Ксидиас. Мы вернемся! Мы вернемся!
Господин. Мы вернемся! Мы вернемся!
1-й господин петербургской наружности. Бальзаки! Вольтеры! Флоберы! Черт бы их побрал!
2-й господин петербургской наружности. Разве это нация? Трусы! Трусишки!
1-й господин. В третий раз на моих глазах разлагаются в России великие армии. В семнадцатом году разложилась царская армия – ну, это была революция. В восемнадцатом году разложилась здесь же германская армия – ну, это были побежденные. И вот это ужасное зрелище повторяется в третий раз с могущественной союзной армией. Ведь они победители… Проклятая почва!
Барбару. Ну, детки, становись. Подымемся на борт.
Полковник. Капрал, какой части ваши люди?
Барбару. Пятьдесят четвертого пехотного, мой полковник!
Полковник. Как они винтовки держат? Что за вид? Что за красные лоскутки на мундирах? Капрал! Подтянуть людей!
Жув. Смотри, чтобы мы тебя не подтянули за шею.
Полковник. Что такое? Кто это сказал?
Жув. Это я сказал.
Селестен. А я это подумал.
Полковник. Ах, так! Марш в строй! На пароход!
Селестен. Мальчики! Не сыграть ли ему песенку на наших гитарах?
Жув. Подожди, дойдем до Марселя, всех вас бросим в воду.
Полковник
Барбару. Становись! Взять винтовки как следует. Снимите-ка эти тряпочки с мундиров! Ну-ну, принять солдатский вид. Что подумают об армии при виде таких свиней? Жув! Селестен! Вы что, оглохли? В строй!
Селестен
Барбару. Тебе еще не надоело шутить? Ты знаешь, что только что в разговоре с полковником ты дошутился до тюрьмы? Да, это пахнет тюрьмой, мой милый! Стань в строй, корова!
Селестен. Жув! Он мне не верит!
Жув. Что ж, ты попрощаться с нами не хочешь? Мы остаемся. Ребята, мы с Селестеном остаемся.
Все. Честное слово! Что за идея!
Барбару. Эх, коровы, коровы! Пять лет мы не расставались…
Селестен. Ну, прощайте, мальчики! Что вы смотрите на меня с таким ужасом? Вы знали Селестена, веселого парня, не дурака выпить и любителя хорошеньких девочек. Я все тот же, но, кроме того, я стал коммунистом. Да, черт возьми, я остаюсь здесь. Я буду драться за революцию. Это значит – за вас, черти! Вы еще не поняли этого? Прощайте же, мальчики! Не забудьте исполнить обещание, которое вы дали полковнику: бросить его в воду. Иначе он обидится. Ну, идите. Веселить вас по дороге вместо меня будет Эмиль. От его острот у вас появится сон и пропадет аппетит. Слушайте меня, мальчики! Вот вы вернетесь на родину. Вы разойдетесь по всей стране. Одни станут у машин. Другие пойдут в виноградники. Третьи спустятся в рудники. Четвертые поплывут на кораблях, и звезда будет лететь над ними. Но всюду – на палубе, под землей, за столиком кафе – вы будете рассказывать историю одесской интервенции. Пусть по всей стране пройдет рассказ о том, как мировая буржуазия хотела скрутить рабочую революцию, и как она прислала для этого многотысячную армию, и как между солдатами союзников и русскими рабочими, вместо огня и крови, возникло братство. И как это братство поднялось выше всего. Выше языка, выше религии, выше расы. И всякий, кто услышит этот удивительный рассказ – наши жены, наши дети, наши товарищи, – крепко запомнит его. Потому что пройдут годы, затянутся раны, вырастут дети, и буржуазия решит, что вот пришло время, когда можно наконец затоптать Советскую власть, и снова – вы увидите, мальчики! – будут розданы патроны, и снова – вы услышите, мальчики! – будут сказаны слова: «За цивилизацию! За свободу!» Но мы уже знаем, где настоящая свобода! Да, мы возьмем патроны, но мы найдем для них свою цель! Спешите, мальчики, уже убирают трап.
Жув. А полковнику передайте, что мы с Селестеном не дезертировали. Мы просто перешли в другую воинскую часть.
Селестен. В третий сводный полк имени Феликса Дзержинского!…
Али. Сингу! Мбоанго! Мишель!
Жув и Селестен
