наводить, ничего не скажешь.
– Мы, кажется, опоздали? – манерно улыбаясь, сказал он. – Жена решила ехать на своей «Тойоте». Я говорил, что в пробках застрянем, метро надежнее. Но ей захотелось на «Тойоте»…
Цыгана облепили со всех сторон, оттеснив от него жену. Его поздравляли, дарили подарки. Всего перемазали губной помадой. Он принимал знаки внимания с довольным видом. Музыканты с трудом протиснулись к нему.
– Вот, брат! – после дружеских объятий сказал Кабан. – Сколько мы уже знаемся, сколько мы прохавали с тобой вместе… Короче, прими от нас всех подарок, брат!
Рина вручила Цыгану зачехленную гитару.
– А че так минорно, Кабаненок? – спросил Цыган, расстегивая чехол.
– Да так…
– Ничего, сейчас все в мажор упадем, – заверил именинник.
Он извлек из чехла гитару и ахнул:
– «Martinez», это «Martinez»! Братья!.. Кабан, Кабанище! Медведь!.. Оленька… Рина!.. Дайте я вас расцелую!..
Снова объятия, поцелуи. Потом Цыган, погладив с величайшей нежностью гитару, взял пару аккордов.
– Сказка!..
Переливая водку, он наполнил стакан и крикнул:
– Давайте выпьем! Спасибо, что вы пришли! Будем пить и веселиться! Все сегодня должны напиться в доску…
– Нэт! – остановил начинающийся разгул Ашот. – Кто здэсь тамада?
– Прости, Ашот, – повинился Цыган. – Ты тамада на веки веков…
– Тогда слушайте, что я скажу… Все займите свои места, – Ашот подождал тишины и продолжал. – Цыган, брат, у тебя сегодня великий день! В этот день ты появился на свет двадцать два года назад. Для нас этот день тоже праздник. Но сегодня и грустный день. Ты еще не знаешь… Умер наш Сеня…
– Сеня-газетчик! – Хмурая гримаса исказила его лицо. – Ничего себе подарочек к дню рождения!..
– Умер наш брат, – продолжал Ашот. – Его все любили. И первым делом, Цыган… хоть и твой день рождения, но мы должны помянуть Сеню.
– Конечно, конечно, – пробормотал Цыган. – Надо же, умер в мой день рождения. Извини, Ашот, что перебиваю… но… в уме не укладывается…
– Давайте помянем. – Ашот поднял стакан с водкой. – Это будет правильно. Я только одно еще скажу. Чтобы все знали. Я это Кабану уже говорил. Сеня умер красиво! С книжкой в руке и с улыбкой на губах! Нэ каждый сможет так красиво умереть! Я так нэ смогу…
– Почему? – не по делу спросил один из Двух Коль, ну, точно, Вася.
– Почему, почему… Зачем спрашиваешь? Потому что он книжку читал… А я уже нэ помню, когда последний раз книжку читал…
Как-то смешно прозвучало его признание, все невольно посмеялись.
– Я серьезно говорю! – горячился Ашот. – А какую книжку он читал! Вах!.. Стихи он читал! Где та книжка, Кабан?
Кабан вытащил книгу из-под ремня, и томик Георгия Иванова прошел через множество рук, прежде чем оказался у Ашота.
– Вот, слушайте, – Ашот открыл загнутую страницу, начал было читать вслух, запнулся, рассердившись на себя. – Э-э, так стихи нэ читают… Нэ умею я читать стихи… Ну-ка, Кабан, иди сюда… Давай ты…
Странной показалась эта затея. Хотя как иначе и поминать-то Сеню? Кабан взял книгу, помедлил, собираясь с духом, и прочел в наступившей тишине:
– Вах! Совсем про нас сказано! – прокомментировал Ашот.
– Слышишь, Цыган? – крикнул Ашот.
Цыган кивнул головой.
– Вах, какие стихи! Как вся наша судьба… Прочитал человек, как будто всю свою жизнь прожил – и умер… Помянем Сеню… Только хороший человек мог так умереть!
Все выпили, помолчали. Прохожие все шли и шли мимо них, и все не переставали удивляться, по какому поводу гулянье. Кто разрешил? Но честная компания ни на кого не обращала внимания. Кто разрешил – пусть никого не колышет. У Ашота все тут схвачено.
– А теперь предлагаю выпить за здоровье Цыгана! – наконец-то Ашот засиял своей заразительной улыбкой. – Брат, живи сто лет! И сто лет радуй нас своими песнями и игрой на этой прекрасной гитаре, которую ты держишь в руках…
Ну и понеслось… Тост следовал за тостом. Подошел мент Олег Черенков. Он задержался рядом с Ашотом, спросил:
– Все в норме? Без претензий?
Ашот заверил, что ни с какой стороны претензий нет. И не будет.
Олег Черенков поздравил Цыгана. Тот наполнил стакан, протянул менту.
– Не пыли. Я на работе, – отказался мент.
Он уже не был в накладе, поимел положенные с поляны дивиденды. Но ведь всегда хочется большего. Аппетит всегда приходит во время еды. А еды здесь было предостаточно. То есть выпивки.
Цыган тут же смекнул, что смехотворно было бы отделаться стаканом водки, сунул в пакет литровую бутылку «Немирофф», всучил менту.
– Спасибо, что поздравил Олег.
– Гуляй на здоровье.
Мент Олег Черенков ушел, унося пакет под мышкой. Мало ли, что в том пакете? Кто будет проверять?
– Слышь, Цыган, ты ему азалептин туда не кинул? – спросил Прыщавый.
– Цыц!.. Будешь орать, я тебе его в клей добавлю! – шикнул на него Цыган, наградив оплеухой. – Не суйся в дела старших.
Вова-баянист поднял свой стакан.
– Ашот, можно мне?
– Говори, пожалуйста.
– Когда я… только-только пришел пешком… из Астрахани… сюда, на Курский… Все помнят, как дагестанцы покурочили мой баян… Самого чуть инвалидом не оставили… Если бы Цыган не вступился, то я бы не остался здесь… Ушел бы обратно в Астрахань… Благодаря Цыгану я теперь нахожусь с вами… Так выпьем же за человека, который всегда поможет! За Цыгана!
Все выпили. Снова последовал тост в честь Цыгана. Застолье потекло шумным потоком.
А Кабану было грустно. Алкоголь пока не очень-то забирал. Дня не прошло, как Сеня говорил ему, что нужно радоваться жизни… каждому прожитому дню… каждому часу… Хорошо бы, конечно, радоваться. Да радости почему-то не было. Кроме него и, может, Рины никто уже не вспоминал Сеню.
– Ты мне потом дай книжку, – сказала она Кабану. – Я эти стихи перепишу.
Наконец слово взял сам виновник торжества.
– Тихо! – скомандовал Ашот.
Цыган говорил длинно и пафосно, все про то же, про дружбу, про братство – в этом духе. И под восторженные вопли провозгласил:
– За нас с вами и за хуй с ними! Алаверды!
Выпил залпом. Он уже заметно накачался. Жена отодвинула от него стакан.
– Завязывай. Нам еще в ресторан ехать…
Жена Цыгана держалась отчужденно от компании. Рина наблюдала за ней с завистливым интересом.
