— Ха! — воскликнул Ритчи-Хук. — Так им и надо, этим негодяям.
— И шесть человек из пассажиров. Боюсь, что среди них Снейфель.
— Очень жаль, очень жаль, — огорчился генерал Спейт, — такой замечательный парень.
— И французский офицер связи.
Слушать список потерь генерал Спейт не стал. С момента катастрофы, казалось, прошла целая вечность. Генерал посмотрел на часы.
— Восемь минут, — заметил он. — Скоро должен подойти кто-нибудь.
Оказалось, что самолет приземлился на пастбище. Позади самолета простиралось кукурузное поле. В пламени горевшей машины высокие стебли созревшей кукурузы отливали золотом. Стебли раздвинулись, и между ними показались первые из бегущих членов комиссии по приему, составленной из представителей аэродрома, партизан и английской миссии. Послышались приветствия и озабоченные расспросы. Йэн потерял интерес к происходящему. Он обнаружил, что непроизвольно зевает, и уселся на землю, уронив голову на колени. Тем временем трескотня взволнованных расспросов и переводимых ответов у него за спиной прекратилась.
Наступившая долгая пауза, длившаяся согласно часам две минуты, была прервана чьим-то вопросом:
— Вы ранены?
— По-моему, нет.
— Идти можете?
— Наверное, могу. Но предпочел бы посидеть здесь.
— Пойдемте, здесь недалеко.
Кто-то помог Йэну подняться. Он заметил, что это Гай, но нисколько не удивился. Он вспомнил: Гай был жителем этой незнакомой земли. Он что-то должен сказать Гаю. Неожиданно Йэн вспомнил, что именно.
— Прими мое сочувствие… Вирджиния… — пробормотал он.
— Благодарю. У тебя были с собой какие-нибудь вещи?
— Сгорели. Чертовски глупая это штука — все, что с нами произошло. Я никогда не доверял воздушным силам. У тех, кто принимал меня, должно быть, не все были дома.
— Ты уверен, что тебя не трахнуло по голове во время удара? — спросил Гай.
— Не совсем. По-моему, мне просто хочется спать.
Пострадавших осмотрел партизанский доктор. За исключением алебардиста Докинса, видимых повреждений ни у кого не оказалось; серьезного значения обожженным пальцам Джилпина доктор не придал. Докинс пострадал от наружных ожогов, вследствие чего его ноги и бедра покрылись огромными волдырями. Он с невозмутимым спокойствием прокалывал их.
— Странное дело, — рассуждал он, — вылей чайник кипятку на ногу — запляшешь как сумасшедший. А вот попади в кипящее масло, как язычник, — ничего не почувствуешь.
Доктор сделал Докинсу инъекцию морфия, и две партизанки унесли его на носилках.
Небольшая процессия отправилась нетвердыми шагами по тропинке, протоптанной на кукурузном поле спасателями. Под ноги идущим ложились длинные тени, отбрасываемые языками пламени горящего самолета.
На краю поля рос большой каштан.
— Вы видите там что-нибудь, или мне только кажется? — спросил Йэн, показывая на дерево.
На ветвях сидело обезьяноподобное существо и неразборчиво тараторило что-то. Это был Снейфель со своим фотоаппаратом.
— Замечательные снимки, — восхищался он. — Сенсационные, если получатся.
Проснувшись на следующее утро, Йэн почувствовал себя как после попойки; он испытывал все симптомы сильнейшего алкогольного похмелья, каких у него не бывало с самой юности. Так же, как с ним бывало в те дни, он совершенно не помнил, как попал в постель. Так же, как в те дни, к нему спозаранку пришел тот человек, который вчера уложил его.
— Ну как ты? — спросил Гай.
— Отвратительно.
— Доктор совершает обход. Хочешь показаться ему?
— Нет.
— А позавтракать хочешь?
— Нет.
Его оставили одного. Все окна в комнате были закрыты ставнями. Единственным источником света были узкие щели в оконных петлях. Со двора доносилось кудахтанье кур. Йэн лежал неподвижно. Дверь снова распахнулась. Вошедший открыл ставни, и в комнату ворвался свет. За короткое мгновение, прежде чем Йэн успел зажмурить глаза и отвернуться, он заметил, что к нему вошла женщина в мужском обмундировании, с повязкой Красного Креста на рукаве, державшая в руках коробку, в которой что-то гремело и звякало. Она стащила с него одеяло и ухватила его за руку.
— Какого черта тебе здесь надо? — спросил Йэн.
Женщина взмахнула шприцем.
— Убирайся вон! — закричал он.
Женщина пырнула в него иглу. Йэн выбил шприц из ее руки. Женщина позвала:
— Бакич, Бакич!
К ней присоединился мужчина, с которым она возбужденно заговорила на непонятном языке.
— Она — медицинская сестра. Она должна сделать вам укол, — разъяснил Бакич.
— Но для чего?
— Она говорит, от столбняка. Говорит, что всегда и всем делает уколы против столбняка.
— Скажите ей, пусть убирается к черту.
— Она спрашивает: вы что, боитесь укола? Она говорит, что партизаны никогда не боятся.
— Выгоните ее отсюда!
Из всех проявлений женственности, которые можно было бы ожидать от такого визитера, эта женщина продемонстрировала только презрение. Резко, насколько позволяло ее тесное обмундирование, она повернулась к Йэну спиной и вышла из комнаты. В комнату снова вошел Гай.
— Послушай, я очень сожалею. Все утро не пускал ее к тебе, Но она все-таки прорвалась, пока я был у генерала.
— Это ты уложил меня в постель ночью?
— Я помогал. Казалось, что ты был в полном здравии. Фактически, даже в отличной форме.
— Все прошло, — сказал Йэн.
— Ты хочешь просто побыть один?
— Да.
— Но этому желанию так и не суждено было сбыться. Йэн закрыл глаза и погрузился в состояние, предвещавшее наступление сна, как вдруг на его ноги навалилось нечто не очень тяжелое, как будто на них вспрыгнула собака или кошка. Он открыл глаза и увидел Снейфеля.
— Так, так, так, значит, вы газетчик?! — воскликнул тот. — Вот это да! Подумать только, какой материал для вас! Я сейчас был на месте катастрофы. Там все еще так раскалено, что близко не подойдешь. Они считают, что там кроме экипажа осталось пять трупов. Первоклассные похороны выйдут, когда их всех вытащат оттуда! Сегодня все какие-то пришибленные. Только не я. Меня так легко не проймешь. Партизаны хотели отложить бой, но генерал Спейт работает по расписанию. Он должен иметь этот бой в день, назначенный планом, и затем написать свой доклад, а я должен сделать снимки, чтобы приложить их к докладу. Поэтому бой состоится завтра, как запланировано. Послушайте, а что, если нам пройтись вместе и поговорить с партизанами? Со мной переводчик генерала. Он выглядит сегодня не очень-то бодро, но слушать и говорить он, по-моему, пока еще может.
Так Йэну пришлось осторожно подняться с постели, одеться и приступить к работе в качестве военного корреспондента.
Никто не мог дать технического объяснения причин ночного несчастья. Гай находился на своем обычном месте на краю аэродрома. Он слышал, как командир эскадрильи говорил что-то
