Интервенция

Картина двенадцатая. БРАТСТВО

Пристань. Гигантский, как стена, борт парохода. Он называется «Империя». Трап длинный, крутой. У трапа внизу белый офицер. Перед ним толпа.

Офицер. Паспорта, паспорта, предъявляйте! Господа, соблюдайте порядок! Вы едете за границу. Вас наблюдают иностранцы. Все успеете. Паспорта! Паспорта!

По трапу проходят на пароход господа и дамы, богато одетые и крайне взволнованные.

1-й господин петербургской наружности. И вы здесь?

2-й господин петербургской наружности. Ну, как вам все это нравится?

1-й господин. Здесь вся империя!

2-й господин. Так, значит, это правда, что союзники уходят?

1-й господин. Вы слышите треск?

2-й господин. Вот вам ваши иностранцы!

1-й господин. Это трещат балки старого мира… Две тысячи лет стоял он – и вот рушится на наших глазах…

Дородный господин (обращаясь к Имерцаки). Вот вы, сударь, не имею чести вас знать, но, судя по внешности, типичный русский интеллигент.

Имерцаки, польщенный, играет своим асимметричным лицом.

Должно быть, земец, либерал, носитель высокой духовности русского народа. Что вы, идеалист, богоискатель, будете делать в Европе – бездушной, материальной Европе?

Имерцаки. С моей специальностью я нигде не пропаду, кроме как в Советской России.

Дородный господин. А какова, позвольте узнать, ваша специальность?

Имерцаки. Я шулер. (Легко взбегает по трапу.)

Дама (проходя по трапу). Будь прокляты большевики! Будь прокляты союзники, которые нас покидают! Будь прокляты мы сами за то, что мы так слабы!

Белый офицер (обвешанный оружием, идет за ней). Но уверяю тебя, Верочка, что большевики и месяца не удержатся у власти. Да и может ли ничтожная кучка жалких бунтовщиков править огромным, могучим народом, который…

Дама. А! Значит, они ничтожны? Значит, они жалки? Почему же вы, мужчины, военные, их не прогоните? Вы не хотите! Вы не хотите!

Белый офицер. Но уверяю тебя, Верочка, это не так легко. Их страшно много. Все мужики, все мастеровые…

Проходят на пароход.

Спекулянт (некогда явившийся в кабачок в одном, белье; восклицает негромко, однако и не тихо). Есть доллары! Есть фунты! Леи даю! Драхмы даю!

2-й господин петербургской наружности. Франками интересуетесь? Даю.

Спекулянт. Кто сейчас интересуется франками? (Тихо.) Нет ли советских?

2-й господин. Перцем интересуетесь? Есть два вагона перца. (Вынимает пробу.)

Оба рассматривают ее.

Невиданный перец. (Чихает.)

Спекулянт. Видали мы такой перец. (Чихает. И вдруг меняется в лице, увидев Фильку-анархиста.) Прощайте! (Всходит на пароход.)

Появляются Филька-анархист и Мария Токарчук. Сходит с трапа Имерцаки.

Филипп. Ну, зачем я уезжаю? Я привык к Одессе. Я люблю халву и горчичные бублики с маком. Где я все это буду иметь – в Париже или Лондоне?

Имерцаки (саркастически). Ты много бубликов увидишь у Советской власти, Филипп.

Филипп. Власти уходят, власти приходят, бандиты остаются. Останемся! Мы еще поработаем. Мы еще будем взламывать и взламывать.

Имерцаки (с горечью). Где? В кооперативах? (Проходит на пароход.)

Филипп (увидев Ксидиас). Ах, какая гагара! Какая богатая гагара!

Появляются мадам Ксидиас и господин богато одетый.

Ксидиас. Моя верфь! Мои склады! Мои дома!

Господин. Зиму мы будем проводить в Италии, а лето в Норвегии.

Ксидиас. И моя банкирская контора! И мои кассы!

Господин. Но в этой сумке у вас больше богатств, чем во всех ваших кассах.