— Встать! Сбиться в строй против конницы! — крикнул Катон. — Они атакуют!
Римляне тесно сгрудились вокруг повозки, и очень вовремя, ибо на освещенное кострами пространство выскочило около двух десятков бородатых гигантов — в плотных черных плащах, остроконечных шлемах и с кривыми мечами, похожими на мясницкие тесаки. Наскок их был столь свирепым, что первые трое буквально вломились в стену щитов и повалились на землю, увлекая с собой подмятых ими солдат. Смельчаков прикончили почти мгновенно, но они проделали в обороне римлян солидную брешь, которую тут же принялись расширять их атлетически сложенные сотоварищи. В оранжево-красных отсветах пламени завязалась кровавая схватка. Римский отряд, дрогнув, рассыпался, бой превратился в калейдоскоп поединков, и Катон, в подчинении которого никого в один миг не осталось, оказался лицом к лицу с бородачом, исторгающим злобный рев. Мгновенно оценив стати молодого противника, атакующий закричал и угрожающе взмахнул тесаком. Катон побледнел, но не сдвинулся с места, держа наготове щит. Увидев, что на испуг взять юнца не удалось, нападающий рассмеялся и ударил наотмашь, посылая тяжелый клинок ему в голову — сверху вниз. Поднятый щит принял удар, и тесак, звякнув, упал на землю, выворотив при падении пласт дерна, а руку Катона от кончиков пальцев и до плеча пронизала острая боль. Он застонал, однако это не помешало ему припасть на колено и, отклонившись от падающего врага, воткнуть меч в его бок. Бородач с глухим стоном повалился ничком, Катон, упершись ногой в спину агонизирующего гиганта, попытался выпростать меч, но тот застрял между ребер и не подавался. Отчаянно завертев головой, юноша увидел, что большинство нападавших уже полегло, но схватка все длилась. Совсем рядом оставшийся без оружия легионер пытался прикрыться от рубящего удара рукой. С бешеным криком Катон метнулся вперед и, протаранив ребром щита атакующего, вместе с ним покатился по мокрой траве. Пока он приходил в себя и поднимался на ноги, спасенный солдат успел всадить в горло противника нож.
Атакующие исчезли так же быстро, как и появились. Уцелевшие римляне растерянно озирались, ошеломленные быстротечностью происшедшего.
— Какого хрена вы пасти поразевали?! — проорал, подбегая к ним с основной массой легионеров, Макрон. — Слышали приказ оптиона — строиться против конной атаки?! Сомкнуть щиты! Живо!
В горячке сражения Катон и думать забыл о всадниках, они же тем временем уже приближались. Но теперь и центурия была в полном составе. Ощетинившись копьями и одетая в панцирь перекрывавших друг друга щитов, она готовилась к бою.
Вторая атака началась столь же стремительно, как и первая. Из мрака ночи с громкими воплями вылетела группа конных лучников и копейщиков. Макрон бросил быстрый взгляд на Катона и громко рявкнул:
— Меч, идиот! Подбери меч!
Юноша, только сейчас сообразив, что стоит с пустыми руками, торопливо подхватил с земли вражеский кривой меч. Баланс тесака был не тот, что у римских клинков, но тяжесть его странным образом ободряла.
— Стойте крепко, ребята! — крикнул Макрон. — Стойте крепко, и мы отобьемся!
По приближении всадники разделились. Лучники принялись кружить вокруг «черепахи», выискивая, куда засадить стрелу, остальные ринулись в лобовую атаку, осыпая ударами копий сомкнутые щиты, методично долбя их и в конце концов пробивая насквозь. Римляне пятились, уворачивались от прошивающих кожу и дерево наконечников, некоторые почти вслепую ухитрялись делать короткие быстрые выпады. Злобные вопли или отчаянное ржание свидетельствовали о том, что храбрецы шли на риск не впустую, однако время работало против солдат. Под копыта вражеских лошадей рухнули уже четверо легионеров, и трава вокруг была липкой от крови.
Макрон осознал, что оборонительная тактика способна разве что отсрочить гибель центурии, но, едва это дошло до него, двое бородачей, пришпорив коней, проломились к повозке и, свесившись с седел, стали тыкать копьями в темноту. Нарцисс с криком принялся уворачиваться от ищущих его пик, и Макрон, зарычав, бросился к нему на выручку. Подскочив к первому всаднику, он сдернул его с седла и полоснул мечом по блестящим глазам, а потом вырвал копье из слабеющих рук и всадил его в поясницу второго гиганта.
В то же мгновение Катон выпрямился во весь рост и, потрясая чужим тесаком, заорал:
— Вперед! За мной! Все в атаку!
Римляне, только что думавшие лишь о том, как подороже продать свою жизнь, встрепенулись и устремились на неприятеля, никак не ожидавшего такого поворота событий. Миг — и легионеры, вдохновленные примером своих командиров, оказались в гуще вражеской кавалерии, стаскивая всадников с седел и добивая их на земле. Еще миг — и резня пришла к завершению, а немногие уцелевшие конники во весь опор умчались во тьму.
Катон встал, опершись на свой щит. Он тяжело дышал, кровь стучала в висках, а распаленные схваткой легионеры занялись осмотром тел, валявшихся возле костров. Врагов, подававших признаки жизни, безжалостно добивали.
— Прекратите, остановитесь! — закричал, выбираясь из-под повозки, Нарцисс. — Не трогайте их!
Солдаты замерли с поднятыми мечами, все взоры обратились к Макрону. Кем бы ни был этот столичный сановник, они подчинялись только своему командиру и полагали, что тот немедленно отменит нелепый приказ.
— Не трогать их? — удивился Макрон. — Но ведь они тебе первому собирались выпустить кишки. Да и нам всем заодно.
— Центурион, нам нужны языки. Мы должны выяснить, кто стоит за всем этим.
Макрон понял, что в словах царедворца есть смысл. Он вытер свой меч о плащ поверженного врага и вложил его в ножны.
— Парни! Тех ублюдков, что еще дышат, тащите сюда. Командиры отделений! Проверить, кто уцелел, кто убит, и доложить оптиону.
Римляне, вложив мечи в ножны, занялись ранеными товарищами. Через какое-то время Макрон, у ног которого валялись трое недобитых бородачей, угрюмо взглянул на появившегося из мрака Катона.
— Ну, что с потерями?
— Восемь погибших и шестнадцать раненых, командир.
— Ясно. Составь список погибших, проверь их личные медальоны и подготовь погребальную церемонию.
— А как мои люди? — спросил, баюкая поврежденную руку, Нарцисс.
— Один раб погиб, один пропал, а телохранитель до сих пор без сознания от удара копытом.
— Что ж, недоноски! — Макрон пнул ближайшего к нему пленника в сломанную ключицу, тот взвыл. — Восемь моих ребят полегло здесь из-за вас, и вам не стоит надеяться на пощаду. Однако смерть ваша может быть либо быстрой и безболезненной, либо, наоборот, мучительной, долгой. Все зависит от того, как вы ответите на вопросы этого господина.
Центурион ткнул пальцем в Нарцисса и отошел от бородачей. Царедворец подбоченился и вперил в раненых суровый взгляд, хотя и не решился подойти к ним поближе.
— Кто приказал вам убить меня? — спросил он.
— Убить? — поразился Катон. — Я думал, это разбойники.
— Разбойники? — Макрон хрипло рассмеялся. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы разбойники нападали на боевую центурию? Нет? Вот и не мели чепуху. Кроме того, глянь-ка на них. На их одежду, вооружение. Все одного образца. Нет, эти негодяи — не сброд.
— Военный отряд?
— Может быть.
Нарцисс поднял руку, призывая к молчанию, и вновь повторил:
— Я спрашиваю, кто вам велел меня уничтожить?
Никто из допрашиваемых не поднял глаз.
— Центурион?
Макрон, шагнув вперед, пнул второго бородача. На этот раз в голову. Тот с криком взвился.
— Будете отвечать, скоты, или нет?
Третий пленник, сердито сдвинув кустистые брови, прокричал что-то на неизвестном Катону наречии и, чтобы ответ был понятен, плюнул на оторочку туники Нарцисса. Макрон занес ногу.
