– А вы не тот, кто хочет его продать?
– Все! В камеры. Будем разбираться! Пока женщин не найдем.
– Как ваша фамилия? – Антоныч. – Чтобы я знал, на кого жаловаться.
– Ко-рос-ты-лев. Запомнили?
– Вы китаец?
– В камеры!
Герина ошибка заключалась в том, что майору милиции нельзя рассказывать о том, что у тебя есть полмиллиарда рублей. Мечта каждого майора милиции – оказаться в списке «Форбс» перед Уорреном Баффетом. Но удается это немногим, поэтому удача одного всегда скорбь для других. А нет ничего хуже для состоятельного задержанного, чем ведущий дознание и находящийся в скорби майор милиции.
Я вовремя сообразил, что пора исчезать. Не хватало еще встретиться в коридоре с охрипшим лохом. Вот приятно удивится-то майор, когда Гера покажет на меня и заорет на весь РОВД: «Слава, ну скажи ты ему!» И будет тогда в каземате майора полный комплект.
– Что, уже все? – спросил сержант на выходе.
Странно здесь это слышать. Обычно такой вопрос задает ночью жена верному мужу после месячной командировки.
На улице я развернул листок. Вынул из кармана мобильник и набрал номер.
– Лера? Ле-ерочка… – пряно запел я. – А мы уже соскучились.
– Ой, мальчики! А вы где?
«Ой», как я понимаю, это у них с брюнеткой общее. Кто-то у кого-то взял в аренду на сто лет.
– Давайте в ресторан сходим. В хороший. Как в Питере. У вас в городе есть хорошие рестораны, как в Питере?
– Ой, ну, «Тарантино» ничего.
– Вот там через час и встречаемся, ага?
– Ага! – сказала брюнетка.
– Ага, – удовлетворенно сказал я, отключил связь и посмотрел на Гришу. – «Тарантино»… А мне показалось, что в «Тарантино» мы как раз и были.
– Мы были в «Такеши», – угрюмо свидетельствует Гриша, рассматривая окровавленную манжету рубашки.
– Ладно, пошли тачку ловить.
Наверное, ресторан был действительно хороший, потому что, когда я сказал таксисту: «В Тарантино», – он сразу перешел на «вы».
Глава 16
– Знаешь, – как-то странно встревожился Гриша, когда мы заняли столик и погрузились в ожидание блудниц, – не люблю я эти встречи с незнакомыми женщинами…
– Ты о чем это? – спросил я.
– Я человек старой формации, не терплю новшества, люблю все проверенное. Консерватор я. Вот уже почти сорок лет надеваю сначала левую штанину, а потом правую. И ни разу не было наоборот.
– Гриша, ты меня волнуешь, – я поморщился. После нападения зверя Гриша стал философом. Точно так же стригутся в диаконы после судьбоносных ударов. – О чем мы сейчас говорим?
– Я о красотках, которых мы ждем. Не люблю встреч с женщинами, с которыми раньше не спал. Каждое новое знакомство для меня заканчивается трагедией. И это хорошо, что мы сейчас на нейтральной территории, а не к ним поехали, – он затравленным взглядом посмотрел вокруг. – Обязательно что-нибудь случилось бы.
– Видимо, случай в квартире фигуристки не был первым примером?
– Однажды было еще хуже.
– Хуже, чем в квартире фигуристки? – усомнился я.
– Хуже, гораздо хуже, – заверил он. – Я однажды в Сети познакомился с москвичкой. Пару дней переписывались, потом я стрелку забил у Пушкина.
– И что?
– Ничего. Прихожу, дай, думаю, издали посмотрю, сам пока рыло светить не буду, – Гриша по-детски шмыгнул носом.
Гришину жену Киру я считаю необыкновенной женщиной. Обыкновенная такого гада вряд ли станет терпеть.
– И что? – спрашиваю, глядя, как ветреницы машут нам руками, а сами тормозят у стойки прикупить сигарет.
– Ничего. Стоит. Как и предупредила: в розовой блузке и синих джинсах.
– И что?
– Ничего. Эти джинсы я ей из Франции привез.
– И что было дальше? – сиплым голосом бубню я. А что еще бубнить при таком телеграммном изложении материала, согласитесь?
– Я сбежал. И этот ужас преследует меня до сих пор, – тут и Гриша видит девочек. – Только об этом не нужно рассказывать Гере и Антонычу.
Я сегодня как депозитная ячейка для секретов. Осталось только Геру развести на какой-нибудь косяк.
– Конечно, – соглашаюсь. – Только тебе не стоит так уж волноваться. Если мы сейчас не заставим этих жен пойти в милицию, Геру и Антоныча ты увидишь лет через пять.
Они любят баранину под черничным соусом. А еще устрицы и коктейль «Маргарита». Но не любят милицию. Они ей не верят. Милиционеры сволочи и подонки, и они уже не раз с ними сталкивались. А поэтому и речи не может быть о походе в РОВД. Двое наших друзей – ребята, конечно, хорошие, но что будет, если мужья узнают о случившемся? А мужья у них невероятно ревнивые. Дружба дружбой, но мужья – это дом, машина и будущее. Пусть так и будет дальше.
– Нет, ну… – начал Гриша и тут же услышал в ответ: «Мальчики, это даже не подлежит обсуждению».
– А почему от вас так бензином пахнет, мальчики?
– Гриша зажигалку заправлял.
В общем, они согласны с нами дружить. Прямо сейчас взять шампанского, фруктов и поехать в гостиницу дружить. В «Рекорд» не стоит. Там номера в течение дня не убираются, постельное белье не меняется. В номерах вонь. Карточками не расплатиться, система сдачи-выдачи ключей убогая. Завтрак – никакой, и то в «бильярдной». Лучше – «Миет».
– Минет? – свирепо переспрашивает Гриша.
– Какой у тебя друг стремительный, – говорит мне брюнетка. – Так мы будем дружить, мальчики?
Интересно, кому больше сейчас хочется: нам приятелей из РОВД забрать или им дружить?
– Мальчики, решайте. В цугундер мы не поедем по-любому, – подталкивает нас к правильному решению блондинка.
Между прочим, именно «цугундер» они и предлагают, потому что, если мне не изменяет память и сносное владение немецким,
Дружить… Кто бы объяснил мне, что это такое – дружба между мужчиной и женщиной. Как это выглядит в принципе? В общих чертах? Я часто слышу об этой коллизии, но никак не могу растолковать себе ее смысл. И вот ведь какое дело. Она о нем говорит: «Это мой друг», а он никогда не скажет: «Это моя подруга». Обязательно тоже: «Это мой друг». Потому что «подруга» – это все понятно. Подруга другом никогда не станет. Подруга – это объект траха. А понятие «друг» у нас, у сексуальных большинств, – товарищ, который в беде не бросит, с которым можно о хоккее поговорить или в сауну без опаски сходить. А каково идти в сауну с подругой? Охранник на пороге тут же руки расставит: «У нас со своим нельзя!»
