решила, никого нет дома.
– Ясно.
– Ты, наверное, думаешь, что странно так взять и заявиться. Но я хотела…
– Что ты хотела?
– Ты, наверное, догадываешься, о чем речь?
– Нет.
– Это было давно, прошло несколько лет. Но это все ради Тора. Знаешь, Тор Ассарсон, который был женат на Берит. То есть… еще женат. Ее муж. Ну, знаешь, Берит? Раньше она была Блумгрен. Наша одноклассница, которая пропала без вести. Он тоже сюда приезжал, сразу после исчезновения. Ему очень плохо, Жюстина, он как зомби, вся жизнь его катится к чертям, он не работает, не общается с сыновьями, все вокруг него рушится. Понимаешь? Все.
Жюстина достала носовой платок и высморкалась.
– Вот как, – язвительно произнесла она. – И что же я, по-твоему, могу с этим сделать?
– Не знаю. Наверное, ничего. Но ты видела ее последней. Так говорят, во всяком случае. Я бы очень хотела, чтобы ты об этом рассказала. Если можешь, конечно. Если есть время.
– Она была здесь, это я уже рассказала.
– Я знаю.
– И полиции, и ее мужу.
– Да, я знаю.
– Она была здесь дважды. Мы сидели и разговаривали, уже не помню о чем. Что ты хочешь услышать от меня?
– Почему она приезжала сюда? Чего она хотела?
– Откуда мне знать. Она ходила на кладбище.
– Вот как.
– Мы сидели и болтали ни о чем, примерно час. Потом она ушла. В последний раз она много выпила, глинтвейн, вино. Производила впечатление эмоциональной неустойчивости.
– То есть она была пьяна?
– Да.
– Как ты думаешь, она могла упасть в озеро?
– На озере был лед. И вообще, она пошла в другую сторону. Я видела куда – смотрела, потому что
