Постояв некоторое время в коридоре, иллюминатор которого вел на почти отвесную стену, он прислушался к тишине и убедился, что она мертвая. Самая лучшая обстановка для принятия решения. Мысли лезут в голову, не соблюдая очереди, и есть возможность выбирать наиболее понравившиеся.
Приоткрыл иллюминатор, перебрался наружу и спустил ноги на стальной усилитель переборки. Что-то похожее на вмурованный в стену рельс. Главное, добраться до каюты Жидкова. А там видно будет.
Волосы тут же разметало ветром, холод сжал тело, словно и не было свитера. А напротив, в трех метрах, не больше, повисла чайка. Странное дело – лайнер уходил вперед, ни на мгновение не останавливаясь, а чайка висела, словно была его частью.
Добравшись до иллюминатора каюты Жидкова, Слава толкнул створку, и она легко вошла внутрь.
В номере было темно, бесшумно, и Слава, завсегдатай тех мест, откуда часто не возвращаются, совершил маленькую ошибку. Она заключалась в том, что в первую очередь заглядывать нужно было не в ванную, а в комнату. А еще его подвел насморк. Обычно именно запах квартиры или номера говорит о хозяине больше, чем паспорт и штамп о месте регистрации. Принюхался Слава поздно. Тонкий аромат терпкого одеколона заставил его зажать рот рукой и фыркнуть.
«Неужели этим можно поливать себя?» – пронеслось в его голове.
И он прошел в спальню.
Единственный глазок точечного светильника вечерней звездочкой освещал кровать, на которой происходили странные события, если учесть, что хозяин переехал.
– Вы кто такой? – спросила женщина с фигурой, словно только что вышедшей из-под резца Микеланджело.
Оно и неудивительно, если учесть, что Слава находился в номере с оформлением, прямо указывающим на направление итальянского Возрождения. Видимо, все на этом чертовом этаже, включая и каюту хозяина, было итальянским.
Гнева или смущения в голосе не было. Скорее интерес, наподобие того, когда женщина первый раз садится за руль и спрашивает, зачем нужна третья педаль.
– Простите, это каюта Жидкова? – как можно учтивее поинтересовался Слава.
– Вы педик? – равнодушно поинтересовалась вторая женщина. Если первая вышла из-под резца Микеланджело, то эта – из-под кувалды Церетели. В этот момент Слава и ощутил невинный интерес.
– Нет еще. А почему вы так решили?
Они лежали перед Славой, не считая необходимым прятать свои прелести.
– Да другой бы уже в кровати был.
Первая решила пока помолчать, справедливо полагая, что не женское это дело – лезть в мужские разборки.
А разборки шли на равных. Вторая мгновенно уравняла позиции, объявив Славу педиком. Если я, мол, не мужчина, то и ты не мужик, а потому давай говорить на равных. Он ее понимал.
Но на разборки с лесбиянками времени уже не хватало, а потому, еще раз извинившись, он вернулся в коридор, выбрался в иллюминатор и продолжил путь. Если следующая каюта с педиками, проблем будет больше.
– Козел!.. – услышал он вслед. Кажется, это был голос стройненькой девочки, и этот вскрик был похож на последний писк о несостоявшейся помощи.
Снова иллюминатор, и снова – открыт. Здесь все любят свежий воздух. Наученный горьким опытом, Слава осторожно прошел по темному коридору, приоткрыл дверь и посмотрел в комнату. Каюта была пуста.
После прошелся и по остальным помещениям.
Очень трудно добиться положительного результата, если одно из условий несанкционированного обыска – запрет на включение света. Но чудо произошло. За баром, между стенкой и креслом, внешне напоминающим восточную пагоду, он различил нечто, что было темнее воздуха. Осторожно опустил руку и почувствовал мягкую кожу. Мягкую, но холодную, как атмосфера в комнате. Догадался, нащупал ремень и вытянул сумку в центр комнаты.
А это что?.. Из кармана сумки он вытянул плотный файл с документами, на лицевой стороне первого листа которых в сумерках комнаты виднелся штамп печати. Кажется, после обнаружения Киры это самая удачная находка.
Не выдержав, Слава зашел в ванную, прикрыл дверь и включил свет. Слава богу, что тут все по- японски. Есть жалюзи на окне ванной, пластиковые, с расцветкой под цветущую сакуру. У него вот, к примеру, из венецианской душевой окно выходит прямо на площадь перед гостиницей, и никаких подобий занавесочек нет. В Венеции, как считают дизайнеры Москвы, на окнах душевых шторок не было. По нравам тех лет, если кто-то мылся, то остальные, получая компенсацию за невозможность этого сделать, смотрели на моющегося. А потому чистыми там ходили только те, кто был не прочь подурачиться перед публикой.
Но прочь Венеция. Слава бегло осмотрел бумаги.
Все бы ничего, да только бумаги эти – ксерокопии. Печати черные, как смоль, подписи ровны в росчерках, как факсимиле. Впрочем, на это можно не обращать внимания, когда видишь цифры.
Миллионы, миллионы, миллионы. Долларов, долларов, долларов. Предвыборная кампания Януковича. Банк Москвы… Каша, мед, говно и пчелы. Кстати, насчет пчел: Лужков, Лужков, Лужков.
Сумка оставлена второпях или специально?
Слава усмехнулся. Как бы то ни было, сейф, спрятанный за картиной, открыть все равно не удастся.
Если верить Колобку, это и была та самая «бомба».
На входной двери пискнул открываемый кем-то электронный замок.
– Не разорвалась бы она у меня в руках, – прошептал Слава, соображая, что делать дальше.
Он дошел до иллюминатора, где царствовал дух лесбийской любви, и тронул створку. Она была заперта. Видимо, урок пошел впрок и девочки больше не ждали третьего.
Сражаясь с ветром и стараясь не смотреть в глаза чайки – неужели та самая? – он добрался до иллюминатора, ведущего в коридор.
Он тоже был заперт.
Слава машинально посмотрел под ноги. Там, внизу, далеко, очень далеко, бугрилась уходящая веером в сторону волна. Можно было снова прыгнуть. Как прыгнул тогда Гриша с Кирой. Может, повезет. Но Гришу с Кирой ждал на воде он, Слава. А кто ждет его сейчас?
Если не протянет ноги от переохлаждения, то выйдет он на берег под взгляды сотен зевак и задаст вопрос, который мгновенно приведет его за решетку: «Скажите, пожалуйста, это Турция?»
Иллюминаторов слева больше не было. Лишь выступ, не позволяющий видеть будущее. Тоскливо посмотрев через правое плечо, он сунул файл под рубашку и короткими приставными шажками двинулся навстречу неизвестности.
Глава 16
Но народ гуще был там, где находиться им не имело смысла. Вряд ли Жидков поднялся в ресторан или танцует танго под живую музыку. Поколебавшись, они наугад двинулись вниз по первой же попавшейся по пути лестнице.
– Только не в винный зал, – предупредил Гера. – У меня до сих пор хмель не выветрился.
– Мы там были. Жидковым там и не пахнет. Нет, брат Гера, он сейчас спокойно сидит где-нибудь в бункере, отдает команды на ликвидацию последствий охоты на нас.
– Ага, а еще отдает команды удвоить число преследователей.
Где-то на втором уровне, ниже первой палубы, запахло машинным маслом.
И едва они открыли дверь и вошли в помещение, остановились как вкопанные. Ничего не подозревая, мимо двери шел вооруженный помповым ружьем человек, который, разглядев неизвестных, от неожиданности замер.
