поверит в басню о том, что в шатер влез кто-то третий. Лучше, пожалуй, и вправду забыть о Лавинии, забыть о своей любви к ней и продолжать как ни в чем не бывало жить дальше. Может быть, даже пойти с Макроном туда, куда он зовет.
Вскоре после смены второго караула, когда весь лагерь был объят крепким сном, часовой у ворот что-то заметил во тьме.
— Стой, кто идет? — крикнул он, а поскольку ответа не последовало, угрожающе ткнул копьем в темноту. — Стойте, говорю вам, иначе…
— Расслабься, солдат, — отозвался голос. — Мы свои.
— Пароль!
— Мы свои, говорю тебе! Свои. Из соседнего лагеря.
— Держитесь на положенном расстоянии! — крикнул часовой, ощутив легкое облегчение оттого, что в голосе незнакомца не улавливалось акцента.
— Мы идем к твоему легату. У нас есть пропуск, подписанный самим генералом. Пропусти нас, солдат.
— Нет! Стойте там, где стоите.
Молодой, но крепко сколоченный часовой на шаг отступил, по-прежнему угрожая копьем находившимся локтях в девяти от него визитерам. Их было двое. Слабый свет звезд позволял теперь видеть, что один из них, закутанный в темный плащ, высок и худощав, а другой, с мечом на боку, — настоящий громила.
— Оптион! — закричал караульный. — Сюда! Скорее сюда!
Сбоку откинулся клапан, в проеме, дожевывая вымоченную в вине горбушку хлеба, возник оптион.
— Что у тебя? Надеюсь, не какая-то хрень? Ты оторвал меня от важного дела.
— Этот человек хочет поговорить с легатом.
— Он назвал пароль?
— Никак нет, командир.
— Ну и скажи ему, чтобы уматывал. Пора бы тебе понимать, что к чему.
— Можно мне вставить слово? — Человек в плаще подался вперед.
— Стой, где стоишь, приятель, — прорычал оптион.
— У меня срочное дело к легату, — заявил незнакомец, вытаскивая из-под плаща небольшую табличку. — Это пропуск, выданный Авлом Плавтием. Вот, взгляни сам.
Осторожно приблизившись к темным фигурам, оптион взял табличку и отошел к проходу, из которого пробивался достаточный свет. Табличка и впрямь была пропуском, что удостоверял вдавленный в ее навощенную поверхность орел. Однако печать могла оказаться поддельной, и оптион заколебался.
— Прошу прощения… командир, — сказал он, решив, что обладатель пропуска, выданного самом Плавтием, наверняка имеет какой-нибудь чин. — Придется тебе подождать. Я позову дежурного центуриона.
— Хорошо у тебя поставлена караульная служба, — заметил Нарцисс несколько позже, принимая от Веспасиана чашу у с вином. — Мне нелегко было убедить начальника караула провести нас к тебе. Даже при наличии пропуска от командующего. Твои солдаты твердо держатся правил.
— Нет правил, нет порядка. Нет порядка, нет цивилизации. Нет цивилизации, нет Рима. — Веспасиан усмехнулся. — Но ты пришел очень кстати, что бы ни привело тебя сюда. Мне как раз нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.
— В таком случае наши интересы совпали.
— Но… — Веспасиан кивнул в сторону телохранителя, темной массой маячившего в углу.
— Не обращай на него внимания, — сказал Нарцисс. — Я так понимаю, мы здесь в безопасности?
— В полной. Все входы под надежной охраной.
— Да? — Нарцисс пригубил вино, вперив в легата пытливый взгляд. — А вот мои источники сообщают иное.
Веспасиан побагровел.
— Выходит, за мной шпионят твои соглядатаи?
— Так или иначе, мне донесли, что кто-то тайно проник в твой шатер и ранил часового. Правда, как я понимаю, похищено ничего не было. То есть ничего ценного.
— Ничего, — твердо ответил Веспасиан, глядя прямо в глаза царедворца.
— Так что же произошло?
— Насколько мне известно, девчонка-рабыня, изнывая от вожделения, назначила встречу своему ухажеру. И не где-нибудь под телегой, а в командном отсеке шатра. Он не пришел, и, подождав какое-то время, она ушла. Вскоре после этого охрана наткнулась там на постороннего. Тот ранил часового и убежал. Оброненный караульным факел поджег незначительные бумаги, но огонь почти сразу же удалось потушить. Вот, собственно, все. — Веспасиан поднял чашу и сделал глоток.
Нарцисс также поднес к губам свою чашу, в глазах его что-то блеснуло.
— Ты пытал девушку?
— В этом не было необходимости.
— Вот как? Не захотел, значит, получить удовольствие? Ну так предоставил бы это дело другим.
— Если ты намекаешь… — Веспасиан чуть привстал, и фигура в углу шевельнулась, но Нарцисс жестом успокоил охранника.
— Ни на что я не намекаю, — сказал он, морщась. — Я просто интересуюсь, не располагаешь ли ты дополнительной информацией.
— Только той, что уже известна тебе.
— А имя, легат? Имя того, с кем хотела сойтись девчонка? Как ни странно, но ты его почему-то таишь?
— Послушай, Нарцисс! — Веспасиан раздул ноздри. — Здесь я командир. Я тут всем заправляю и, если у меня возникают проблемы, решаю их сам. А ты всего-навсего бывший раб и не имеешь права говорить со мной в таком тоне. Сегодня не Сатурналии, так что знай свой шесток.
Нарцисс отреагировал на выпад слабой улыбкой.
— Забавно, что это все говоришь мне именно ты. Впрочем, неважно. Мне нужно знать имя этого человека.
Веспасиан сердито насупился. При всей нелюбви к Вителлию, ему не хотелось его подставлять. Губить всю карьеру, если не жизнь ни в чем не повинному человеку. Правда, этот ни в чем не повинный любитель ночных похождений впоследствии мог стать его политическим соперником. Или… союзником. В этой игре возможно все.
— Лучше скажи это мне, — произнес негромко Нарцисс. — А не моему Полифему. Он, знаешь ли, очень нетерпелив.
— Что?! Как ты смеешь?! — Веспасиан потрясенно отпрянул. — Ты грозишь мне в моей же палатке? Наглец! А ты знаешь, что стоит мне кликнуть стражу — и вы оба через мгновение будете корчиться на кресте?
Он попытался щелкнуть влажными от волнения пальцами, но не сумел, что не укрылось от царедворца. Тот повозился в кресле, усаживаясь поудобнее, и умиротворенно вздохнул.
— Боюсь, ты сильно преувеличиваешь свою ценность, легат. Аристократов с политическими претензиями в Риме дюжина на сестерций. Некоторые, например ты, несомненно обладают определенными талантами, но это не правило, а исключение. В целом же ваша высокомерная каста, веками избегавшая притока свежей крови, выродилась в скопище никчемных бездельников. Поверь, тебя без особого труда можно заменить на другого, а такие, как я, напротив, незаменимы. Как думаешь, легко ли простому вольноотпущеннику сделаться правой рукой императора? Да в одном моем мизинце гораздо больше хитрости, изворотливости и жестокости, чем во всем твоем существе. Помни об этом, Веспасиан, и хорошенько подумай, стоит ли тебе со мной ссориться.
Веспасиан стиснул зубы, чтобы не дать волю рвущейся наружу ярости, и для верности подпер подбородок рукой.
