— Что ты собираешься делать? — в негодовании вскричала она.
Случилось самое худшее из того, что вообще могло произойти: она и Леонардо оказались наедине в запертом помещении.
— Скоро узнаешь, — ответил он, медленно приближаясь.
Сузан судорожно сглотнула. Большая и светлая комната для совещаний словно по волшебству превратилась в тесную клетку, в которой она, как загнанный зверь, испуганно наблюдала за действиями мужа. Одетый в черный костюм-тройку и стального цвета рубашку, с галстуком более темного оттенка, он действительно напоминал ей крадущегося хищника — красивого и опасного одновременно.
В полушаге от жены Леонардо остановился, словно примеряясь к решающему прыжку. Однако никаких действий не последовало. Он стоял и молча созерцал элегантную, модно одетую женщину с гордо поднятой головой, глаза которой смотрели тревожно и с напряжением.
— Ты сегодня особенно хороша, — наконец произнес Леонардо.
— Спасибо, но отныне твои комплименты мне безразличны, — отрезала Сузан. — Открой дверь и выпусти меня!
— Неужели ты равнодушна ко мне?
И это спрашивает человек, которого еще совсем недавно она любила больше всех на свете?!
— Нет, — еле слышно произнесла Сузан.
— Ты боишься меня?
— Нет. Но меня удивило твое приглашение на встречу. Помнится, ты сам заявил, что не желаешь больше видеть меня.
— Я солгал, — с мягкой улыбкой признался он и хотел обнять Сузан, но она отступила, не позволяя дотронуться до себя. Его улыбка угасла. — Как поживает Марк?
— Последний раз он звонил из Мадрида. У него все в порядке, — сдержанно ответила Сузан, поражаясь наглости мужа: сначала чуть не убил несчастного парня, с которым даже не был знаком, а теперь интересуется его жизнью. — На следующей неделе он вернется в Штаты. Вероятно, я поеду к нему на время, пока наши адвокаты готовят бумаги по разводу, — добавила Сузан, упорно создавая иллюзию, будто они с Марком все еще любовники.
В конце концов, Леонардо обвинил ее в измене, так она сыграет эту роль до конца!
— Нет, не поедешь. И я не собираюсь выкупать твою долю. Сделки не будет.
— Ты — чудовище! — выпалила Сузан, побелев от гнева. — Господи! Зачем я вышла замуж за такого бессердечного человека, как ты? Когда же мы разведемся!
А как же ребенок, которого ты носишь под сердцем? — шепнул внутренний голос. Почему не скажешь о нем Лео? При мысли о том, что отцом ее малыша является высокомерный и жестокий человек, стоящий перед ней, Сузан содрогнулась. Голова у нее закружилась, ноги подогнулись, и она непременно упала бы, если бы муж не подхватил ее.
— Никогда. Я отозвал бумаги на развод, потому что решил оставить все как есть. Хватит играть в дурацкие игры!
Сузан не верила своим ушам. Леонардо хочет оставить все как есть?! Безо всяких условий? Что-то тут было явно не так.
— И не прикидывайся любовницей Марка, я все разузнал о нем. Он на последнем курсе семинарии и скоро станет священником. По отзывам педагогов и его родных, он без пяти минут ангел и до сих пор девственник.
Сузан зарделась то ли от смущения, то ли из-за опасной близости Леонардо, то ли от негодования за предпринятое мужем расследование.
— Надеюсь, ты не сообщил родным Марка ничего порочащего о нем? У него и так было много неприятностей из-за его желания посвятить себя церкви. Не хватало, чтобы ты обвинил его в аморальном поведении.
— Нет, не сказал. Но ты могла бы предупредить меня, что он будущий священник.
— А разве ты дал мне шанс?
— Не дал. Прости меня, Сью, — с искренней горечью и раскаянием произнес Леонардо. — Ты даже представить не можешь, как я казнил себя за то, что ударил Марка. Пожалуйста, сделай одолжение и выслушай меня внимательно.
— А с какой стати? Ты не позволил мне и слова сказать…
— Да потому что я люблю тебя! — не сдержавшись выкрикнул он и потом тихо повторил: — Люблю.
— Ты, кажется, решил поиграть со мной? — едко осведомилась она, припоминая его слова про игру. — Во что на сей раз, в любовь? Но ведь ты сам утверждал, что не веришь в нее. Так кем тебя называть после этого, может, лицемером? Ты женился на мне из-за компании, так она у тебя уже есть. — И Сузан указала на макет.
— Да, я заслужил такое отношение, ― смиренно пробормотал Леонардо, — Но ты только взгляни на это.
Он подошел к столу, увлекая за собой жену. Не долго же длилось раскаяние волка, задравшего овцу, подумала Сузан и нехотя взглянула на миниатюрные копии зданий. Первое, что бросилось ей в глаза, — это маленькие буквы, составляющие название «Хадсон» на одном из них. Она резко повернулась, намереваясь потребовать объяснений, но уткнулась в широкую грудь мужа.
— Ты посмел назвать свою гостиницу «Хадсон»? Это что, угрызения совести? Но мы оба знаем, что этой добродетелью ты не обладаешь.
— Ты не поняла моего замысла, — тихо сказал он, поворачивая жену обратно к макету. — Это не совсем гостиница, скорее оздоровительный центр, который будут посещать как туристы, так и твои сотрудники и члены их семей. Для последних предусмотрена система скидок. Территория фабрики позволяет построить такой комплекс, при этом не будет нужды менять что-либо в деятельности самой компании.
— Но… Я не… Зачем?..
Заикаясь, Сузан пыталась выразить свое отношение к тому, что услышала, но мешало переполнявшее ее волнение.
— Вот уж никогда не подумал, что когда-нибудь вывернусь наизнанку, буквально обнажу душу в официальной обстановке за столом для переговоров, — усмехнулся Леонардо. — Но после тех страданий, что я причинил тебе, ты заслуживаешь и большего.
«Обнажил душу…» А разве у Лео есть душа? — усомнилась Сузан, все еще не веря, что компании «Хадсон» не грозит закрытие.
— Я знаю, что гадко обошелся с тобой, хотя не имел в мыслях ничего подобного. Прошу тебя, поверь мне в последний раз. Встреча с тобой перевернула для меня весь мир. Где бы ни был, я всегда и везде думал и грезил только о тебе, хотел лишь тебя. Ты была права, я приехал в Саутендон-Си не на спектакль, а чтобы объясниться с Катрин, сказать, что между нами все кончено. Но ей, по-видимому, мои слова показались забавной шуткой.
— Понимаю.
— Познакомившись с тобой, я понял, что есть на свете люди неиспорченные и чистые, не развращенные, как Катрин. Когда же я узнал, что у тебя есть собственное дело, то подумал, что мне повезло вдвойне. Но твоя неподдельная искренность и доброта были для меня главным. И все, что я предпринял, было сделано с одной-единственной целью: оградить тебя, защитить твою компанию от чьих- либо посягательств. Ты мне веришь?
Стоя рядом с мужем и вдыхая аромат его кожи, Сузан прислушивалась к собственному сердцу. Отчаяние и гнев сменялись в нем надеждой и радостью, ненависть — любовью. Еще не родившийся, но уже имеющий право голоса маленький человечек внутри нее тоже хотел верить и надеяться на лучшее.
— Да, верю, — после короткого замешательства сказала она.
— Спасибо. — Он прижал ее голову к своей груди. — Ты очень великодушна. Но пожалуйста, выслушай мою горькую исповедь до конца. Я не верил в любовь, как таковую, имея перед глазами печальный опыт моих родителей. Мама бесконечно любила отца, но не смогла простить ему того единственного случая в гостинице.
