Испытание Гилберта Пинфолда

– Какой же это Лондон, – сказал мистер Пинфолд.

Из Рима он телеграфировал жене, что прямо проедет в отель, где они обычно останавливались. Он не стал ждать, когда все пассажиры заполнят автобус. Он нанял такси. До самого Актона он не отвечал Ангелу. Наконец он сказал:

– На наш вопрос я отвечаю: нет.

– Как же так можно? – непритворно ужаснулся Ангел. – Почему, мистер Пинфолд, сэр? Почему?

– Во-первых, потому что я не верю вашему честному слову. Вы слова такого не знаете: честь. Во- вторых, мне глубоко противны вы сами и ваша омерзительная жена. Вы вели себя безобразно по отношению ко мне, и я намерен заставить вас поплатиться за это. В-третьих, ваши планы, эту вашу работу, как вы ее называете, я нахожу в высшей степени опасными. Одного человека вы уже довели до самоубийства и, возможно, других, про которых я ничего не знаю. Вы и меня пытались довести до ручки. Бог ведает, что вы сделали с Роджером Стиллингфлитом. Бог ведает, кто еще подвернется вам под руку. Не говоря о личной обиде, я вижу в вас общественное зло, с которым надлежит разделаться.

– Ладно, Гилберт, если вы так решили…

– Не смейте называть меня Гилбертом и не стройте из себя киношного гангстера.

– Ладно-ладно, Гилберт. Вы ответите за это. Однако его угрозы прозвучали неуверенно. Ангел был повержен и понимал это.

– Миссис Пинфолд прибыла час назад, – сказал ему консьерж. – Она ждет вас в вашем номере.

Мистер Пинфолд вошел в лифт, прошел по коридору и открыл дверь, с обеих сторон осаждаемый хрипами Гонерильи и Ангела. В присутствии жены он растерялся.

– А выглядишь ты хорошо, – сказала она.

– У меня все хорошо. Неприятности, что я тебе писал, остались, но, я надеюсь, с ними можно будет разобраться. Извини, что я тебя встречаю без особой теплоты, но неудобно, знаешь, когда трое людей слушают все, что ты скажешь.

– Еще бы, – сказала мисс Пинфолд, – я тебя понимаю. Ты ел?

– Много часов назад, в Париже. Хотя один час разницы можно отнять.

– Я не ела. Я что-нибудь закажу.

– Как ты ее ненавидишь, Гилберт! Как она докучает тебе! – сказала Гонерилья.

– Не верьте ни единому слову, – сказал Ангел.

– Она очень милая, – признала Маргарет, – и такая добрая. Но она не стоит вас. Вы, конечно, подумаете, что я ревную. Правильно, я ревную.

– Ты прости, что из меня слова не вытянуть, – сказал мистер Пинфолд. – Понимаешь, эти негодяи продолжают лезть ко мне с разговорами.

– Так можно сойти с ума, – сказала миссис Пинфолд.

– Можно.

Вошел коридорный с подносом. Когда он вышел, миссис Пинфолд сказала: – Знаешь, ты все напутал с этим мистером Ангелом. Когда я получила твое письмо, я сразу позвонила Артуру на Би-би-си, навела справки. Ангел был в Англии все это время.

– Не слушайте ее. Она лжет.

Мистер Пинфолд был ошеломлен.

– Ты в этом совершенно уверена?

– Спроси сам.

Мистер Пинфолд прошел к телефону. В редакции радиобесед начальником был его друг, некто Артур.

– Артур, тот парень, что приезжал ко мне летом брать интервью, Ангел… Ты не посылал его в Аден? Не посылал?… Он сейчас в Англии?… Нет, говорить мне с ним не о чем. Просто я встретил на пароходе похожего человека… До свидания… М-да, – сказал он жене, – не знаю, что и подумать.

– Я тоже могу открыть вам глаза, – сказал Ангел. – Мы никогда и не были на том пароходе. Мы наладили все это из студии в Англии.

– Должно быть, они наладили все это из студии в Англии, – сказал мистер Пинфолд.

– Горе ты мое, – сказала миссис Пинфолд, – никто ничего не налаживал. Ты все это вообразил. Ты назвал в письме отца Уэстмакотта, и я для верности его спросила. Он говорит, что все это совершенно невозможная вещь. Ничего подобного не изобретали ни в гестапо, ни на Би-би-си, ни экзистенциалисты, ни психоаналитики – ничего такого, во всяком случае, как ты себе это представляешь.

– И Ящик не при чем?

– Не при чем.

– Не верь ей. Она врет. Она врет, – сказала Гонерилья, с каждым словом слабея голосом, словно между ними вдруг пролегло огромное расстояние. Последнее ее слово было чуть различимее слабого грифельного чирка.

– Ты хочешь сказать, что все, что я слышал, я говорил самому себе? В голове не укладывается.

– Все это именно так, милый, – сказала Маргарет. – У меня никогда не было ни брата, ни невестки, не было отца и матери – ничего этого не было… Я не существую, Гилберт. Меня нет, нигде нет… но я вас люблю, Гилберт. Я не существую, но я люблю… До свидания… люблю… – Ее голос тоже истаял, изошел в шепот, вздох, в шорох подушки; и настала тишина.