Прощание. Аэропорт Ченду.
Не знаю как Алексей, но мы со Славой сидели как на иголках от нетерпения. Домой! Не хочется уже ни пива, ни бутербродов, ничего, но очень хочется домой. Как правильно сказал мистер Ли, дома лучше всего. Взглянув еще раз на часы, я встал и сказал:
– Ну, нам пора.
Тут же встал и Слава.
– Да, пора уже, – добавил он.
До вылета была еще уйма времени, просто нам уже не терпелось. Сен проводил нас до входа на предполетный контроль. Мы попрощались с ним, выразили надежду, что еще когда-нибудь увидимся.
И пошли на контроль. Здесь не было «гармошки», ведущей прямо в самолет, вместо этого мы вышли прямо на летное поле и сели в большой автобус. Я держал перед собой в руках коробку с сервизом. Девушка стоящая напротив меня, все время заглядывала на нее, пытаясь прочитать надписи на ней. Женщины в Китае не менее любопытны, чем в России. Я поднял коробку и стал держать ее прямо напротив ее глаз. Она улыбнулась, оценила мой жест. С ней ехал пожилой седой китаец.
– Откуда вы, – спросил он по-английски, улыбнувшись.
– Из России, – отвечаю.
Он перешел на русский язык.
– О! Рюсски! Я очень люблю рюсски! Я сорок лет назад зил в России. Рюсский оцень хоросо.
– Вы учились в России или работали? – вежливо, как и подобает с пожилым человеком, поинтересовался я. Все-таки и мы набрались хороших манер в Китае.
Он сразу помрачнел.
– Нет. Я был солдат маньцзурской армии. Я сидел сибирский лагерь. – И тут же добавил. – Но рюсски я оцень люблю.
Вот так, подумал я. Несмотря на пребывание в лагере военнопленных этот пожилой китаец сохранил уважение к России. Не смешивает ее народ и тоталитарный режим, правивший ею.
На этот раз мы летели по маршруту Ченду-Пекин на самолете “Airbus A-340”. Поднявшись по трапу в самолет, мы стали занимать свои места. Может на этот раз мне повезет и достанется место у иллюминатора? Не тут-то было, мое место было в среднем ряду. С моего места я мог лишь наблюдать во время взлета мощные двухщелевые выдвижные закрылки «Аэробуса», отклоняемые щитки и прочую механизацию крыла.
Когда мы взлетели, ко мне подошел китаец средних лет интеллигентной наружности.
– Простите, – обратился он ко мне на русском языке, – я слышал, вы разговариваете по-русски. Я профессор русского языка и литературы в университете Ченду. Могу ли я пообщаться с вами, попрактиковаться в языке?
– Пожалуйста, – я любезно показал ему на свободное кресло рядом со мной.
И весь полет мы говорили с ним только о Китае. Я засыпал его вопросами. Какой у вас политический строй: социализм или… Социализм, не очень уверенно сказал он, словно опасался, что это произведет на меня плохое впечатление. Да в общем-то, велика ли разница между рыночной экономикой и их социализмом с обширным частным сектором и рыночными отношениями. Как говорил Конфуций: неважно, какого цвета кошка, черная или белая, важно чтобы она мышей ловила. Он поинтересовался, каких китайских поэтов я читал. Как я понял, он большой любитель китайской поэзии.
Пассажирский самолет Airbus A340
– Никаких, – уверенно ответил я. Он посмотрел на меня так, как, если бы я сказал, что ничего не слышал о Пушкине. Не может быть!
– Но вы хотя бы знаете каких-нибудь знаменитых китайских поэтов? – Он назвал мне несколько имен. Это мне ничего не сказало.
– Да поймите, – стал объяснять я ему, – у нас подавляющее большинство населения вообще не знает, что в Китае существует поэзия. Вы не обижайтесь, – продолжал я, – но откуда мы можем знать? В школе этого не преподают. В библиотеках, книжных магазинах китайской литературы и книг о Китае практически нет. Мы также не видим китайских фильмов, одни лишь гонконгкские боевики про китайские единоборства. У нас некоторые до сих пор еще представляют Китай таким, каким он был во времена культурной революции. Для многих из нас Китай – белое пятно на карте.
Я в свою очередь спросил попутчика, каких русских писателей он читал. Ведь мы в России так гордимся своей всемирно известной классической литературой. Поднапрягшись, он вспомнил Солженицына. Маловато для профессора русской словесности. Ну да ладно, если ему так удобно, пусть говорит что он филолог.
Поговорили так же о прочих вещах. Я с большой похвалой отозвался о красивых китайских девушках, в свою очередь он сказал, что китайцы считают русских девушек очень красивыми. Чувствовалось, что это была не просто дежурная вежливость. Кстати, многие китайцы говорили мне то же самое. Так что держитесь, российские невесты, китайцы на вас глаз уже положили.
Тут стали разносить еду. Я заметил ему, что китайская кухня очень вкусная. На это было трудно что- нибудь возразить. Через какое-то время по самолетной трансляции что-то объявили. Попутчик объяснил мне, что сейчас состоится розыгрыш призов, это обычная практика на некоторых китайских авиарейсах. К нему подошла стюардесса и что-то сказал ему. Он также что-то ей ответил и она ушла. Повернувшись ко мне, он сказал, что место, на котором он сидит, выиграло приз, но ответил ей, что место не его.
И вот, подлетаем к Пекину. Интересно было наблюдать с самолета, как прямо под взлетно-посадочной полосой проходит многорядная автомобильная дорога. На этот раз мы приземлились в новом пекинском аэропорту. Это было суперсовременное красивое здание. Не сравнить со старым, которое мы увидели, прилетев из Хельсинки. Надо же, уже две недели прошло. Домой хочется, аж сил нет терпеть дальше. Но и из Китая уезжать не хочется. Вот если б можно было свою семью привезти сюда. Все это время я жалел, что такую красоту не могут увидеть мои жена и дети. Лишь две отснятые фотопленки помогут показать эту красивую страну.
Опасен Китай для российских граждан. Опасен тем, что побывав здесь один раз, навсегда полюбите эту прекрасную страну. Я теперь, как и многие побывавшие здесь до меня, «заболел» Китаем. Еще в Ленинграде, в кинотеатре «Знание», я видел документальный фильм «Прекрасный Китай». Но кинолента и фотоснимки не могут передать всю прелесть природы этой страны, ее городов, ее людей. Это надо почувствовать. Не знаю почему, вдруг вспомнилось, как один научный сотрудник сказал мне в Эрмитаже: искусство – чувственное выражение сверхчувственного. Обаяние Китая – это именно сверхчувственное, и попытаться изложить это на бумаге – жалкие потуги.
В аэропорту нас встретили знакомые уже г-н К-н и миссис В. На этот раз миссис В. поздоровалась с нами. И на том спасибо. Наш самолет до Хельсинки улетал только через день. А пока г-н К-н хотел поселить нас в гостинице «Пеонг» и обсудить кое-какие текущие вопросы о работе.
Алексей сел в машину к г-ну К-ну, а мы с Алексеем сели в машину к миссис В. Мы стали обсуждать с ней планы на завтрашний день, ведь следующий день мы проведем в ожидании в Пекине.
– Можно будет посмотреть Великую стену? – спросил я у миссис В.
– Но это очень далеко от Пекина, – уклончиво ответила она.
– Восемьдесят километров, если я не ошибаюсь, час-полтора езды, – прежде чем спрашивать, я уже разузнал немного о Стене.
– Да. Но туда ездят только большими организованными группами. – Ей явно не хотелось ехать с нами к Великой стене, поэтому я не стал больше настаивать.
Хотя в предыдущие заезды наших сотрудников возили к Стене. Судя по всему, миссис В. продолжала считать нас вторым сортом. Ладно, замнем пока этот вопрос. Чтобы немного разрядить обстановку, я сделал ей комплимент:
– Вы очень хорошо водите машину. Говорю вам это как профессиональный водитель. Когда-то давно я работал шофером второго класса.
Г-н К-н устроил нас в гостинице и предупредил, что на ужин нам подадут утку по-пекински. После чего мы договорились о встрече завтрашним утром и он распрощался с нами. Мы немного погуляли возле гостиницы по вечернему Пекину. Было прохладно и уже смеркалось. Гостиница была недалеко от окраины, как мне показалось. И все вокруг очень напоминало кварталы блочной застройки где-нибудь в России. Только вывески вокруг с иероглифами, да много велосипедов на улице. Мы зашли в некоторые магазины из
